Время демографических перемен. Избранные статьи

Первый из этих мифов включает в себя чрезмерное завышение числа находящихся в России мигрантов, о чем отчасти уже говорилось выше, а также обвинения их в коллективных пороках – преступности, распространении наркотиков, заражении россиян инфекционными болезнями и т. п., – имеющие весьма сомнительную доказательную базу. Характерный пример – постоянное подчеркивание связи миграции с ростом преступности, хотя, по регулярно публикуемым официальным данным МВД, на долю международных мигрантов приходится 1,5–2 % всех совершаемых в стране преступлений, причем, как сообщают чиновники Федеральной миграционной службы, значительная часть этих преступлений – использование поддельных документов. Еще одно обвинение, хорошо известное по антимиграционному дискурсу и в других странах, – конкуренция с россиянами на рынке труда, хотя и отечественный, и зарубежный опыт свидетельствует о том, что местное население и иммигранты обычно занимают на рынке труда разные, почти не пересекающиеся ниши, и большинство иммигрантов выполняет ту работу, которую местное население делать отказывается.

Второй миф противопоставляет «плохим иммигрантам», приток которых надо любыми средствами ограничивать, «хороших иммигрантов», которых надо всячески привлекать в страну. Без конца повторяется тезис о том, что нам нужны квалифицированные иммигранты, хотя понятие «квалифицированный» практически никогда не определяется, и непонятно, идет ли речь о квалифицированных рабочих, квалифицированных земледельцах или только о топ-менеджерах и исследователях высшей квалификации, нобелевских лауреатах, как будто у нас уже совсем нет спроса на рабочих-станочников, а то и на вовсе неквалифицированный или низкоквалифицированный труд. При этом совершенно не учитывается, что в достаточно крупных потоках иммиграции, о которых может идти речь в России, всегда очень высока доля низкоквалифицированной рабочей силы, вчерашних крестьян, не подготовленных или плохо подготовленных к городским видам деятельности, и т. п. На их дешевый непритязательный труд всегда есть спрос, за счет именно такой миграции сформировалось городское население России и других стран, уже живя в городах, оно стало образованным и квалифицированным. Нынешняя глобальная миграция в известном смысле воспроизводит ситуацию XIX–XX вв., хотя и на ином уровне: мировая деревня едет в мировой город. Можно ли жить вне этой глобальной ситуации?

Еще один вид «хороших мигрантов» – «соотечественники». В 2006 г. была принята Государственная программа по оказанию содействия добровольному переселению в Россию соотечественников, проживающих за рубежом. Мифология заключается в том, что соотечественник всегда хорош и нужен. Однако само понятие «соотечественник» трактуется очень широко и потому сильно затрудняет отграничение «хороших» мигрантов от «плохих». Согласно действующему Закону «О государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом» к числу соотечественников за рубежом относятся, в частности, «лица, состоявшие в гражданстве СССР, проживающие в государствах, входивших в состав СССР, получившие гражданство этих государств или ставшие лицами без гражданства» [202] . Но при таком толковании среди «соотечественников» неизбежно должно оказаться большое количество тех, в ком общественное мнение часто видит «плохих» мигрантов – низкоквалифицированных, злонамеренных, больных, являющихся носителями «чуждой культуры» и проч. По-видимому, должны существовать – и, возможно, существуют – какие-то дополнительные фильтры, отсекающие «хороших» соотечественников от «плохих». Может быть, этим объясняется то, что большого успеха данная программа не имела. По программе предполагалось принять за 2007–2009 гг. 200 тыс. человек, реально было принято немногим более 16 тыс. [203] , к началу 2012 г. общее число прибывших в Россию соотечественников составило свыше 62,5 тыс. человек [204] – не так много, если учесть, что общий миграционный прирост за эти годы составил не менее 1 млн человек.

202

Федеральный закон от 24 мая 1999 г. № 99-ФЗ «О государственной политике Российской Федерации в отношении соотечественников за рубежом».

203

Население России 2009. Семнадцатый ежегодный демографический доклад / отв. ред. А. Г. Вишневский. М., 2011. С. 262.

204

Мониторинг реализации Государственной программы по оказанию содействия добровольному переселению в Россию соотечественников, проживающих за рубежом. http://www.fms.gov.ru/programs/fmsuds/monitoring/2011.pdf.

Иногда в просторечии понятие «соотечественник», без оглядки на закон № 99-ФЗ, отождествляют с понятием «этнический русский» или, во всяком случае, «носитель русской культуры». В принципе не было бы ничего плохого, если бы Россия действительно создавала преференции для возвращения оказавшихся за рубежом носителей русской культуры, как, впрочем, и носителей культур других народов России. Скорее всего, так и нужно делать. Однако этот вопрос следует рассматривать отдельно от миграционных проблем России, имеющих демографические и экономические корни, – по чисто количественным соображениям.

В 1990-е годы действительно наблюдалась массовая возвратная миграция выходцев из России или их потомков, но тогда, к сожалению, государственной программы по оказанию им содействия в переселении не существовало. Теперь же мобильные ресурсы такой возвратной миграции в значительной степени исчерпаны. За пределами России живет еще немало русских, однако они далеко не всегда подпадают под категорию «соотечественников, живущих за рубежом». Скажем, больше всего зарубежных русских живет на Украине, но это не мигранты, приехавшие туда из России, они там жили всегда, и странно было бы ожидать, что они могут сформировать крупный поток миграции в Россию. Если же говорить о живущих за рубежом действительных «выходцах из России», эмигрантах или их потомках, даже и хотевших бы вернуться в Россию, то довольно значительная часть из них просто не может этого сделать в силу возраста, состояния здоровья, семейных связей и т. п. Так что реальный миграционный потенциал «соотечественников за рубежом» невелик, во всяком случае, он не сопоставим с миграционными потребностями России.

* * *

История человеческой мысли свидетельствует о том, что мифология – неизбежный, но преходящий этап на пути к пониманию истинной сути вещей. Можно надеяться, что не останутся на этапе мифологии и взгляды россиян на сложную суть современных миграций.

Вопросы, связанные с миграцией, будут неизбежным и приобретающим все бо льшую важность пунктом повестки дня XXI столетия в России. К этому нужно быть готовыми. Отказ от антимигрантской мифологии должен вести не к недооценке рисков, действительно сопутствующих миграции, а к выработке трезвой и конструктивной миграционной политики, позволяющей минимизировать риски иммиграции и максимально использовать ее выгоды.

Должна ли миграционная статистика учитывать этническую принадлежность мигрантов? [205]

Должна ли миграционная статистика учитывать этническую принадлежность мигрантов? В статистике часто видят только инструмент познания, получения информации о чем-то объективно существующем. Но у статистики есть и другая функция, она может быть и инструментом конструирования реальности, а то и псевдореальности, и тогда эта ее функция вступает в противоречие с ее функцией инструмента познания.

205

Демоскоп Weekly. 2012. № 531–532. 12–25 нояб. Выступление в дебатах «Должна ли государственная статистика в странах Европейского союза использовать категорию этничности?», Флоренция, 25–26 июня 2012 г. http://demoscope.ru/weekly/2012/0531/analit02.php.

Учет какого-либо признака государственной статистикой означает, что само существование этого признака не подвергается сомнению, а главное, что этому признаку придается достаточно важное государственное значение. Статистическая политика – всегда часть общей политики.

До 2008 г. российская миграционная статистика учитывала этническую принадлежность мигрантов, с 2008 г. этот учет прекратился. Чтобы понять причины как длительного сохранения, так и прекращения сбора такой статистики, надо понять, какую роль играла этническая статистика в советское время.

В СССР этническая принадлежность считалась одной из важнейших характеристик человека и учитывалась буквально при каждом его появлении в публичной сфере. Во всех анкетах присутствовал вопрос об этнической принадлежности, и он шел сразу после вопроса об имени, отчестве, фамилии и возрасте («пятый пункт»), указание на этническую принадлежность было обязательной частью любого CV.

Этническая принадлежность фиксировалась в паспорте, и ее нельзя было выбирать (за исключением выбора между этнической принадлежностью матери и отца) или менять на протяжении жизни. Таким образом, этническая принадлежность, которую нельзя установить никаким биологическим анализом, трактовалась как наследуемая от родителей биологическая категория, никак не связывалась с языком, культурой и т. д. Это никого не смущало, хотя для советской идеологической традиции всегда была характерна борьба против «биологизации» социального. Как я писал когда-то, «это, конечно, не нашитая на одежду желтая звезда, но что-то близкое ей по духу» [206] .

206

Вишневский А.Г. Серп и рубль. Консервативная модернизация в СССР. 2-е изд. М., 2010. С. 338.

Повышенный интерес к этнической принадлежности первоначально обосновывался необходимостью «позитивной дискриминации», противопоставлявшейся негативной дискриминации в дореволюционной Российской империи, русификаторским тенденциям и т. п. Однако позитивная дискриминация неотделима от негативной, и если дискриминация по тому или иному признаку в принципе допустима, то вопрос о том, кто кого дискриминирует, рано или поздно начинает решаться, исходя из соотношения сил. Более сильный дискриминирует более слабого.

В этих условиях этническая статистика становится инструментом разделения и дискриминации, доходящей до крайних пределов «окончательного решения», когда целые народы исчезают не только из статистики, но вообще как бы перестают существовать, даже если физически их существование продолжается. В издававшейся при Сталине 50-томной Большой советской энциклопедии нет, например, слова «чеченец».

Но даже когда дискриминация по этническому признаку не доходит до таких крайностей, будучи однажды признанной, она пронизывает все стороны социальной жизни, приобретая иногда самые неожиданные формы. Когда во время Карибского кризиса 1962 г. на Кубу была тайно переброшена 50-тысячная группировка Советской армии, ее участники подбирались с учетом не только гражданской, но и этнической принадлежности. Ими не могли быть не только служившие в армии евреи, немцы или корейцы, но даже татары – самый большой по численности неславянский этнос России. Что может быть опаснее для государства, чем дискриминация по этническому признаку внутри армии?