Время делать ставки

— Я не знаю… она всегда была такая миролюбивая.

Босс досадливо улыбнулся:

— В самом деле? Ну, к вопросу о миролюбии… вы не знали, что ваша Инна имела черный пояс по карате?

Виталий выпучил глаза:

— Что-о?

— Вот выписка из аттестата Днепропетровского клуба восточных единоборств, которую я затребовал по факсу, — спокойно проговорил Родион Потапович. — Кстати, вы были знакомы с Екатериной Деевой, которая жила вместе с вашей подругой Инной в съемной квартире на Земляном Валу?

Виталий поморгал. По его ошеломленному виду было видно, что он и не подозревал о многом из прошлого его убитой возлюбленной. Хорошо еще, что босс не упоминал при нем о двух приводах этой Инны Малич за проституцию.

— Вы знали Екатерину Дееву? — повторил вопрос Родион Потапович.

— Катю? Да, да. Она… она… ее сейчас нет в Москве.

— Почему же, она сейчас как раз в Москве.

— А мне… мне Инна сказала, что Катя уехала в Днепропетровск. Гостить к родителям. Ведь она, Катя, тоже из Днепропетровска, как и Инна. А что? Почему вы спрашиваете? Вы… вы что-то от меня скрываете?

— Да нет, отчего же? — пожал плечами босс. — Отнюдь. Я и не собираюсь от вас скрывать, что чуть больше недели назад Екатерина Деева была убита в ночном клубе. Ровно за семь дней до гибели Инны Малич.

— Вы… вы правду говорите?

— Мне нет смысла говорить вам неправду. Далее. Вы знали Марину Иванникову и Петру Ионеску?

— Н-нет, — помотал он головой, — я никаких таких не знал.

— А при вас Катя и Инна упоминали, скажем, имя Петька?

— Да… но…

— Так это и есть Ионеску. Вы, вероятно, полагали, что это мужчина. Ясно. Все пятеро погибших были знакомы между собой, хотя я подозревал это с самого начала. Теперь, Виталий, поговорим о том, как и где вы познакомились с Инной.

— Я? Я познакомился с ней… на выставке. Она была в Третьяковке… с этой — с Катей. Я приезжал тогда к брату, как и в этот раз. Они рассматривали картину «Иван Грозный и его сын Иван», как сейчас помню, и Катя спросила у меня нечто вроде: «А вам не жутковато смотреть на это, нет, молодой человек?» Я сказал, что это же — искусство. Живопись. А мой отец всегда приучал меня к эстетике и говорил, что если при созерцании картины Рембрандта, Тициана или Репина у меня не бежит по спине божественный холодок, то я — не человек, а просто куча глины.

— Очевидно, в таком же духе ваш отец воспитывал и вашего брата, Михаила?

— Да, — ответил Виталий, не улавливая нотки сарказма в голосе Родиона.

— Иначе и быть не могло, — бесстрастно откликнулся босс, смерив эпическое полотно «Мишану от друганов» ироничным взглядом. — Эстетическое воспитание полезно. Виталий, а чем занималась Инна? Ведь, насколько я понимаю, она где-то работала?

— Вы знаете, она часто переходила с одной работы на другую, искала, так сказать, свое призвание, — патетически ответил Храмов-младший, — и ее подруга, Катя… а что, правда, что у Инны был черный пояс по карате? А мне она казалась такой беззащитной! Она же… совсем, совсем другая. Пояс… по карате! Она же неловкая… не могла правое от левого отличить. Путалась.

— Правое от левого? — переспросил Родион. — Это интересно.

— Да, не могла. Это даже такая болезнь есть, когда человек упорно путает правое и левое. И никак с этим не сладить. Это как дальтонизм. А вы про Инну тут такое говорите. Она… она…

— Не отвлекайтесь, Виталий, — предупредил Родион, — не будем сочинять апологию Инны. Я же показал вам выписку из соответствующего документа на этот счет. Так что оставим этот вопрос. Значит, Инна не работала?

— Я же сказал…

— Это она сама вам говорила или вы знаете?

— Дело в том, что между нами было обоюдное доверие, — снова занудил Виталий. — Если бы я поставил под сомнение ее слова, если бы стал проверять, в самом ли деле она работает там, где говорит, то… то я мог бы оскорбить ее и спровоцировать разрыв!

Я закатила глаза: решительно, этот человек неисправим. Очевидно, нечто подобное чувствовал и Родион Потапович, потому что он посмотрел на меня с видом безнадеги. В его глазах было написано: «Разве можно в наше время быть таким прекраснодушным идиотом?»

Хотя чем-то этот Виталий мне даже нравился…

— Вот что, — сказала я, — вы, Виталий, не нервничайте и говорите, прошу вас, по порядку и по существу. Значит, вы не знали, где трудилась Инна и какие именно работы она сменила.

— Нет, но доверие, которое…

— А ее подруга Екатерина также не говорила вам об этом?

— Она работала в салоне сотовой связи, — досадливо поморщился Виталий. — Это мне известно, она давно уже работала там, около года.

— Ясно. А ваш брат… он был знаком с Инной и Екатериной? Насколько я поняла, ваш брат занимается тем, что… гм… является одним из учредителей букмекерской фирмы «Фаворит», не так ли?

— Я никогда не вхожу в дела брата.

— А чем, позвольте спросить, занимаетесь вы сами?

— О, это очень просто, — вмешался Родион. — Виталий Сергеевич известный в Петербурге пианист. Он выигрывал несколько международных конкурсов, в том числе в Вене и Лос-Анджелесе.

— Не выигрывал, вы несколько преувеличили, — скромно потупился тот, — а получал вторые премии. Гран-при мне ни разу не приходилось брать.

— Ну ничего, — утешил Шульгин, — какие ваши годы. Еще и Гран-при возьмете. Ведь ваша семья вообще очень талантлива. По крайней мере — разносторонняя.

«Да уж, — подумала я про себя, — разносторонняя, куда там. Отец — функционер и номенклатурщик с эстетским уклоном, старший сын — непонятно кто, но веет устойчивым бандитским душком, младший — этакий молодой Вертер, тип с романтической бледностью лика и идиотским розовым флером во взгляде на жизнь. Разносторонность! А тут еще и проект брака с милой девушкой, играющей на доверии, очаровашкой, непонятно за что получившей черный пояс по карате, несколько записей в личное дело по факту проституции, а потом и — две пули в спину. Разносторонность черт-те какая!..»

А Храмов-младший, скромно потупившись, заметил:

— Да. Отец воспитывал нас, чтобы…

— Кстати, а как ваш брат относился к возможной вашей женитьбе на Инне? — вдруг спросил Родион.

— Брат?

— Он самый.

— М-Михаил?

— У вас есть другие братья? — вставил босс.

— Михаил… не знаю, спросите у него самого… когда придет. Кстати, чуть не забыл, — оживился Виталий, грациозно откидывая волосы со лба, — Михаил сам нас и познакомил.

— Вы же только что сказали, Виталий, что познакомились в Третьяковке, — недоуменно заметила я.