Время «Ч», или Хроника сбитого предпринимателя
Шрифт:
Сближало, в общем…
Тот, «брат» Юра, как раз из тех, для СанСаныча, китайцев и был. С Борисом-то они во всём давно уже разобрались. Там, в их бизнесе, всё получилось идеально, как потом понял Сан Саныч, всё было без комплексов. Ну а какие у Бориса могли быть русские комплексы? Он ведь только по-паспорту был русским, а на самом деле — азиат. С китайским «братом» и получилось у них всё к взаимному удовольствию.
Юра, человек с холодным малоподвижным лицом, таким же холодным, всё время насторожённым, взглядом, сухим же, как опавшие листья на осеннем ветру, отрывистым, командирским голосом. Очень выдержанный. Когда злился, а такое бывало часто, Борис, шутки ради часто обидно дразнил китайца, темнел лицом, тогда кожа на его лице тонко натягивалась, ясно проявляя анатомию мышц лица, и глаза в щелках зло прятались… Но держал себя в руках, терпел… Похоже специальная выучка помогала, тренинг. Гордился родным своим, чистокровным, китайским происхождением,
«Братья» несколько раз встречались с СанСанычем в одном дружественном, к некоторым предпринимателям города спортзале, зале бокса СКА. Там и познакомились. Конечно, в сауне, конечно, после тренировки, там и предложили они СанСанычу прокатиться с ними в Китай, отдохнуть… когда бизнес позволит.
Именно сейчас, на таможне, они и были в самом начале обещанного отдыха.
Ещё несколько томительных часов пришлось толпе челноков, вместе с интуристами, с разной степенью то приближения, то удаления, балансировать в створе таможенных закрытых дверей. Она, бедная, изредка приоткрывалась, регулируемая кем-то невидимым, пропуская сколько-то там человек, и, к общему неудовольствию, снова закрывалась… Но упорный, опытный Борис, со своим «братом»-китайцем, протащили всё же СанСаныча в это мелкое таможенное «ушко». Угодив в него! Там, внутри таможни, было гораздо свободнее, люди суетились уже упорядоченно и в группах. Среди них мелькали молодые люди с русскими, весьма суровыми, очень сосредоточенными, хмурыми лицами, но в форме таможенников. Время от времени кучки людей жидкой струйкой просачивались сквозь узкие дверцы в… куда-то там, за глухую серую стену… Что там, дальше, СанСаныч пока не знал. Просто ждал.
Стоял и ждал, с трудом пряча удивление, растерянность и неудовольствие от этого, мягко сказать, запланированного беспорядка. До этого он никогда не был на таможне, даже близко к ней не стоял. Не представлял даже, как она выглядит, та, настоящая, Государственная граница. Железный занавес, то есть. Но чувствовал, не такой она должна быть, как тут виделось вблизи. Люди пропускались за границу, как «мусор» сквозь грязную и мрачную воронку… Плохой караван-сарай какой-то, а не таможенный переход. Как же тут, на границе — если это именно она! — можно было с гордостью достать свой серпастый, да молоткастый, тот самый советский паспорт, из этих вот штанин? И так же гордо шагнуть потом на «ту» сторону! — недоумевал, оглядывая себя, мятого и сморщенного СанСаныч. Человек же здесь морально и физически изжёван, и штаны тоже!
Но, казалось, в этом пространстве только он один был занят чем-то не тем, беспокоился совсем не о том. Его спутники, зная здесь всё, это было заметно, не торопились с действиями, чего-то выжидали… Потом, вдруг, вычислив очередного хмурого таможенника кинулись к нему, обступив, коротко перетолковали как со старым знакомым, прикрыв его собой от посторонних глаз, и деловито пошли за ним, прихватив и СанСаныча. На этом, для СанСаныча, брата-Юры и брата-Бориса таможенная очистка закончилась.
«Ф-фу!» — выйдя на почти свободный ещё перрон, теперь уже интуристы, облегчённо вздохнули, кое-как поправив на себе напрочь измятые костюмы и сбитые на сторону галстуки.
— Хорошо, что мы опять без багажа, да? — заметил Борис.
— Ага, — подтвердил «брат»-китаец.
У них, у каждого, в руках были только по портфелю-дипломат, да у Бориса спортивная полупустая сумка. А у китайского «брата» ещё и сувенирные оленьи рога. Большие, разветвлённые, красивые. «Подарок китайскому боссу Юрия, от русского «брата» Бориса», пояснили они СанСанычу… «Ага! — подтвердил китайский «брат». — Ему понравятся. Я знаю».
Кстати, о рогах!..
В той толчее, в очереди, несколько часов «братья» попеременно держали их над собой, — хоть руки и отваливались с непривычки, но приходилось терпеть, вынуждены были. Народ, увидев над своими головами настоящие ветвистые рога, с удовольствием раскачивал эту пикантную тему, до слёз хохоча и тыча пальцами, то и дело возвращаясь к ней… Позорили, поздравляя «счастливцев», мол, не успели отъехать, а у этих, рога уже тут как тут! «Ну, бля ваще, мужики! Я уссуся! Повезло вам!» Хохотали: «Гля, мужики, а идут к его морде рога, да, ты! Ей Богу идут! Да ты, мужик, не стесняйся, носи, рога — дело житейское!» Дружно гоготали. Ржачка долго стояла добротная. Хотя, в общем, смеялись беззлобно, хорошо зная, сегодня ты смеёшься, завтра над тобой…
На перроне их ждал
обшарпанный пассажирский состав, с вагонами постройки где-то сороковых годов, может чуть раньше. Причём, на окнах некоторых, с внутренней стороны, были приклеены листочки ватмана, с надписями «Новосибирск», «Иркутск», «Омск», «Красноярск»…— А это что? — спросил СанСаныч, указывая на самодельные таблички-надписи.
— Это?.. А чтоб знали где собираться. Все вагоны челноками «зобиты» — выкуплены.
О! Даже вагоны есть частные, — с удивлением подумал СанСаныч, — это хорошо.
Грузились долго.
Багаж российских челноков — наши таможенники, не досматривали или вообще, или делали вид, что проверяют: где визуально, где вроде на ощупь. Работали спокойно, размеренно, с полуулыбкой, с пониманием, по-свойски.
Последними российские таможенники начали досматривать китайских коммерсантов. Таких же в принципе челноков, только «не наших», с китайской стороны, чужих. К этому процессу таможенники подошли уже перед самым отходом поезда. Окончательно взвинтив тем самым итак уже издёрганные нервы китайцев, заставив их вскрывать почти весь свой багажа для досмотра… Багаж китайских коммерсантов российские таможенники перетряхивали очень неспешно, явно затягивая, но грубо, с пристрастием и ухмылкой! Перед таможенниками росла гора вывозимых китайцами из нашей страны кухонной домашней утвари: где старые, где совершенно новые мясорубки, чугунные сковороды, утюги, медные тазы, мотки провода, навесные замки, столовые ложки, вилки, топоры и колуны, кувалды и кирки, всё, что можно, казалось, купить с рук, или выпросить на тех или иных складах. Всё сотнями, десятками сотен… Таможенники, намеренно затягивая время, преувеличенно с удивлением смотрели на эту «гору», качали головами, понимающе между собой переглядывались, давая понять, что «добро» это наверняка украденное у нашего государства, такому «ценному» товару за границу «ходу нет», ей-ей… Провоцировали китайцев. И добились. Китайские челноки, злые, обиженные той самой ухмылкой, униженные и бесправные, гневно раздосадованные, откровенно в истерике и слезах, хорошо понимая, что их специально задерживают, что они, конечно же, не успеют к отходу поезда, и деньги потеряют и товар, кричали что-то по-своему, ругаясь и грозя, отводя при этом глаза, понимая — не дома! — потеряют гораздо больше, оставляли часть багажа, бросая именно тот товар, который таможенники и требовали немедленно вскрыть… А таможенники хорошо понимали, что больше всего челноков обижает… Старались, психологи! Нет, патриоты вроде. Но мастера своего дела, ох, мастера…
Сцена эта — у русских челноков, вызывала неприкрытое удовольствие. «Законные» действия таможенников воспринимались с восторгом и одобрением: «Так их, узкоглазых, падла, бля! Ишь, разнервничался, китайская морда. Не ори! Эй, дай по соплям этому хунхузу, начальник!» — сквозь непонятные китайские злые крики, вопли, плач и стоны, доносились подзадоривающие русские выкрики.
Незабываемая картина. СанСаныч неодобрительно подумал, плохо «нашим» челнокам «там», на обратном пути придётся, если китайцы своим таможенникам пожалуются… Не надо бы так! Если мстим китайцам — за что? за Даманский? — так тогда, в то время, и надо было кулаками махать, не сейчас…
Неприятная и грустная ситуация. СанСанычу, как предпринимателю, яркому представителю демократической части великого русского народа, очень стыдно было перед китайцами… И потом тоже, здесь, на перроне, и в поезде, встречаться с ними взглядами… Глаза китайцев вновь злобой горели, как тогда, на кадрах далёкой кинохроники… «Трагические события на острове Даманский». Только тогда они глядели в объектив кинокамеры вообще и абстрактно, а сейчас, здесь, глаза жгли ненавистью именно его, СанСаныча… Очень это неприятно. Неприятно, стыдно и грустно.
Поезд шёл неспешно, в раскачку, минут сорок пять. Правда, в одном месте остановился…
— Граница! — коротко сообщил Борис.
СанСаныч услышав, внутренне подобрался… Вот она граница. А не скажешь, даже, подумал он, выглядывая в грязный вагонный коридор. Нет, это пожалуй она — по проходу шли российские пограничники.
Шли молодые, сильные, уверенно и спокойно, заглядывая в каждое купе, внимательно и коротко вглядываясь в лица, у некоторых пассажиров проверяли документы. В купе к СанСанычу только заглянули, коротко окинув всех взглядом, прихватив вниманием и верхние полки… Прощально кивнув головой, чуть вроде даже усмехнувшись, вышли. «Наши ребята! Молодцы! И охраняют, и защищают!» — с теплом подумал СанСаныч, глядя на удаляющиеся их фигуры.
— Всё, теперь будут китайцы…
— Как, уже?
— Нет, не сейчас, когда на китайскую территорию зайдём, — пояснил китайский «брат» Юра.
— Нейтральная сейчас будет… — уточнил Борис, и в подтверждение важности момента, отстукивая ритм ладонями по столу, пропел. — А на китайской полосе цветы, необычайной красоты…
— А-а-а! — неопределённо протянул СанСаныч. — Понятно.
Поезд, вновь без гудка дёрнул, и так же неспешно потянулся на территорию сопредельного государства. За границу!