Время лечит не спеша

То есть самый настоящий КАМАЗ. Огромный, старый, с оранжевой кабиной. Я резко выкручиваю руль в сторону правой обочины, не успев даже мысленно выругаться.

Интересно, сколько я ехал по встречке? И как мне повезло, что на дороге так мало машин. Абсолютно пустой мозг никак не может угнаться за адреналином, подступившим через мгновение, и я не понимаю, чем забить голову, чтобы успокоиться. Голова пустая, пустая, пустая. Попытаться убедить себя радоваться тому, что жив? Да кому нужна такая жизнь. Я на всякий случай ощупываю свое лицо. Вроде бы все на месте. Ну что ж, выжил, а теперь езжай и разводись.

Я еду по дороге.

Подпись. Печать.

Улыбка девушки. Ух ты какие очки! В роговой оправе. Интересно, из чьих рогов она сделана? Надеюсь, не из моих.

Я выхожу из кабинета. Я выхожу из коридора. Я выхожу на улицу.

Мне тяжело дышать. Мне почти не вдохнуть. Мутит со страшной силой. Взмок, сердцебиение ускорилось, ноги-руки ледяные, задыхаюсь. Я вспоминаю, что у моей прабабушки была жестокая астма каждую весну и в панике пытаюсь просчитать, может ли заболевание проявиться не с самого детства, а через несколько десятков лет. От врача во мне только щепотка генов давно умершей бабушки, поэтому каждый виток размышлений приводит все к большей панике, и я начинаю безудержно кашлять.

Первая паническая атака случилась у меня в возрасте лет двадцати трех, аккурат под новый год. Тогда я еще не мог понять, что это такое. Дикое переутомление на работе, неуверенность в себе, постоянный стресс от ругани с Полиной, недосып и огромное количество алкоголя сделали свое дело. Тридцать первого декабря, в гостях, я обнял друзей, сел в кресло, поскольку закружилась голова и начал отключаться. На секунду показалось, что я умираю, но не было ни страха, ни паники. Они пришли через пять минут, когда ко мне подлетел боевой товарищ и с воплями утащил на кухню, где разболтал сухой витамин С в стакане воды и приказал выпить залпом. Помогло, черт возьми, даже виски до утра умеренными количествами потреблял.

Но шло время. Удовлетворенность жизнью пряталась все глубже, на смену институту пришла работа, на смену Свете пришла Полина, на смену радости пришел алкоголь. Врожденная закрытость характера, негативные эмоции, улыбки в лица неприятным, но важным людям при отвратительном расположении духа, граничащем с депрессией – все начало накапливаться и потихоньку искать выход. Все это время в фоновом режиме брезжило воспоминание, что примерно от такого же образа жизни скончался дед, который никогда не давал выход своим чувствам, а последние лет десять своей жизни запил. Постоянные переживания, бессонница даже после практически круглосуточной изнурительной работы и отсутствие поддержки от «самых близких», часть из которых не знала, что происходит, а вторая часть фыркала на жалобы – все это продолжало складывать маленькие монетки в копилку «бескрайних» нервов.

Улица. Никаких частей близких, никаких близких, никого. Я один. В детстве я любил рисовать знаки препинания. И вот меня уже выгибает форму вопросительного знака, и я чувствую, что меня выворачивает, но я не ел уже два дня, поэтому облегчения не приходит. Меня тошнит, у меня кружится голова. Ноги становятся ватными, но я почему-то не падаю. Скорее всего со стороны это выглядит забавно: утро, будни, на окраине города около дворца регистрации браков стоит одинокий лимузин с обручальными кольцами на капоте и одинокий я, уже в виде буквы «Г», как будто принимая решение, разогнуться или наоборот свернуться калачиком и лечь на землю. Нас обоих припорашивает снегом, и мне кажется, что мы похожи с автомобилем – он тоже таскал в себе людей, а теперь, как и я, стоит пустой и никому не нужный.

Один. Пустой.

Один.

Уже не чувствуя сердцебиения, направляюсь к своему автомобилю. В одном кармане – скомканное свидетельство о разводе, в другом – скомканное свидетельство о несостоявшемся счастье: записка от Полины, написанная на кусочке крафтовой бумаги, которую она сунула мне в карман, когда мы только начали жить вместе. С тех пор я всегда носил этот листок с собой.

Там написано: «Я тебя жду дома».

***

Каждое утро я просыпаюсь с пустой головой, как будто предыдущего дня не было. Или словно грядущего дня не будет, пока не понятно. Совершенно не появляется ощущения нового начала, всегда все знаю наперед: за каким действием какое последует, сколько чашек чая выпью перед тем, как выйти из дома, как буду чистить зубы, какую рубашку надену. И каждое утро, каждое чертово утро у меня перед глазами Полина и наше с ней знакомство.

Бывают дни, когда выкинуть ее из головы не получается ни на секунду. Я пытаюсь переключиться, смотрю фильмы, разглядываю фотографии других девушек в интернете, выхожу на улицу, пялюсь в лица прохожих, рассматриваю людей в транспорте, но в каждом втором я вижу ее лицо. Иногда это пугает, но все чаще вызывает только легкую грусть. Грусть, о чем – пока не слишком понятно.

Говорят, ощущения после расставания похожи на качели или американские горки. Но нет, это настоящая карусель. Карусель, вокруг которой расставлены люди и события из моей жизни. И пока на три четверти она состоит из картинок с Полиной, и лишь в четверть круга влезает вообще все остальное, что со мной происходило.

Один день проще. Другой день тяжелее. Один день легче. Другой день очень плохо. Потом опять проще.

А потом воспоминание, которое переворачивает меня и вытягивает последние эмоции наружу. Как говорил Майкл Джордан: «Более девяти тысяч моих бросков не достигли цели. Я проиграл в трёхстах матчах. Двадцать шесть раз я мазал решающий бросок в конце игры». Знать бы наперед, какой именно бросок попадет в цель, жить было бы настолько легче.

Но, наверное, и скучнее.

С Полиной все было классически просто. Лиза уехала. Света ушла. Бог троицу любит, уже начал шутить Глеб, забывая, что с Лизой мы были всего лишь друзьями. Мы только-только зашли с Полей из параллельной группы в «Честный», и тут вот пожалуйста:

– Он старше, сильно старше. Он реально на десять лет меня старше. – она стала говорить вполголоса, как будто боялась или стеснялась своей истории. – Мне мама всю дорогу говорила: мужик хороший, ты чего, работа есть стабильная, серьезный. Начальник, наверное. Ты что размышляешь? Хватай! А он, оказывается, врал. Сначала врал о том, что на машину сам заработал, потом – о том, что по службе продвижение и потому сидит в офисе долго. А на деле к своей этой Настьке сбегал. К жене своей. Да. О том, что он женат, тоже не говорил. А я влюбилась в него, верила. Представляешь? Маме рассказываю, а она: да брось, уйдет он от нее, ты же лучше гораздо, да и моложе. А я и верила. И ждала. Уже имена нашим детям придумала. Такой он красивый. Да что я тебе говорю, ты же мужик, ты красоты мужской не поймешь. Он врал. А я верила. И вся ему открылась, все о себе рассказала. О том, какой в детстве была, о каждой мечте своей. О том, чего боюсь, о том, как с папой стало сложно говорить, когда он от мамы ушел. Все ему выложила, – голос Поли дрожал с каждым словом все сильнее. – А он растоптал. Взял и растоптал. Каждую частику наружу вытащил, разорвал и растоптал. И сверху плюнул. И бросил. И все. И нет меня. И зачем?

Сколько эмоций. Откуда столько эмоций? Такая красивая, нежная девочка, за что он ее так? Зачем он ее так? Ее же в карман к себе хочется посадить и носить в нем, чтобы под дождиком не намокла. Чувствует как. Таскает в себе, как будто сама бережет и отпускать боится. Разве можно с ней так? Вот зараза, еще и кареглазая. Как Светка. Я затянулся сигаретой сильно, глубоко, как будто всю целиком в себя втянул. А потом выплюнул дым и начал говорить. Я говорил, говорил, и мне было не остановиться. И я уже не понимал, кому я это: Полине или самому себе.

– Знаешь, вот это все, то, что произошло – этого ты не заслужила. Ты вполне права, что я ничего не знаю и не уверен, что мне надо это знать. Говорят, что у каждой истории есть три стороны: твоя, моя и правдивая. Так вот, мне вполне хватает двух сторон из трёх для выводов. Ты не заслужила к себе такого отношения, ты не виновата в том, что за твой счёт он повышал свою самооценку, ты не виновата в том, что все равно верила, это не твоя проблема, что люди сами не знают, чего хотят и это не твоя задача эти вопросы решать.