Время демографических перемен. Избранные статьи

Эта противоречивая ситуация, равно как и несоответствие спроса и предложения на рынке труда, все больше ощущается уже сейчас. Промышленные страны, использующие иностранную рабочую силу, начинают осознавать ограниченность своей иммиграционной емкости, в них возникает конкуренция «своих» и «чужих» за рабочие места, разворачиваются дебаты вокруг проблемы иммиграции, которая становится важной картой в политической игре, нарастают антииммиграционные настроения, усиливаются меры по ограничению притока мигрантов.

Как ни относиться к этим проявлениям односторонней реакции принимающих стран, они не могут служить эффективным ответом на нарастающие проблемы двустороннего процесса. Между тем даже в теории преобладает именно односторонний подход. Например, автор концепции «третьего демографического перехода» Коулмен полагает, что с помощью «правильной политики» принимающие страны могут остановить массовый приток мигрантов [172] . На это же рассчитаны и глобальные демографические прогнозы ООН, они исходят из того, что, вопреки явной тенденции международной миграции к росту, она вскоре начнет сокращаться и к концу века сойдет на нет.

172

См. с. 33–34 наст. изд.

Такие успокоительные для принимающих стран предсказания едва ли оправданы, ибо не учитывают самостоятельной природы миграционного давления. Международное сообщество должно перестать принимать желаемое за действительное, в полной мере осознать серьезность глобального миграционного вызова и попытаться найти приемлемые ответы на него, прежде чем обострение ситуации сделает такие ответы невозможными.

Проблемы миграции будут оставаться в глобальной повестке дня на протяжении всего XXI в., и они будут в значительной мере формировать и повестку дня мировой социологии, потому что конструктивное ядро этих проблем связано с поисками возможностей и механизмов интеграционного взаимодействия крупных социальных групп в условиях и масштабах, с которыми человечество еще не сталкивалось.

В одной лодке с Западом [173]

И в России, и за ее пределами многие убеждены, что страна переживает небывалый демографический кризис, вызванный экономическими и политическими событиями 1990-х годов, равно как и в том, что благоприятные экономические изменения и энергичная демографическая политика способны создать предпосылки для преодоления этого кризиса. В какой мере обоснованы эти представления?

Действительно, начиная с первой половины 1990-х годов население России сокращается, к началу 2007 г. убыль населения России превысила 6 млн человек (4,3 % от исторического максимума, достигнутого в 1993 г.). При этом все основные демографические процессы – рождаемость, смертность и миграция – развиваются в крайне неблагоприятном режиме. Тем не менее широко распространенные клише – «демографический кризис», «демографическая катастрофа» – едва ли вполне адекватно отражают демографическую ситуацию в целом. В ее формировании участвуют эволюционные компоненты, которые нельзя упрощенно трактовать как чисто негативные, а тем более выводить их из особенностей российской экономической и социальной ситуации. Они свойственны всем развитым странам, и видеть в них проявление кризиса только потому, что события развиваются не так, как нам хочется, было бы неправильно. В то же время есть, конечно, такие компоненты российской демографической ситуации, которые иначе как кризисом или катастрофой не назовешь.

173

Vishnevsky A. In the Same Boat as the West // Russia: A New Cold War? / M. Korinman, J. Laughland (eds). L.; Portland: Valentine Mitchell Academic, 2008. P. 94–102; Vichnevski A. Nous avec l'Occident // Russie. La nouvelle guerre froide? Outre-Terre. Rev. francaise de geopolitique. No. 19. Ed. er`es, 2008. P. 115–123. На русском языке публикуется впервые.

Безусловно говорить о специфическом российском кризисе можно только применительно к ситуации со смертностью. Но этот кризис нельзя датировать 1990-ми годами, он имеет гораздо более давние и глубокие корни.

Наилучшие показатели смертности за всю историю России были достигнуты в 1965 г., после чего ситуация с каждым годом ухудшалась, а отставание России от западных стран увеличивалось. К началу XXI столетия вернулся примерно тот уровень отставания, который отличал царскую Россию в начале XX в.; у мужчин оно во многих случаях стало даже большим, чем было в 1900 г. (табл. 1).

Необычная особенность России заключается в том, что низкая продолжительность жизни определяется не детской смертностью, как во многих развивающихся странах, а высокой смертностью взрослого населения, особенно его мужской части. Главными же причинами смерти служат либо болезни системы кровообращения в необычно молодом, по европейским меркам, возрасте, либо «внешние причины» – самоубийства, убийства, дорожно-транспортные происшествия, отравления и т. п., – от которых погибают здоровые люди. Это указывает на то, что проблемы высокой смертности в России уходят корнями в образ жизни большинства населения, нормы поведения, систему ценностей.

Таблица 1. Отставание России по ожидаемой продолжительности жизни в начале XX и в начале XXI вв., в годах [174]

Конечно, далека от совершенства и система здравоохранения, которая никогда не имела достаточного финансирования, но, видимо, когда речь идет о смертности взрослого населения, от нее зависит не так уж много. Она относительно более эффективна, когда добивается снижения детской смертности: младенческая смертность в России все еще довольно высока – 11 смертей на 1000 ро дившихся, что почти втрое выше, чем во Франции, – но все время снижается. У взрослого же населения на первое место выходят особенности образа жизни, и система здравоохранения оказывается бессильной.

174

* Россия и Франция – 2005 г., США, Швеция и Япония – 2003 г.

Сейчас прогнозировать тенденции смертности в России приходится в ситуации большой неопределенности. С одной стороны, сам факт существования намного более низкой смертности во многих странах внушает определенный оптимизм. В принципе снижение смертности возможно, и можно надеяться, что рано или поздно оно все же начнется и в России, даже если пока нет никаких намеков на поворот к лучшему. С другой же стороны, нельзя исключить и вероятности того, что ситуация будет стагнировать, а то и деградировать, как это и происходило на протяжении последних 40 лет.

Иначе обстоит дело с рождаемостью. В этом случае сравнение с другими развитыми странами не столь обескураживающе для России, как в случае со смертностью. По уровню рождаемости Россия не выпадает из общего ряда индустриально развитых стран, занимает в их списке одно из средних мест (рис. 1).

Другое дело, что этот уровень – очень низкий, он не позволяет поддерживать неизменную численность населения, а пребывание в клубе стран с низкой рождаемостью, даже если в него входят многие богатые и благополучные страны, не снимает остроты проблемы для России. Уже спад рождаемости между серединой 1950-х и концом 1960-х годов привел к тому, что с середины 1960-х годов население России перестало воспроизводить себя, и предопределил появление в более или менее отдаленном будущем отрицательного естественного прироста населения. Новый спад, пришедшийся в основном на 1990-е годы, еще более усугубил положение.

Рис. 1. Коэффициент суммарной рождаемости в некоторых странах в 2004 г.

Начиная с 2006 г., после выступления Президента Путина с Посланием Федеральному собранию в мае 2006 г., проблемы низкой рождаемости оказались в центре внимания политического истеблишмента страны, а с начала 2007 г. были введены в действие новые или усилены старые меры пронаталистской политики.

Особое внимание инициаторы нынешней активизации этой политики придают так называемому «материнскому капиталу» – сумме, равнозначной примерно 10 тыс. долл. (и подлежащей индексации), которая предоставляется в виде особого сертификата при рождении или усыновлении второго или последующих детей. Этим капиталом женщина (а в некоторых случаях и мужчина) может распоряжаться после достижения ребенком трехлетнего возраста или по прошествии трех лет с даты усыновления ребенка. Расходовать его можно только на приобретение жилья, на оплату образования детей или на формирование накопительной части трудовой пенсии матери.