Время гарпий

— Что? — недоуменно подняла она на него свои темные глаза, поджав в досаде карминовые губы.

— Ты же только что читала этот текст! — начал раздражаться он. — Пятидесяти тысяч он не давал… Чувствуешь? Какие же вы все же бездушные твари, хотя этим мне, собственно, и импонируете. Здесь ведь нет главной детали, да? А она непременно выплывет. Я имею в виду, что Загоруйко вылил Мылину в лицо целую банку не кислоты, а мочи. И уж если быть точным, то не банку, а обрезанную литровую бутылку. Которую почему-то не нашли. Наверно специально не искали?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — упрямо повторила советник прокуратуры.

— Да все ты понимаешь! — презрительно бросил он. — С той минуты, как связались с этой историей, мы во власти ее фарса! Что, не понимаешь, что ли? Она издевается над нами! Один ушлепок едет на дело, но забыл электролит, другой изо всей силы делает вид, как ужасно у него обожжено лицо мочой. И выглядит это крайне дебильно. Не говоря обо всех других, ты это понимаешь? Мы все стали ее персонажами! Не исключаю того, что она уже написала в своем очередном опусе, как мы сидим в кафе и разговариваем…. Но знаешь, вот этого она точно не напишет!

С этими словами он красивым властным жестом подозвал молоденькую веселую официантку. Как только та подошла, он, предложив ей щедрые чаевые в папке с оплаченным счетом за ужин, попросил ее убрать пустые фужеры. Как только девушка протянула руку к фужеру, она словно застыла под его немигающим взглядом. Нежно проведя по ее маленькому запястью остро отточенным ногтем, он с удовольствием втянул затрепетавшими ноздрями аромат кровавой полоски на ногте, слизнул ее и подставил под руку застывшей девушки другой фужер. С гримасой легкого сожаления он провел по ее руке белоснежным пальцем и ранка на ее запястье затянулась. Побледневшая девушка, прижимая руки к вискам, отшатнулась от их столика и медленно пошла к административной стойке.

— Счет не забудьте! — крикнул ей вслед Гермес, подавая один фужеров Келайно.

— Мы попытались уничтожить Мельпомену сразу после передачи у Эрато, но что-то сорвалось, — тихо ответила она, отхлебывая теплую алую жидкость, от которой у нее сразу же порозовели щеки, а в глазах появился агатовый блеск. — Мне кажется, его кто-то предупредил. А в январе мы не смогли все организовать, потому что он дал интервью зарубежным корреспондентам!

— Дорогая, а почему Аэлло и ты собрали всех, включая меня, чтобы уничтожить Мельпомену после ареста и последующего «интервью» Игнатенко? — спросил Гермес тоном, в котором слышался треск льда перед самым половодьем. — Мы же едва ноги тогда унесли! Неужели было сложно проверить, что Талия и Мельпомена сидят у него в квартире не одни? Ведь это еще на обыске можно было выяснить!

— Ты же знаешь, что его просто необходимо уничтожить! — раздраженно проговорила Келайно. — Он ходит с камеей по театру, а Окипете и Аэлоппе приходится прятаться от него. Сколько можно? Его все равно надо убирать из театра!

— Аэлоппа еще не поменяла лошадку? — спросил он, отлично зная ее ответ. — Пусть меняет! Ты же понимаешь, что после реализации этого чудесного плана — ей пора менять седло.

— Это произошло потому, что сразу не смогли покончить с Каллиопой! — откликнулась он, с сожалением отставляя фужер в сторону. — Ей нельзя было дать закончить ее дурацкие сказки! Ее надо было навсегда отучить писать!

— Ты не чувствуешь? Цепочка событий уже не у нас в руках! — нервно хрустя белоснежными пальцами, ответил Гермес. — Мы выстраиваем свою цепь, она ее соотносит с общей логической цепью всех возможных событий, а при этом выбирает ту, которая лучше всего соответствует нашим драгоценным ушлепкам и дебилам. Мы пытаемся приписать им значение, которое явно выше их действительных возможностей, а она определяет истинную цену.

— Ей нельзя было дать соединиться с Клио, отвечающей за логику, с Уранией, которая все подсчитает и всему определит цену. И эта Эвтерпа сейчас повсюду лезет! — сказала Келайно, растирая виски.

— Я думаю, что с Каллиопой раньше была совершена непоправимая ошибка, — ответил ей Гермес. — Я искренне наслаждался, как с ней разделалась Эрато на литературных конкурсах. На мой взгляд, это и был настоящий фарс, Каллиопе и крыть было нечем. Вместо нее выставили такое, что в сравнении с настоящей литературой является обычным фарсом, а она руками музы была выставлена зарвавшейся графоманкой. Уголовное дело должно было прикончить обиженную жизнью провинциальную писательницу. Когда старик давал настрой всем, кто выступал против нее, там основной мыслью было: «Бабе под полтинник, а она в Интернете пишет!»

— Там никак не учитывалось изменение самого времени! — взволнованно проговорила Келайно. — Сейчас у каждого есть профайлы на рекрутинговый сайтах, странички в социальных сетях, блоги! При обыске эти идиоты изымают у нее дискетки и лазерные диски, а рядом лежит огромный дисковый накопитель, они почему-то принимают его за тонометр для измерения давления! Давят ей выделенки, а то, что она живет рядом с вышкой мощного провайдера с конторой во Франции, им в голову не приходит!

— Это ты с ними возле мусоропровода разбиралась? — засмеялся Гермес.

— Ну, конечно! — подтвердила она. — Заставила их во второй раз включить камеру и изъять мощный роутер! Чтобы хоть как-то «перекрыть линию»! Ведь статьи «Огурцовой перекрыли линию» уже были готовы. Так они вышли, когда она уже свои ощущения описала! А они вошли к ней, потоптались… и решили вообще оттуда уходить! Они даже наркотики ей не подбросили, потому что источник заявил, что у нее в квартире два автомата, разобранная бузука, ящик с реактивными снарядами.

— Ты что, сразу не поняла, что начался фарс? — спросил Гермес, откинувшись на спинку стула.

— Нет, представь себе! — огрызнулась Келайно. — Ведь она должна была понимать, что это как бы против нее выступили чеченцы! Она должна была разбираться с ними! А мне ведь еще надо было все это организовать!

— А она начала разбираться с вами? И тут же выяснила, что вы — не чеченцы и понятия не имеете, что за «двести наций» на нее обиделось… Да все так и есть! — саркастически рассмеялся Гермес. — Я тоже очень долго злился на старика, но она ведь честно сказала, что когда к ней пришли с обыском, все уже было кончено, время поменялось. Сейчас мне даже жаль старика, заставил действовать его в несвойственной манере. Надо было пропустить ее! Дать ей премии, славу, признание… она бы сама почила на лаврах и прекратила писать!

— Ты в этом уверен? — с нескрываемой издевкой спросила Келайно. — Она первым романом заявляла права на сны и пост стражницы при душах! Это понимали лишь посвященные, но пропускать ее было нельзя.

— Мы лишь оттянули время, остановили его на некоторое время, а оно обрело иную реальность, с которой сейчас безуспешно пробуют бороться методами «дебилов и ушлепков», — ответил Гермес. — Раньше иная реальность была только в художественных образах, которым можно было выставить барьеры. Ее надо было вынимать из Интернета гораздо раньше — медными трубами! Деньги могут переформатировать кого угодно! А они сейчас с Уранией пытаются сами отформатировать денежные потоки! Ее оставили в Интернете с ее огуречным образом, где все вынуждены создавать свои образы. Многим это нравится, это нечто вроде детской игры в прятки. Она не прячется, а все тупо бубнят, что она «скрывается под ником Огурцова»! И как бы мы не поддерживали ее скандальный имидж, но именно он вызывает интерес.