Время не властно

Закнафейн безнадежно усмехнулся и опустил клинки, затем поморщился от боли – это меч Дзирта уколол его ухо.

– Итак, я слаб? – В вопросе Дзирта прозвучал сарказм. Второй меч его зазвенел о каменные плиты пола рядом с Закнафейном, и следопыт вышел из комнаты.

Закнафейн медленно обернулся к Кэтти-бри, которая стояла, прислонившись к дальней стене, скрестив руки на груди; лицо ее было суровым.

– Добрая госпожа, – заговорил он, неловко пожимая плечами. – Мне очень жаль, что тебе пришлось присутствовать при…

– Пусть это послужит тебе уроком, – холодно произнесла она. – Хорошо бы твой сын тоже кое-чему научился после вашей драки.

– Позови Джарлакса, – попросил ее Закнафейн. – Я ухожу.

– Нет, – не колеблясь, ответила она, и это слово застигло Закнафейна врасплох. – Нет, это слишком легкий путь, путь труса.

– Труса? – Закнафейн сделал попытку сдержать охвативший его гнев – ведь, в конце концов, он и его сын только что разнесли вдребезги столовую этой женщины.

– Дзирт сказал бы тебе, что ты можешь уходить, если тебе угодно, – продолжала Кэтти-бри. – Но это ничего не решит, и ваши вопросы останутся без ответов.

– Все лучше, чем это, – возразил Закнафейн.

– Хочешь оставить вопросы без ответов потому, что вы оба боитесь этих самых ответов? – резко произнесла Кэтти-бри. – Такое поведение называется трусостью.

– Все это так странно для меня.

– Я понимаю.

– Я не знаю, смогу ли я…

– Я тоже не знаю, – перебила его Кэтти-бри. – Может быть, вместо того, чтобы искать ответы так, – она оглядела разгромленную комнату, – неистово, для вас обоих будет лучше, если вы спокойно сядете и проникнетесь атмосферой этих самых ответов, чтобы они обрели смысл. И чтобы исчезли все сомнения.

– Это не так уж легко.

– Да, нелегко. Нелегко для труса, который вынужден прятаться за своими клинками. – И с этими словами Кэтти-бри покинула комнату.

Закнафейн не рассердился на женщину за эти слова, но и не мог согласиться с ними. Для него было более чем неожиданно узнать, что его сын водится с дворфами и даже с эльфами. Он чувствовал себя оскорбленным этим до глубины души. Как бы он ни старался смириться, принять выбор сына, злоба, обида и презрение никуда не уходили, они точили, грызли его, не давали покоя.

А когда он вспоминал о том, что его сын, его блестящий, замечательный сын, настоящий дроу, связал свою жизнь с женщиной расы людей, что она, эта женщина, носит его ребенка…

Как он, Закнафейн, сможет смотреть на своего будущего внука или внучку с каким-либо иным чувством, кроме презрения и жалости?

Глава 10 Слухи и шепот

– Сейчас они находятся во Дворце Плюща, в Широкой Скамье, – сообщил Джарлакс Донноле.

– И как отреагировал Дзирт?

– Мне кажется, – пожал плечами наемник, – со временем он поймет, как это замечательно.

Доннола немного подумала над этим расплывчатым ответом, затем произнесла:

– Хорошо, когда добро побеждает.

Они замолчали, потому что мимо прошли трое хафлингов, поглощенных веселой беседой. Судя по всему, хафлинги направлялись к винограднику, потому что один из них нес корзину, второй – мотыгу, а женщина заранее сняла башмаки, чтобы давить виноград. Несмотря на то что до месяца уборки урожая было еще далеко, Пайкел Валуноплечий при помощи друидской магии заставил многие растения плодоносить, и гроздья уже созрели.

– Что нам известно? – спросил Джарлакс, когда троица удалилась на достаточно большое расстояние.

– Немногое, но, с другой стороны, сведения довольно необычные, – сказала Доннола. – Судя по всему, лорд Неверембер выгодно продал самый великолепный замок из всех, что есть здесь, на севере.

Джарлакс нахмурился.

– Замок в Глубоководье?

– Нет, он расположен ближе, неподалеку от побережья. Называется Терновый Оплот, и купил его у лорда Неверембера какой-то клан дворфов по имени Каменная Шахта.

Доннола хотела продолжать, но озадаченное выражение лица Джарлакса заставило ее призадуматься.

– Не такой уж это и великолепный замок, – медленно произнес он. – Знаю я это место. Это просто развалины, там много лет никто не живет. Все стены, особенно те, что обращены к морю, практически разрушены и нуждаются по меньшей мере в срочном ремонте, а на территории можно найти лишь кусты да камни. Причем не булыжники, а просто обломки скалы. Большую часть обтесанных булыжников и плит давно растащили, остальное похоронено под слоем лавы и камней, обрушившихся на крепость много лет назад, во время извержения вулкана. Меня удивило бы, если бы кто-то отдал за эти руины даже горсть серебра, ведь для того, чтобы объявить себя хозяином, можно просто поселиться там.

– Могу тебя заверить, что это была вовсе не пригоршня серебра. Довольно крупная сумма, поскольку повозки охраняла маленькая армия дворфов клана Каменная Шахта, – сообщила Доннола.

– Повозки. Любопытно. И еще, как ты сказала… Каменная Шахта? Мне это имя тоже знакомо, – задумчиво произнес Джарлакс и мгновение спустя тряхнул головой – он не мог вспомнить, где и в связи с чем слышал его. Но снова прошептал: «Каменная Шахта», – обращаясь скорее к себе, чем к Донноле. – По-моему, это имя как-то связано с Терновым Оплотом. Клан возвращается в родовое гнездо?

– Если разрушенная крепость изначально принадлежала им, то каким образом лорд Неверембер сумел за немалые деньги продать хозяевам их же собственность?

Хороший вопрос.

– У тебя есть шпионы в Глубоководье?

Доннола уставилась на Джарлакса с непроницаемым выражением лица, не желая сообщать ему лишние сведения о своей шпионской сети.

– Добрая госпожа, может оказаться, что это очень важно, – поднажал дроу.

– Ты прав, и именно поэтому я сообщу все, что знаю сейчас, и все, что узнаю в дальнейшем, королю Бренору.

– И мне, прошу тебя.

– Я рада буду поделиться с тобой информацией, Джарлакс, но только если это не затронет интересы короля Бренора.

– Рада?

– Рада, если это принесет мне выгоду.

– Ах, ты о деньгах. Тогда тебе следовало с самого начала наняться ко мне. Я плачу больше.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, но мой дорогой Реджис безгранично предан своему другу-дворфу.

– А ты?

– А я люблю Реджиса.

– И предпочитаешь вести дела не с дроу, а с дворфами, – закончил Джарлакс и вздохнул с таким видом, словно получил тяжкое оскорбление.