Время любить
Шрифт:
– Извини меня, больно?
– Нет, блин, приятно!
– Ну, что ты захныкал, как маленький!
– Ты забыла я же тебе сказал, что я на самом деле подросток и веду себя соответствующим образом.
– Прости, малыш!
– У тебя неплохой удар, где так натаскалась?
– В юности волейболом занималась.
– А чего в бухгалтеры подалась?
– Травма, потом ещё одна и всё – прощай спорт высших достижений, здравствуйте курсы бухгалтеров!
Перерыв закончился, и я ещё более опустошённый плёлся на склад, а впереди маячил остаток рабочего дня, который не обещал быть лёгким. Повезло конечно Серёге,
7
На лавочке около подъезда сидела Кристина, она нервно подносила ко рту сигарету и выпускала обильную дымовую завесу в сырой весенний воздух. Плечи её слегка потряхивало, а глаза затянула влажная пелена и мне показалось, что она вот-вот зайдётся в истерике. Я сел рядом с ней на лавочку и тоже закурив слегка подтолкнул её локтем в бок.
– Ты чего, опять парни-козлы достают?
– Если бы.
– А чего тогда, может я смогу помочь чем?
В ответ она слегка мотнула головой.
– Вряд ли, я с папаней поцапалась, опять.
– Ну да, тут я тебе не помощник. Расскажи.
– Да, ничего особенно нового, всё, как всегда. То ему до меня нет никакого дела – днями и ночами на работе пропадает, то потом в нём просыпается отцовская любовь и он с остервенением принимается за моё воспитание. В общем банальность, простые проблемы отцов и детей.
– А мама чего?
– А мама ничего – умерла она, два года назад. Когда ехала домой с работы тромб отрывался и закупорил артерию. И всё…
– Извини.
– У тебя есть чего выпить?
– Дома должно пиво быть.
– Охота нажраться!
– Поверь это не самая лучшая затея. Бухло не решит твои проблемы с отцом. Когда пьёшь от горя, что-то пытаешься залить, становиться только хуже, боль удваивается. Бухать надо, когда у тебя всё нормально, тогда и алкашка в кайф пойдёт!
– Ладно, Буковски, хорош алкофилософию разводить, дождь становится сильней.
– Может, лучше, пойдёшь к отцу и помиришься?
– Нет, мне надо немного остыть.
– Тогда, пойдём.
Апрельский воздух насыщал кровь невидимыми частицами безумия и чего-то ещё еле ощутимого, и тёплого, чего нельзя описать словами, а можно только почувствовать. Меня влекло к этой девочке, и, я не мог с собой ничего поделать. Кристина выкинула сигарету и подсунув мне в ладонь свою, зашагала вслед за мной в подъезд.
– Ой, а откуда у тебя фингал такой? – спросила она, когда мы вошли в квартиру.
– Как тебе сказать, понимаешь, с товарищем на работе помахался немного. Он болеет за “ЦСКА” а я за “Торпедо”, вот и схлестнулись.
– И, что это так непримиримо?
– Ещё как, ты даже представить себе не можешь.
– Я не очень люблю футбол.
Кристина села на диван поджав под себя ноги. Я открыл две бутылки и сел рядом с ней. Испытывая какое-то непонятное для себя чувство – одновременно тревоги и радости.
– А подружка твоя не придёт? А то, знаешь, получиться, как в плохом анекдоте, а мне сигать в окно, как-то совсем не хочется или притворяться молью в шкафу.
– Какая подружка?
– А у тебя что их много? Ну, та, рыжая.
– Расслабься, она мне не подружка.
Яна проститутка.– И часто ты заказываешь проституток?
– По-разному, смотря как с деньгами.
– А тебе не противно, ну там, болячки всякие, не знаю.
– Нет, я не заморачиваю этим голову. Тем более у меня одноклассник сутенёр, он мне гнилое мясо не подкинет.
– Ты так в нём уверен?
– Я ему в своё время жизнь спас.
– Расскажи.
– Ну, шёл я как-то домой, под утро уже.
– От девушки?
– Да, она жила на окраине, и я каждый раз наматывал километры возвращаясь от неё по ночному городу. Так вот, возвращаюсь и вижу возню около моего подъезда, трое одного гасят, хорошо уже разошлись, ногами топчут и останавливаться не собираются. Я пригляделся, а это Кеша, одноклассник мой. Ну я недолго думая снял ремень, а я носил тогда армейский ремень с такой широкой бляхой, на кулак намотал его и ломанулся в толпу. Пока эти парни переключились на меня Кеша очухался и дал дёру, а я остался отбиваться от троих.
– И ты победил их?
– Я же не Стивен Сигал. Месяц потом в больничке валялся. Отбили всё на свете.
– То есть, ты, всегда бросаешься грудью на амбразуру, когда видишь несправедливость?
– Ага, как доблестный рыцарь Айвенго!
– Это кто?
– Не важно, не забивай себе голову, просто не надо идеализировать меня.
– Но ты заступился за меня, тогда, в подъезде, хотя мог спокойно пройти мимо.
– Не уверен, что будь я чуть трезвее сделал бы это.
– Я уверена, что сделал бы. Ты просто из тех парней, которые хотят казаться хуже, чем они есть на самом деле.
Смотря на Кристину, я мысленно сравнивал её с Тамарой и думал о том какой же эволюционный путь проходит женщина по жизни: от юношеской непосредственности, до хищной самки, которая перемалывает тебя вместе с костями. Неужели через какое-то время Кристина станет такой же, как Тамара?
– А кем ты работаешь? – спросила Кристина.
– Грузчиком.
– Грузчиком?!
– Что, не так романтично?
– Ну не знаю, просто, это какая-то зашкварочная работа.
– Это плохо по-твоему, что я не стремлюсь быть менеджером или финансистом, продавцом иномарок? Мне это всё не интересно.
– А машины с жрачкой разгружать интересно?
– По крайней мере не напрягает, позволяет спокойно плыть по течению ни о чём не думая. Жить в своё удовольствие.
– Но ты же не всегда хотел быть грузчиком?
– Я закончил полтора курса Социального Университета.
– Что случилось потом?
– Потом, я полюбил одну девушку и… Я бы не хотел сейчас рассказывать.
– Почему?
– Это грустная история. Давай, как-нибудь в следующий раз.
– Ты хотел бы что-нибудь изменить в своей жизни?
– Нет, наверное, не хотел бы. Знаешь в нашей жизни всё случается ровно так, как оно и должно быть и абсолютно не важно справедливо это или нет, хорошо или плохо. Просто это заложено где-то там наверху и бессмысленно думать, что человек способен что-то изменить.
– И, ты не хотел бы вернуть ту девушку, которую любил?
– Тем более её. Некоторые фантомы памяти лучше никогда не тревожить, а если потревожил, то поглубже вбивать в могилу осиновый кол. Каждый раз я думаю, что вогнал его в землю достаточно глубоко, но каждый раз этого вновь оказывается недостаточно.