Время черной звезды

– Я тоже считаю тебя достойной.

– Правда? – Феона нашла другую его руку и поцеловала. – Спасибо. Ты не держишь на меня зла? Я не могла оставить ей жизнь, ведь она предала тебя.

– Я понимаю.

– Она будет захоронена с почестями, клянусь.

– Спасибо, Феона.

Крутые бедра и тяжелые груди лежащей рядом женщины, возможно, уже оплодотворенной им, опять разбередили его желания. Он продвинул руку чуть дальше.

– Ты знаешь, почему Андреас вышел из адитона мне навстречу?

Феона часто задышала.

– Он суеверен. Я кое-что сказала ему… Тебе не обязательно знать.

Мышцы ее рефлекторно сжались, и Деметриос оскалился. Сопротивление! В его объятиях лежала менада – божественная Женщина, восставшая из хаоса, Гея и Никта в одном лице, – которая хотела быть изнасилованной. Достичь высшей степени наслаждения не только от мужской агрессии, но и от того, в чем никогда не рискнет себе признаться, а другим тем более, – от собственной покорности. Оторвавшись от нее на минуту, он встал на колени, окинул простертое перед ним обнаженное женское тело взглядом военного стратега, осматривающего поле боя, перевернул и рывком подтянул к краю лежанки.

– Ты прекрасна, детка. Только невеста Диониса способна так прогнуться в пояснице.

– Ты не посмеешь ударить меня! – вскричала Феона, почувствовав, что он щекочет ее кончиком ремня.

– Еще как посмею. Во-первых: я знаю, что ты этого хочешь. И во-вторых: там, в зале для жертвоприношений, я принял от тебя все, чем ты сочла нужным меня угостить.

– Тебе не понравилось? – с гортанным смешком спросила Феона.

И обернулась, чтобы взглянуть на него через плечо.

– Конечно, понравилось.

Деметриос проводит ее по грани между болью и удовольствием, как она делала это для него. Еще глубже. Ожог! Погружение…

– Я могла убить тебя там! – выкрикнула она громко и хрипло, под конец даже взвизгнув.

– Я знаю, – отозвался Деметриос. – Знаю.

26

На этот раз в гостиной у Нестора собралось столько народу, что Ника сама, пробыв там час или около того, улизнула при первом удобном случае. Она узнала Матиаса, еще одного «чистого», который поприветствовал ее весьма учтиво, Антикрата, отца Дерионы, Яниса, местного механика (или он был все же больше, чем механик?..), Тэрона, владельца лучшей в Арахове таверны, некоторых других. Большинство мужчин были ей не знакомы, и после знакомства их имена сразу же вылетели у нее из головы. Она до сих пор не привыкла к этой истинно греческой манере давать младенцам имена богов и героев, в результате чего самым обычным явлением становились водитель автобуса Антиной, уборщица Афродита, грузчик Орест и так далее. Все эти люди сидели на стульях, в креслах, на диванах, стояли, прислонившись к стенам, курили сигары и сигареты, изредка выходили, чтобы сделать или принять телефонный звонок. Леонора и София разносили напитки. Около кресла Хлои, одетой в длинное шерстяное платье темно-серого цвета и увешанной рубинами, стоял побледневший от усталости Деметриос и, периодически прикладываясь к стакану с водой, рассказывал о событиях минувшей ночи. Когда он умолк, доблестные греческие мужи загалдели, как бабы, и Ника, опасаясь за свой рассудок, дала деру.

Деметриос появился три часа спустя. Еще раз принял душ, рассерженно фыркая под струями воды и бормоча цветистые греческие проклятия, вытерся белым махровым полотенцем, оставив на нем кровавые разводы, побродил взад-вперед по спальне и наконец упал ничком на кровать.

– Что-то не так? – спросила Ника, присаживаясь рядом.

– Все так, – ответил он, не поднимая головы. – Кроме одного. Я не хочу уезжать из Фокиды, Вероника. Но понимаю, что лучше уехать.

– Куда мы поедем?

– Во Францию.

Ах да, ведь он же французский гражданин.

– Хорошо, я согласна.

– Мы уедем завтра.

– Хорошо, – повторила она. – Нестор знает?

– Пока нет.

– Никто не знает?

Он ответил не сразу, и это задало новое направление ее мыслям.

– Только Феона. Она уверена, что сумеет решить все проблемы. С помощью Нестора и остальных, разумеется.

– Ты виделся с ней?

– Да.

– До или после смерти Андреаса?

Деметриос повернул голову, чтобы она могла видеть его лицо.

– После.

– Так… – Ника набрала в грудь побольше воздуха. Он ждал, уже зная, каким будет следующий вопрос. – Правильно ли я понимаю, что после убийства Андреаса у тебя было любовное свидание с Феоной?

– Мы не договаривались заранее. Она пришла к храму, потому что ей доложили, что Андреас мертв, а я жив, и решила дождаться меня и сообщить, какова будет цена моей и твоей свободы.

– И какова же она оказалась? – тусклым, без всякого выражения голосом спросила Ника. – Секс?

– Бери выше. Генетический материал.

– Что? – Глаза ее округлились.

Деметриос кивнул.

– Она намерена произвести на свет потомка Девкалиона. Еще одного «чистого».

– Э-э… прости мою глупость… и что ты сделал?

– А ты как думаешь? Начинил ее спермой под завязку. Со всех сторон.

Услышав это наподражаемое в своем роде, исполненное чисто мужского хвастовства заявление, Ника будто столкнулась в школьном дворе с тем самым мальчиком, у которого светловолосая девочка пыталась отнять свою заколку, царапая ему руки до крови. И тут же ушло все напряжение, вызванное его признанием. Как здорово, что он честен! С ним можно говорить обо всем.

– Уфф! А я-то уж испугалась, что она тоже любит тебя. Ты можешь подвинуться и лечь не поперек кровати, а вдоль?

– Да, – сказал он кротко. – При условии, что ты не будешь ко мне приставать. Больше никакого секса до понедельника. Я, между прочим, не железный, хотя некоторым определенно кажется наоборот.

Произведя мысленные вычисления, Ника подумала, что два дня можно и потерпеть.

– Мы полетим самолетом? Во Францию. Кстати, куда конкретно? Франция большая.

– В Прованс. Поедем на машине.

– Тогда тебе нужно выспаться.

– Что значит «тогда»? – возмутился Деметриос. – Мне нужно выспаться в любом случае.

– И вот еще что тебе нужно в любом случае… – Прихватив с тумбочки банку с мазью, Ника забралась на кровать. – Лежи смирно, мечта всех женщин Фокиды. Сказать по правде, если бы твоя спина не была уже в таком замечательном состоянии, я приложила бы максимум усилий для того, чтобы ее в него привести.

Он громко застонал в притворном ужасе и спрятал лицо в подушку.

Обрабатывая антисептиком ссадины, рубцы и ожоги, Ника уговаривала себя подождать с остальными вопросами до завтра… или до послезавтра… Ее необузданное воображение в отместку рисовало такие картины, что Тинто Брасс скончался бы в конвульсиях. Наконец лежащий смирно, как ему было велено, Деметриос не выдержал и с раздражением отшвырнул подушку:

– Хватит бурчать себе под нос, женщина! Если хочешь спросить – спроси.

Бурчать?.. Ну что ж, если она уже докатилась до того, что бурчит себе под нос, не замечая собственного бурчания, то в самом деле лучше спросить.