Время наточить ножи, Кенджи-сан! 3

* * *

Два дня спустя

— Суд — это не только место, где вершится правосудие, но и зеркало человеческих конфликтов, в котором отражаются наши глубочайшие страхи и стремления, — задумчиво произнес господин Ямато словно бы обращаясь и ко мне, и к самому себе одновременно. — В конечном итоге, только истина и мудрость могут разрешить споры, оставляя за собой не только справедливость, но и возможность для нового начала.

Что хотел он этим сказать, я еще не знал, потому лишь кивнул. Я понимал, что сегодня должно было разрешиться многое, слишком личное для него, куда были замешаны и то дело всей его жизни, которому он отдал так много лет и собственная дочь, которая пошла против него. Побоище, но уже юридическое, обещало быть горячим.

На первом заседании суда царила напряженная атмосфера. В зале суда сидели юристы, представители сторон и несколько заинтересованных наблюдателей, каждый из которых знал, что это дело может иметь серьезные последствия для корпорации «Спрут».

Ямато, хоть и выглядел уверенным, ощущал подспудное волнение. Юристы подготовили сильные аргументы, чтобы оспорить медицинское заключение, однако взгляды его противников, Абэ и Рен, были полны решимости. Рен, одетая в строгий деловой костюм, сидела рядом с Абэ, ее мимика была сосредоточенной, а глаза сверкали настойчивостью. Настоящее зверье, готовое разорвать любого за кусок.

На меня они тоже кидали злобные взгляды. Рен и Абэ понимали, что Ямато все знает про меня и потому злились еще больше.

— Уважаемый суд, — начал выступление один из юристов Ямато, его голос звучал уверенно и четко. — Мы считаем, что медицинское заключение, на основании которого господин Ямато был признан не способным выполнять свои обязанности, было составлено с явными нарушениями. Оно направлено на то, чтобы лишить его законного права управлять своей компанией.

Абэ не заставил себя ждать и резко вставил:

— Уважаемый суд, заявление защитников Ямато не имеет оснований. Заключение было выдано квалифицированными специалистами, и мы уверены, что оно соответствует действительности. Господин Ямато может считать, что его устранили, но на самом деле это решение было принято исключительно на основе его здоровья.

Даже я почувствовал, как сердцебиение Ямато усиливается. Он еще не до конца смог настроится на этот процесс, и потому нервничал, большей степенью из-за того, что напротив сидела родная дочь, предавшая его, нанесшая удар в спину. Он не мог допустить, чтобы его жизнь и карьеру определяли люди, которые не верили в его силу и способности. Пусть и родные.

— Я настаиваю на том, что это заключение было составлено намеренно, — произнес он, прерывая спор. — Я служил этой компании очень много лет, я сам создал ее и знаю, что она может и должна быть лучше, чем-то, что нам сейчас предлагают. Это — не просто дело о моем здоровье. Это борьба за моё право быть президентом «Спрут». И за право каждого на справедливость.

Рен поднялась, уверенно выпрямляя спину, и с холодным взглядом взглянула на судью. И начала свою речь:

— Мой отец — это не просто человек, занимающий пост. Занимавший пост, — поправилась она. — Он — символ нашей компании. Мы признаем его заслуги перед корпорацией «Спрут». Он и вправду слишком много времени уделял «Спруту», даже в ущерб собственной семье, уж поверьте мне. В горечь ли, в радость ли, в будни или праздники он всегда был там. И только поэтому мы должны дать ему отдохнуть сейчас. Слишком много здоровья он оставил в «Спруте». Теперь же ему пора на отдых. Заключение врачебной комиссии это подтверждает. Уважаемый суд, я настаиваю на том, что здоровье господина Ямато не позволяет ему исполнять обязанности президента, — произнесла она, устремив пронзительный взгляд на Ямато. — Он должен понимать, что в его состоянии не место на таком высоком посту. Это не просто его жизнь — это жизнь всей корпорации, которая может пострадать из-за его решения.

Ямато, не сдерживая эмоций, ответил:

— Рен, ты не имеешь права решать за меня! Я всегда был сильным и здоровым, и только я сам могу оценить свои возможности. Твои страхи не имеют оснований. Я не собираюсь оставаться в тени, когда моя компания нуждается в моем лидерстве.

В зале воцарилась напряженность, и даже судья не мог скрыть своего удивления от накала страстей. Рен не собиралась сдаваться, её глаза полыхали решимостью.

— Ты думаешь, что все, что ты сделал, это было правильно? — спросила она, подчеркивая каждое слово. — Ты слишком долго игнорировал нас, свою семью. Ты оставлял нас позади, когда отдавал все силы «Спрут». Теперь, когда мы стоим на краю пропасти, ты хочешь вернуться, словно ничего не произошло? Я не позволю этому случиться!

Ямато, теряя терпение, встал и сделал шаг вперед, подчеркивая свои слова.

— Я посвятил свою жизнь этой компании, и именно поэтому у меня есть право решать, когда и как я вернусь. Я не дам тебе и Абэ решать, что лучше для «Спрута».

Рен смело встретила его взгляд, не отступая.

— Ты не можешь просто игнорировать последствия, — произнесла она с твердостью. — Это не только о тебе, это о будущем нашей компании и о том, как мы можем двигаться вперед.

Ситуация накалялась, и судья, наконец, прервал их спор.

— Хватит! — произнес он, поднимая руку, чтобы привлечь к себе внимание. — Я прошу обе стороны успокоиться. Мы здесь, чтобы разобраться с вопросами, касающимися здоровья господина Ямато и его способности выполнять свои обязанности. Давайте придерживаться сути дела. Тем более что у меня есть совсем другое заключение.

Судья глянул на юристов господина Ямато.

— Так точно, ваша честь. Проведена еще одна экспертиза.

— По вашему запросу? — спросил судья, глянув на Рен.

— Нет, — удивленно ответила она.

— По моему запросу, — ответил я, встав с места.

— Ваша честь, это господин Мураками Кенджи, он является сыном господина Ямато.

В зале повисла напряженная тишина. Все взгляды были устремлены в мою сторону. Судья тоже нахмурился, но кивнул.

— Продолжайте, — сказал он юристу.

— Второе медицинское заключение полностью опровергло первое заключение и признает господина Ямато вполне здоровым и способным продолжать работу в «Спруте». У нас есть основание полагать, что первое заключение было сфальсифицировано.

— Сколько вам лет, господин Ямато? — спросил судья.

— Девяносто, — с гордостью ответил тот.

— И вы недавно перенесли сердечный приступ?

— Я же говорю, что ему пора на покой! — вскрикнула Рен.

— Тихо! — рявкнул судья, злобно зыркнув на ту.

— Да, ваша честь, — ответил Ямато. — Я перенес сердечный приступ, и мне уже девяносто лет. Может показаться, что этого и в самом деле достаточно, чтобы признать меня немощным. Но позвольте мне сказать, что в последние месяцы я испытал то, что многие из вас, возможно, не понимают. Я нашел не только свою любовь, но и семью, которая дарит мне силы и вдохновение. Эта новая глава в моей жизни научила меня ценить каждый момент. Я больше не воспринимаю жизнь как просто череду дней; я вижу в ней возможность для роста, перемен и, что самое важное, для соединения с теми, кого я люблю. Я никогда не чувствовал себя таким молодым, как сейчас. И сейчас я здесь, чтобы заявить о своем намерении вернуться к делам корпорации «Спрут». Я не боюсь ответственности. Я знаю, что могу вести эту компанию в будущее, полное возможностей, потому что у меня есть не только опыт, но и поддержка, которая делает меня сильнее. Я хочу, чтобы вы знали: я здесь не для того, чтобы возвращаться назад, а для того, чтобы двигаться вперед и сделать нашу компанию лучшей. Я верю в вас, в свою семью и в ту силу, которую мы можем создать вместе.

Судья долго и пристально смотрел на Ямато. Потом повернулся к Рен.

— Госпожа Ямато, скажите, а почему вы решили подать заявление на медицинскую комиссию не дождавшись, когда ваш отец поправиться? Ведь заключение было проведено именно в эти дни, когда он был прикован к постели?

— Потому что я видела его состояние! — чуть повысив голос, ответила она.

— Но ведь сердечный приступ не относится к тем видам болезней, по которым необходимая такая экспертиза, тем более как я вижу сердечный приступ был в легкой форме, — он глянул во второе заключение. — Психическое состояние господина Ямато в полном порядке, это ясно и без всяких комиссий. Я понимаю, если бы его поведение не вписывалось бы в общепризнанные нормы, а приказы и распоряжения были бы весьма спорными. Но такого как я понимаю не было?