Время Лиха
Шрифт:
39
– Участковый отговаривает заявлять. Неприкасаемые, мол.
– Да-а, везде бардак. Новости слушал?.. На Сахалине военные лётчики яйца возят на остров, тем и живут. Довольствия им давно не платят.
– Яйца?
– Нет, это в газете было. Бабка! Опять твои куры на помидорах!
– Мои!
– Егоровна поспешила спасать урожай.
– А не твои, что ли? Кыш! Кыш, бесова сила! Вот горе с ними!
– Да вот. А в Москве корреспонденты, значит, газеты "Труд" проехали по окраинам, и везде солдатики строят генералам дворцы. И что придумали, кабаны пузатые! Спускают рядовых в ямы для рытья канализации и на весь день. Как время подойдёт - спускают туда ж, в яму, еду-питьё на верёвочке. Что это, Иван, а?
– Сколько ты выписываешь газет, Игнатьич?
– Сейчас мало. Дорогие. Но руку на пульсе страны держу и
– Меня?
– Тебя! Он на чьи деньги туда-сюда, как Баба-Яга, разлетался?! Я налогов не плачу! Одному премьеру голову срубил, другому! Головы-то отрастут, а сколько денег тратится?! Твоих, Иван, денег! И Дашкиных! Казённая палата от мужика богата! У твоих сынов одёжа на зиму припасена?!
– Ещё не покупали. С картошки.
– Вот он их и пролетал, те денежки! Туды пролетел - шум, пыль; назад -
40
тоже! Да ещё, сообщают, на трёх самолётах: видно, ср...а не вмещается!
– Старый, - вмешалась Егоровна, - ты чего разорался на Ивана? Говори, зачем позвал. Ты, сосед, не обижайся. Этот политический с утра на меня орёт за какую-то канализацию. Говорит: российска армия залезла в канализацию и тама сидит. Совсем дурак стал с этим телевизором. Я его побью. Ей-Богу, побью, если не уймётся...
– Егоровна, - улыбнулся Иван, - деда побьёшь или телевизор?
– Обоих... Две болячки в дому. Говори, пошто человека отвлёк!
– Да, Иван, такое дело, - по тону старика почувствовалось, что он и сам раскаивается за свои крики.
– Возьми у меня кобылу с телегой, съезди на директорское поле. Себе, значит, соломы наберёшь, и нам. Нам одну только телегу: животине на подстилку. А себе, сколько хошь. И завтра бери, вози. Твои овцы-то за милую душу будут жрать такую солому.
– А что, разрешает?
– Ты и не знаешь?
– удивилась Егоровна.
– Он же продал трактор Орлову, уезжает в город, а дом оставляет дочке, что за энергетиком-то.
– Да?.. И за сколько продал?
– Того не знаю, Иван, а солому народ ещё вчерась возил.
– Вот, а я и не слышал. С огорода не вылезаю.
– Ещё бы. Ты и так, сосед, таку махину перерыл. А мой дед прилипнет к телевизору...
– Чего торопишься? Ещё ботва не посохла.
Подозревая, что дружная супружеская чета снова оказалась на грани перепалки, Иван поспешил в сарай за старой кобылой деда Степана. Пока запрягал, вернулась с работы Дарья. Она подошла к забору, разделявшему соседские дворы, узнала, куда собирается муж, и посоветовала взять на поле Пашку, чтоб хоть сколько-нибудь помог.
– Ну, что, красавица, зарплату вам так и не обещают?
– поинтересовался старик.
– Тишина, Степан Игнатьич. Министр финансов отчитался, что всё выдали.
41
Так что теперь и ждать не стоит.
– Слушал я этого сопляка. Важничала вошка: запрягала блошку. Я вам, молодые да зелёные, сказку по этому поводу расскажу. Жизненную. С намёком.
– Давай, - поддержал Иван, прикрепляя дугу.
– Наверное, с месяц новых сказок не сочинял. Пора уже.
– Вот и послушай. Сказка, как говорится, ложь, да в ней намёк... Однажды решили зарубежные державы помочь России устроить жизнь по-ихнему, по-правильному. "Дадим денег, - говорят, - нову жизнь наладить, чтоб зажили вы, русские, припеваючи, как мы живём. Но с условием. Наши деньги, чур, не разворовывать дьякам да воеводам. Пока счастливую жизнь народу строить будете, чтоб этот самый народ, значит, не страдал. Цены на товар, особливо на продовольственный, не загибайте. И, главное, ассигнации лишние не печатайте, а то станет сор, а не деньги". Почесал царь лоб, почесал затылок. Трудные условия, да больно денег много обещают. "Ладно, - думает, - свита у меня большая, и умные есть, что-нибудь придумают". Вернулся домой, собрал двор, всё изложил. Вот
главный министр и советует: с сего дня чтоб жалованье на Руси никому не давать. Жалованья давать не бум, тогда и цены замёрзнут, и ассигнаций новых рисовать на монетном дворе не потребуется. А русский народ и без денег проживёт, его бы только утешать изредка. Похвалил царь министра. Теперь, говорит, нам от заграничных держав отказу в помощи не будет. "Батюшка-царь, а помощь европейску куды направим?– интересуется один вельможа.
– Али механизмов заграничных понакупим, чтобы народу жилось легко и сытно?" А другой возражает: "Сразу всем счастливыми делаться опасно. Пусть спервоначалу царские детки попробуют. Вроде эксперименту..." Царь согласился. Пусть, мол, на первых порах мои поживут по-заграничному, испытают. А то мало ли что: не повредит ли сытная жизнь здоровью?.. Уговорили его и о племянниках своих позаботиться, и обо всех двоюродных и троюродных, и с кем в детстве вместе голыми пятками по навозу во дворе бегал... Разошёлся царь. "Всему двору нашему хватит!
– кричит.
– Мешок большой привёз! Становись в очередь! Мало нам будет - ещё съезжу! Скажу: " Кое-где голодные замечены. Добавьте деньжат, коли взялись нас переделывать..."
– Паша! Я выезжаю!
– крикнул Иван.
– Эх, дед, в старые времена получил
42
бы ты за такие сказочки...
– В старые времена, Вань, я сочинял частушки. Это сейчас пальцы не те, закинул гармонь. Ну, поезжай... Колёса у меня уже негодные, замены просят...
Так называемое "директорское поле" с весны служило предметом для разговоров и сплетен по всей деревне. Директор совхоза взял себе лучшее поле и засеял его на собственном тракторе пшеницей. Пахала, правда, совхозная техника. Поле это было ровное, удобное, с отличной землёй да ещё и удобренное осенью, потому мужики работали с удовольствием, резво, в считанные минуты проезжая в конец и мигом разворачивая плуги обратно у красивой берёзовой рощицы. Ближе к уборке директор стал прокатываться мимо поля по несколько раз в день: находились желающие скосить вручную краешек, пока зерно молодое да нежное. Говорили, что кое-кто даже попался.
Многие с завистью смотрели на поле, видя, как хорошо вызревает на нём зерно. Но чтоб себе так же засеять, никто и не думал. "Где нам?.. Не те возможности... Нет ещё у нас своей земли..." - говорили. И вот директор то ли выписал за деньги, то ли даром взял на день единственный совхозный комбайн, что ещё был на ходу, собрал урожай и тут же продал его куда-то, а следом и уволился из совхоза. Сначала говорили, что будет фермерствовать (трактор и машина есть), а теперь вот, оказывается, уезжает...
– Пап, - Паша словно подслушал мысли отца, - а что, этот директор за счёт совхоза для себя вырастил?.. А тебе так нельзя: урвать что-нибудь и смыться? А то кому-то зерно, а нам только солома...
– Нормальный человек не будет "урывать" и бегать с места на место. А будет жить, зная, что эта земля и сегодня для него, и через пятьдесят лет.
– Что-то не похоже, что мы здесь хозяева. Ты ж не берёшь землю.
– Ну, это вопрос сложный. Говорят, земле хозяин не тот, кто владеет, а тот, кто заботится. У нас на всё село восемь тракторов. Из них пять - совхозных. Не лопатой же её ковырять, если даже отдадут...
– А что ж нам не поможет никто? Мы бы взамен продавали всё дешевле заграничного.
43
– Денег нет у государства.
– И я тоже буду всю жизнь вкалывать, как ты?
– Пашина мысль бежала, не задерживаясь на чём-то одном, а Иван сначала задумывался, по привычке и жизненному опыту не торопясь со словами.
– Не знаю про тебя, - ответил он через минуту.
– Я другое скажу. Смотрел твои новые учебники. Вы в этом году Библию будете изучать по литературе. Так вот Христос говорил: хлеб насущный добывайте в поте лица своего.
– А ты всегда, пап, делаешь, как он говорил?
– Стараюсь.
– А зачем людям Бог? Так нельзя прожить?
Иван даже растерялся от такого резкого перехода и посмотрел вокруг, словно ожидая подсказки со стороны.
– Чтоб не зазнавались, Паша... Не думали, что они выше всех и им всё позволено.
– А, как эти, которые овечку у нас украли? Почему тогда он их не накажет?
– Может, уже наказал. Откуда мы знаем? Да я ж и заявление на них подам... Хотя наказания бывают разные. Вот ты разобьёшь что-нибудь в доме. Тебе когда хуже: если мама отругает или если самом будет жалко?