Временщик. Вратарь

– Нам тоже, – сказал Ворчун, доставая двуручный меч, клинок которого большей своей частью состоял из белого металла.

– Нет, Брат, позволь я сам, – остановил его Силач.

Я часто видел, как вратарские оболочки восстанавливали сами себя. Чем выше был ранг Брата, тем процесс регенерации происходил быстрее. Но вот чтобы Вратарь мог разрушать собственное тело – без оружия, просто усилием своей матрицы – такое приходилось наблюдать впервые.

Силач сжал кулаки. Его поза говорила о крайнем напряжении оболочки. Словно он желал высвободить из себя энергию, вот только не мог этого сделать. И в гробовой тишине на каменный холодный пол тонкой струйкой посыпалась пыль. Буквально крохи, которых можно было не заметить. Но с каждой новой секундой, ее становилось все больше. А следом зашуршало что-то и с другой стороны.

На моих глазах руки Силача покрывались ранами. Будто некто невидимый, медленно и методично делал надрезы на Вратаре. Вот посыпалось со спины, с шеи, груди. Даже поперек лица Старшего Брата разошлась кожа, обнажая пыль. А больше внутри нас ничего не было.

И тут Силач закричал. Не знаю от чего. Едва ли от боли. Наверное, то колоссального напряжения, которое испытывал Силач в последнее время.И теперь оно выплеснулось именно таким образом. И тогда все закончилось. Словно произошел чудовищный взрыв внутри Вратаря, а оболочки лишь хватило сдержать его. После чего она сразу разрушилась. Груда пыли вместе с одеждой рухнула вниз. Все, что осталось от невольного пособника предателю – Сердце. Тот самый артефакт, который помогал пыли давать нам жизнь.

Его Ворчун бережно подобрал и убрал в инвентарь. Меч при этом он продолжал держать наготове. Именно этот факт сильно смутил, когда Старший Брат поднялся с корточек и посмотрел на меня.

– Теперь твоя очередь, Седьмой.

Я хотел оправдаться, спросить, возмутиться. И сделать это все одномоментно. Но меня хватило лишь на то, чтобы обернуться на Добряка. Тот стоял, сняв свой шлем и улыбался.

Глава 30

Был ли вообще какой-то смысл умирать с гордо поднятой головой? Не говорить, где спрятаны танки (матрица пыжилась, но образ вырисовывался странный) или унижаться и просить пощадить? Какая, по сути, разница, если ты все равно перестанешь существовать. Или дело в гордости?

Но это у смертных. Вратари слыхом не слыхивали о гордости. Хотя, может, она у нас и была, просто оказалась слабо выражена. Я бы, к примеру, умолял, чего в этом такого? Вот только будь передо мной кто другой. А так – глупо все это.

Я достал меч, хотя понимал бесполезность этого действия. Старший Брат размажет меня, как мальчишка-садист божью коровку. Но поднимать лапки вверх и покорно ждать своей участи было как-то не в моих принципах.

– Ты чего, Седьмой, тоже матрицей поехал? – повертел свободной рукой Ворчун возле головы.

– А что, мне просто стоять и смотреть, как вы меня распыляете?

– Если бы мы хотели тебя уничтожить, стали бы тогда прятать в охраняемом крыле замка? – спросил Добряк.

– Прятать?

– Молчун, как ты его называешь, очень долго готовился к перевороту. Не один год. И будучи Старшим Братом имел серьезный авторитет для обработки Вратарей. Мы подозреваем, что в Ядре могли остаться если не его последователи, то сочувствующие. Как бы ни смешно это звучало применительно к Братьям. Поэтому всех, кому может сейчас угрожает опасность, охраняют наши доверенные лица. При этом все Вратари, без исключения, проходят проверку на эманации. Выявлено уже два неблагонадежных Брата.

– И что, их тоже… сюда?

– Мы не в том положении, чтобы сейчас раскидываться Вратарями, – пробурчал Ворчун.

– Пока мы беседуем с ними. Часто и подолгу. Брат прав, мы должны задействовать все силы для предстоящей борьбы. Именно поэтому ты и здесь.

Я переводил взгляд с Добряка на Ворчуна и обратно. Неудобно, кстати, встали, приходилось головой вертеть. А она у меня не на шарнирах, как у страйдеров. Но да, вон даже Брат убрал своей здоровенный меч и сложил руки на груди. Нет, конечно, напади я на него сейчас, все равно бы получил по наглой вратарской морде, однако никакой агрессии Ворчун ко мне не проявлял.

– Несмотря на то, что ваша кампания не удалась, мы пришли к тому, что ты нам нужен, – сказал Драйк. – Ты действуешь нестандартно, плюешь на правила, но при этом каким-то образом выживаешь. И, как выяснилось, часто добиваешься своего.

– Тут ты Брат не прав, – вмешался Ворчун.

Ну, конечно, как без его едких реплик. Вот только интересно, с чем тот собрался спорить? С тем, что я добиваюсь своего? Или выживаю? Но Вратарь удивил.

– Ты слишком долго ходил за Братьями, – продолжил Ворчун. – За это время Ищущая сделала именно то, чего мы от нее ожидали.

– Рис? – встрепенулся я.

Брат важно кивнул. Странные эмоции исходили от него. Некое превосходство вместе с удовлетворением.

– Девушка обозначила появление Их. Назвала мир, им оказался Уллум и даже примерно указала место прорыва. Туда отправлено два десятка Братьев, среди которых пятеро инструкторов с интуриями.

– Интурии? – поинтересовался я, но на мой вопрос никто не ответил.

Слово странное, будто я его раньше где-то слышал. Но при это матрица точно сбоила. Образ не то, что не мог сформироваться – он постоянно менялся.

– Если так, то ее нужно спрятать как можно лучше, – сказал Добряк. – Эта Ищущая – большой козырь в борьбе с Ними… и с Братом.

Я почувствовал горечь, которую Драйк вложил в последнее слово. Да, прошло время коротких вооруженных вылазок, грядет масштабная война, которая так или иначе затронет все миры. Об этом говорили многие, но только теперь я сам пришел к подобному выводу. Матрица напряглась и выдала новое выражение – «гражданская война».

– Мы еще поговорим с тобой об этом, – сказал Ворчун, давая понять, что это разговор исключительно для Старших Братьев, а не для простых послушников. После чего Вратарь посмотрел на меня, – что до тебя… Надеюсь, ты запомнишь гибель Брата, – его рука указала на останки Силача, – и поймешь, борьба, которую мы ведем, достаточно серьезна. Как высоко бы ты не стоял, если оступишься, по-настоящему, то выход будет только один. Я хочу, чтобы все любители делать по-своему, наплевав на правила, это поняли.

– Брат, не надо пугать его раньше времени, – вступился за меня Добряк.

Но я поднял руку, останавливая собственного защитника. Забавно, но именно сейчас злости к Ворчуну не было. Больше того, я оказался с ним согласен. Существовали проступки, которые не могли остаться без наказания.

– Ты прав, Брат. Я все услышал.

– Хорошо, – мне показалось или эманация удовлетворения до сих пор исходила от Ворчуна? – Тогда не будем больше тянуть время.

Мы покинули скорбный зал – надо же, по-моему, я только что придумал ему наиболее подходящее прозвище – и направились обратно. Но не наверх, напротив, вниз. Наверное, в самое сердце Ядра, к его наиболее большой Яме. На этот раз хотя мне удалось разглядеть, как Добряк открывает проход. Он всего лишь сдвинул один из камней в стене. Признаться, я был даже немного разочарован. Обычный механизм, не более.

Не скажу, что в этот раз спуск давался мне менее тяжело. Нет, конечно, не надо было тащить здоровенного Агонетета, но волновался я точно больше. Грузные шаги разносились вокруг гулким эхом. А стены, казалось, следили за каждым движением. И чем ярче становилось от света, исходящего от Ямы, тем больше я беспокоился.

И когда мы пришли, меня чуть ли не колотило от мандража. Ясно было, что убивать теперь точно никто не будет. Больше того, я предполагал, для чего мы здесь. Два Старших Брата и послушник. Перед огромной, кажущейся бездонной, Ямой.