Время для жизни 2

— Ну что… кобелирующая личность… удоволен? — спросил Косов, продолжая вытирать морду лица вафельным полотенцем.

— Хе-е! Тут даже и не знаю, что сказать, — Ильичев с улыбкой протянул ему портсигар, — угощайся! Дукатовский табачок!

— Да чего там говорить-то — вот улыба на пол-лица, скоро рот треснет, если не прекратишь так щериться! — Косов понюхал папиросу: «ага… хорошо пахнет!», — и раз табачок дукатовский, значит дама тоже осталась довольна.

Весь вид Ильичева отвечал заповеди — «лихой и придурковатый!». Но был он чист, свеж, чисто выбрит и благоухал «Шипром». В общем — жизнь у военного удалась, хотя бы в данном, небольшом, периоде времени. Только чуть темноты под глазами говорили, что, скорее всего, данный «чел» эту ночь не спал. И… да — легкий перегар все же ощущался.

— Вижу, что все желания героического сержанта — сбылись, не так ли? — с удовольствием закурил Косов.

— Ну дык…, - весьма информативно ответил Ильичев.

— Это ты во сколько же «подорвался» — чтобы к подъему сюда прискакать?

— Дак а я… это… и не ложился вовсе! — продолжая улыбаться, проводил взглядом струйку папиросного дыма Степан.

— Силен, бродяга! Ну — показал работнице общепита, почем фунт лиха?

— А то! — хохотнул Ильичев.

— Самому-то как? Все к душе? А может — вообще — жениться затеешь? — «подъелдыкнул» приятеля Косов.

Ильичев поперхнулся, закашлялся и замахал на Косова рукой. А что — долг платежом красен! Не все другим его по спине колошматить! Иван вернул долг приятелю, гулко вдарив по широкой спине Ильичева.

— Ты… мля… Ваня, ты так… не шути, ага! Скажешь тоже — жениться! Не… я же сразу сказал, что там… не в моем вкусе! Я жену буду выбирать долго. Чтобы и внешне — красавица была, и с головой — чтобы все в порядке было. Не люблю дур… Ну и чтобы… к душе была. А так…

— А так — дурь слил и доволен, да! — хмыкнул Косов, — как же ты… Степа! Эх! Комсомолец ведь! Как же… потребительское отношение к женщине!

— Ну да… дурь слил, точно! А при чем тут комсомолец? Комсомолец же… не монах ведь!

— Да ладно тебе… шучу я, шучу! — отмахнулся Иван, — сам не святой!

— Ага… ладно тогда. А еще — потребительское отношение приплел! Да там… неизвестно еще, кто больше приобрел… в процессе-то! Видно было… оголодала баба. Потом-то сказала, что уже месяцев шесть, как очередного ухажера отшила! Надоел, говорит, захребетник. Ни хрена не делает, только деньги тянет, да и как мужик… тоже — не очень-то.

— Ну ты-то… не подкачал в этом плане?

— А чего… я старался! Да и… баба все же ласковая, податливая. Но и — жаркая!

— Знойная женщина, мечта поэта! — продолжал сыпать сарказмом Косов.

— Это… это же… Ильф и Петров, да? — показал знание современной литературы сержант, — ага, читал в госпитале. Смешная книжка! Ага… так вот — Глашке пуд бы скинуть… а лучше — полтора! И вообще была бы бабенция в самом соку!

«Значит Степину пассию зовут Глашка… Глафира. Как купчиху какую, ага!».

— И ты знаешь… все как ты говорил — прихожу, глядь — стол от закусок ломиться! И она вокруг меня… как та пчела — все вьется и вьется, и жужжит и жужжит! То — то подложит, то это — накладет! Я уж ей говорю… Глаша! Если вы хотите сегодня чего-то поиметь — имейте совесть! Зачем же закармливать меня как борова перед заколом? Ну а потом… да уж… только пару раз за ночь на кухню покурить отпустила! Вымотался, Ваня, слов нет! Аж ноги трясутся!

— И как же ты сегодня… до отбоя-то выдержишь? — посочувствовал Косов.

Ильичев отмахнулся:

— Да ладно… чё там… впервой что ли? Курить побольше буду, да и все! — потом засмеялся, — а вот как она сегодня смену в пельменной отработает… тут уж я сказать не могу! Ну да… знала, на что шла!

Закурили по второй.

— Сейчас подъем уже будет. Ты это… на командиров старайся поменьше дышать. Вроде и не сильно разит, но — припахивает! — посоветовал приятелю Иван.

— Да я и не пил-то толком! С вечера если пару-тройку рюмок замахнул, то и… не больше! Да под такую закуску! Там литр можно было выкушать! А вот потом — не до того было!

Ильичев задумался слегка:

— Бегать начать, что ли… Дыхалки не хватало… да и выносливости бы добавить. А! Это еще… я Глашке намекнул насчет подруги. Обещала подумать. Так-то, говорит, подруги есть, но вот… Я ж ей сказал, что тебе похудее нравятся! Так что… не ссы, Ваня! В борьбе обретем мы счастье свое!

— Ладно… пошли, половой революционэр… Сейчас дневальный орать начнет! Кстати… насколько я помню, про борьбу — это лозунг «эсэров», так что… не стоит его вообще употреблять, тем более — на людях! Имей в виду!

— Да? А я и не знал. Так-то вроде бы — красиво. Ладно, буду знать… У-а-э-х! — рявкнул, зевая сержант, — ага… думаю — все же умыться надо. Посвежее буду, да и зубы снова почистить…, - Ильичев на глазах обретал ответственность и целеустремленность, входил в колею повседневной службы младшего командира.

Учеба начала входить в свое русло. Подъем, построение, физзарядка, умывание, снова построение, утренний осмотр, переход в столовую. Завтрак. Построение на подъем флага, доклады руководству училища командиров рот и комбатов.

И — три пары учебы. Две — до обеда, и еще одна — после! Потом… потом — приборка закрепленных помещений, ужин и два часа самоподготовки. И так — по кругу, по кругу… Как лошади на манеже. Все это перемежалось нарядами и прочими плановыми и внеплановыми мероприятиями.

В наряд, как уже было известно Косову, заступали в семнадцать ноль-ноль. Количество заступающего наряда было куда больше взвода. Это и наряды по роте: дежурный и три дневальных. Эти можно сказать — дома! Хотя именно дневальные по роте отвечали за накрытие столов роты для приема пищи — завтрак, обед, ужин. А так… «шуршали» по роте двадцать часов в сутки. Дневальному положено четыре часа на сон! Не больше! Вот меньше — частенько случалось, а больше — нет.

Кроме того, дежурство по батальону. Примерно та же схема, только наряд по батальону в столовой не работал.

Потом шли разные наряды — на пищеблоке, к примеру. Тут уже состав наряда был существенно больше — двенадцать человек. И ни хрена у них не было времени филонить! Это ж… подумать страшно, сколько на всех в училище нужно картошки начистить! А посуды перемыть? Здесь, как там, в прошлом-будущем, посудомоечных комбайнов, именуемых курсантами — «дискотека» — не было! Три здоровенные ванны для мойки — для грязной посуды, под очистку; для непосредственного мытья; и для — ополаскивания!