Время делать ставки

— Михаил Сергеевич, — неподражаемым тоном отозвался Родион Потапович, — как говорят в детском саду, мы первые задали вопрос. Я так понимаю, вам известно, откуда такое качество печати. Как учредителю.

— Черт его знает, — протянул тот, — знаете, по-моему, вам лучше обратиться к этому… к Фильке. Я — без понятия. В натуре говорю. Филька у нас массовик-затейник, этот, как его… пиарщик. Ну и все такое. Вопросы лучше к нему.

— Под Филькой вы понимаете Каморина Филиппа Юрьевича, директора букмекерской фирмы «Фаворит»; по крайней мере, я так понял, — отчеканил Родион.

— Ну да, — сказал Храмов. — А вы что, серьезно будете ворошить это дело из-за… гм… пурги, которую гонит мой брат?

— Честно говоря, Михаил Сергеевич, — вмешалась я, — убийство девушки сложно назвать «пургой». Особенно если это убийство напрямую связано с еще несколькими преступлениями, которые, кстати, сцепляются с вашей фирмой.

Храмов-старший помолчал. Потом постучал пальцем по столику, на котором стояла ваза с фруктами, и отчеканил:

— Вот что, девушка. Если вы гнете, что тут замешан я или наша контора, то напрасно вы это делаете. И вообще, женщинам следует царствовать на кухне. Как вот Натаха. На-та-а-аха! Жрать готово? Где ты там, а?

— Приятного аппетита, господин Храмов, — сухо сказала я, поднимаясь.

В квартире Храмова нам больше нечего было делать.

7

— Не скажу, что я заподозрила этого Михаила Сергеевича, но тем не менее довожу до вашего сведения, босс, что я посчитала возможным оставить в его квартире «жучок», — доложила я, когда мы сели в машину.

— Ну что ж, — отозвался Родион Потапович, — это не лишено целесообразности.

— Да уж конечно! — воскликнула я. — Да… а что мы делаем дальше? У вас есть план?

— План?.. Разумеется, у меня есть план, — отозвался он, — для начала мы вернемся домой и отужинаем. На сегодня хватит треволнений. А завтра, Мария, будет вот что: мы разделимся. Я поеду в одно место, ты — в другое. Потом, что называется, объединим усилия, ну и…

Такое проявление инициативы со стороны босса меня удивило. Обычно он был крайне инертен и предпочитал не покидать своего кабинета, как уже было замечено несколько выше. А тут не только приехал по своей инициативе сначала на квартиру к убитой Амалии Шпеер, а потом к Храмову, но и предложил — сам! — разъехаться по разным адресам. Это могло означать только одно: дело приобретало большой интерес для Родиона Потаповича.

— И куда же поедете вы? — спросила я.

— Я поеду к Каморину Филиппу Юрьевичу, директору фирмы «Фаворит». Не всегда же выпадает такой удобный случай познакомиться с главой любимой букмекерской конторы! — усмехнулся Родион.

— С вами ясно. А что вы уготовили мне, босс?

— Еще проще. Ты, Мария, поедешь на квартиру, которую снимали Катя Деева и Инна Малич, эти любительницы живописи и Третьяковской галереи. Представишься как человек, готовый снять квартиру, причем желательно без посредников. Без посредников — это лично хозяйке пойдет вся сумма. Понимаешь меня?

— А если она уже сдала?

— Нет, не думаю. Я звонил ей сегодня и просил пока что придержать квартиру. Кстати, оказалось, что Инна Малич уже неделю как там не живет — с того самого дня, как убили Дееву, ее подругу.

— Неделю как не жила, — поправила я.

— Ну да. При этом многие из вещей Инны остались в квартире. Хозяйка, неприятная, если судить по голосу, женщина, подумала, что нечего играть в прятки, и решила расторгнуть контракт, потому что Инна и Катя на две недели задержали месячную выплату за квартиру. Вот, правда, уведомить о своем решении самих жилиц ей не удалось. По известным нам с тобой причинам. Кстати, мне кажется, что эта дамочка — владелица квартиры — до сих пор не знает, что обеих ее постоялиц убили.

— То есть под предлогом, что я хочу снять квартиру, мне следует тщательно осмотреть…

— Вот именно!

— Но зачем такие сложности, босс? Не проще ли ткнуть этой даме в ясны очи одно из удостоверений или, скажем, взять с собой Альберта Эдуардовича Сванидзе, который имеет право осматривать что ему заблагорассудится… все-таки работник прокуратуры… и… Что вы смеетесь, Родион Потапыч? Ну что вы так хохочете-то? Я вас не понимаю.

— Ох!.. — выдохнул босс, справившись с приступом накатившегося хохота. — Ну и ну!.. Это надо же — так ловко сказать.

— А в чем дело-то? — заершилась я.

— Да по сути ни в чем, — уже спокойнее проговорил он. — Теперь отвечу на твой вопрос. Не надо светиться перед ней тем, что мы ведем расследование. Это, очень может статься, перестраховка, излишняя предосторожность, но тем не менее… Кто ее знает? А что касается того, почему я так смеялся, то ты сейчас сама поймешь. Дело в том, что я очень убедительно просил эту даму, ее зовут Вероника Максимовна, придержать квартиру и не открывать съемной вакансии в риэлторских конторах. Я сказал, что если меня устроит, то я заплачу на сто баксов больше. Конечно же, она согласилась и теперь ждет меня или моего представителя завтра в десять утра.

— Это ясно. Но не совсем ясно все-таки, что вас так развеселило.

— Ах да. Дело в том, что ты упомянула нашего общего знакомого, господина Сванидзе. Так вот, когда эта Вероника спросила меня, с кем она имеет честь, дескать, представьтесь, я сказал первое имя-отчество, что пришло в голову.

— И это было… — уже догадавшись, в чем дело, произнесла я.

— Ну да! Альберт Эдуардович! Так что завтра, придя к этой мымре, я хотел сказать — почтеннейшей женщине, ты скажешь: я от Альберта Эдуардовича.

* * *

Проходя по Земляному Валу на следующий день, утром, я поневоле оглянулась в сторону неоновой вывески с футбольным мячом, из которого словно бы выбегала надпись «Фаворит». Тут же переминались с ноги на ногу несколько мужчин: контора еще не открылась. «Мужики небось жаждут «отнести», как Бранн, — подумала я. — Кстати, как там, в КПЗ, этот бедняга. Надо будет сегодня позвонить. Или лучше это сделает босс. А то старикашку замордуют. Тот капитан, верно, захочет повысить раскрываемость, так что будет «колоть» несчастного Труху по полной программе…»

По улице летела поземка. За ночь наконец-то изрядно похолодало, и установилась настоящая зима, такая, какой ей и следовало быть. А не сырая насморочная погодка, словно бы зависшая между небом и землей в раздумье: то ли вернуться обратно к поздней осени, то ли перейти в студеную зимушку.

Квартира, в которой жили Инна Малич и Катя Деева, располагалась в большом сталинском доме, с широким двором и просторными чугунными воротами, препятствующими въезду во двор машин. Этот дом находился буквально в паре кварталов от сакраментального места — пункта приема ставок, возле которого, спасаясь от холода, подпрыгивали и топтались несколько страдальцев.