Время кобольда

Я достал из кобуры пистолет и, поколебавшись, выстрелил вверх. Дал, так сказать, предупредительный. Всё-таки у нас только слова негритянки, которую мы видим первый раз в жизни. Предупреждение вышло на славу – пуля, отрикошетив от потолка, пробила трубу на стене, и оттуда ударила струя пара, в которую как раз и вбежали с разгона преследователи. Чёрт, стрелять на поражение вышло бы более гуманно. Дикий вопль боли дал понять, что мы с ними точно не подружимся.

Да не очень-то и хотелось.

Натаха, свалив на меня костлявую негритянку, обмотала решётку трофейной цепью и защёлкнула замок. Мы некоторое время стояли, пытаясь отдышаться, и смотрели на подпертую столом деревянную дверь тамбура. Никто в неё не ломится, преследователи то ли напуганы выстрелом, то ли пострадали от ожогов. Прохладный сухой воздух на лестничной площадке кажется необычайно приятным.

– Выход был познавательным, но малопродуктивным, – подвёл я итог. – Всей прибыли – одна сильно загорелая мадам.

– Не уверена, что она стоит потраченного патрона, – недовольно пробормотала Натаха.

Тут я с ней солидарен, пополнить боезапас негде. И всё же, что-то подсказывает, что избежать близкой встречи с факелоносцами было верным решением.

– Обидно, что мы не смогри посмотреть этаз… – вздохнула Сэкиль.

Не поспоришь. Технический уровень – это интересно. Мало ли что там есть ценного. Инструменты для Натахи, например. Ну и вообще любопытно разобраться, как всё устроено.

– Может, мы туда ещё вернёмся, – сказал я.

Из-за двери раздался сильно приглушённый, но вполне различимый вопль боли, ужаса и отчаяния. Надсадный, на разрыв глотки вой невыносимой муки. Он тянулся и тянулся, продирая нутро мелкой дрожью. Потом захлебнулся и смолк. Стало тихо.

– А мозет, и нет, – сказала Сэкиль.

***

Негритянку, остававшуюся пока безымянной и полуживой, пронесли под любопытными взглядами мимо столовой и разместили в пустой комнате. Сделавшего стойку на сестру по расе Смитти я немедленно выгнал ко всем чертям. Пусть барышня оклемается. Велел Натахе присматривать и никого не пускать. Поить компотом в целях ликвидации обезвоживания. Как очухается – звать меня. Если она может рассказать что-то интересное, я должен услышать это первым, а до остальных любопытствующих довести в части касающейся.

Любопытствующие были недовольны. Первым припёрся Стасик, котлету ему в глотку. Глядя на то, как я чищу разобранный на части пистолет, он сглатывал слюну от зависти и нудил.

– Вы должны ставить руководство в известность о планах и результатах. Что за самодеятельность?

– Какое ещё в жопу руководство? Не знаю никакого руководства.

– Я демократически избранный руководитель общины!

– Не знаю никакой общины. Ты про ту толпу распиздяев, которые просиживают стулья в столовке, играя в подкидного дурака и сплетничая, кто с кем спит?

– Вы очень неуважительно отзываетесь о нашем сообществе, Кэп. А если я доведу это до их сведения?

– То мне будет похуй. И им будет похуй. Всем будет похуй, кроме тебя, Стасик, потому что тебе я хлебало разобью. Не потому, что мне не похуй, а чтобы в твою пустую башку не забредала больше мысль меня пугать.

– Вы что, стреляли из пистолета? – соскочил с темы самозваный староста, демократически избравший сам себя просто потому, что всем было насрать.

Ишь ты, догадался сосчитать патроны.

– Не твоё дело.

– Патроны – невозобновляемый запас общины, критически влияющий на её безопасность! Вы не можете распоряжаться ими самовольно и безответственно!

Ну да, прежде чем стрелять, я должен был сбегать и поставить вопрос на всеобщее голосование.

– Я инициирую общественные слушания по изъятию у вас оружия и переводу его на ответственное хранение общины.

То есть самого Стасика, потому что кто тут ещё самый ответственный?

– Мало ли что может случиться, пока вы шляетесь с единственным пистолетом незнамо где?

– В чём проблема? Найди второй, – я собрал пистолет, вставил магазин, дослал патрон, поставил на предохранитель и убрал в кобуру. – А то пиздеть все горазды.

– Общественность будет недовольна.

– На фаллосе я её вращал.

– Никто не отрицает важности вашей миссии, Кэп, – сказал Стасик, скривившись. – Но раз вы сами не хотите брать на себя ответственность за организацию людей, не желаете взваливать на свои плечи бремя руководства – так не мешайте тем, кто готов это делать! Говорят, вы притащили ещё кого-то? Женщину? Почему я узнаю об этом последним? Почему кадровый вопрос не согласован со мной? Вы, Кэп, при всём уважении, не будете ей заниматься. Вам что – подбросили проблему и усвистали по лестницам гулять. Почему вы решили, что имеете право увеличивать численность общины, ни у кого не спросив? А как же нагрузка на инфраструктуру? У нас одна душевая на всех, одна столовая… Гуманизм гуманизмом, но я должен в первую очередь заботиться о своих людях!

– Стасик, – сказал я проникновенно. – А пошел-ка ты нахуй. Не доводи до греха. При всём уважении.

– Я этого так не оставлю, Кэп! – «народный староста» гордо выпятил животик и покинул помещение.

Сразу как будто легче дышать стало.

***

Тщательно проверив коридор на предмет слежки, отнёс пистолет в тайный закуток. Сдал на хранение Бурому, простимулировав его куском котлеты, закрутил обратно гайки. Вернувшись, застал в комнате Сэкиль, одетую в одну полурасстёгнутую рубашку. Причём, мою.

– Я всё постирара, Кэп, – захлопала она раскосыми глазами. – Всё мокрое!

– Зачем пришла? – спросил я, стараясь не смотреть ниже лица.

– Ну посему вы такой бука? – засмеялась Сэкиль. – Я сюствую, сто вы рады меня видеть!

Ну, местами рад, факт. У организма свои резоны. Может, и правда, запереть сейчас дверь да завалить её в койку. Она явно не против. Так, так, хватит этих мыслей, а то потом не успокоюсь.

– Что рассказала вам сёрная зенсина, Кэп?

Ах, вот зачем она пришла.

– Ничего пока. Пусть отдышится.

– Вы зе позовёте меня с ней говорить?

– Я подумаю над этим.

– Это знасит «нет», я знаю. Посему вы мне не доверяете, Кэп?

– Не в тебе дело, Сэкиль. Извини.

– Если вам сто-то будет надо – сто угодно! – я рядом.

– Я знаю, Сэкиль, спасибо.

– Сто угодно, Кэп! – напомнила она и удалилась, как была, в моей рубашке.

Надо на ночь майку постирать, авось к утру высохнет.

– Кэп! – заглянула Натаха. – Чернявая хочет с вами перетереть.