Время не ждет (сборник)

Этот человек никогда и никому не помогал. Пока однажды к нему не пришли и не попросили об этом. Он подумал: а почему бы и не помочь? И помог, потом еще кому-то и еще. Ему понравилось помогать людям. И храмам помогал, хотя на службы никогда не ходил и не молился. Помню, звоню ему зачем-то, а он сразу:

«Ты куда пропал? Неужели вам ничего не нужно?»

Однажды в разговоре с другим бизнесменом я обмолвился о том, как наш общий знакомый занимается благотворительностью и помогает очень многим.

«Как?! – воскликнул мой собеседник. – Быть такого не может! Сережа и благотворительность – понятия несовместимые. Да он всегда был скрягой, снега зимой не выпросишь».

«Наверное, Сережа и сам так думал, пока не понял, что он на самом деле из себя представляет».

Он погиб в автомобильной катастрофе. Отвлекся на телефонный звонок.

Несколько месяцев спустя я случайно разговорился с его вдовой и услышал от нее удивительную историю.

«Сережа явился мне в ночь с тридцать восьмого на тридцать девятый день после его смерти».

«Вы хотите сказать – приснился?»

«Не знаю, судите сами. Он сказал: „Наташа, я не успел помочь одной женщине. Она приходила и просила о детях. Нужны два слуховых аппарата. Я пообещал, но попал в аварию. Вера Ивановна, наш бухгалтер, должна ее помнить, разговор был при ней, и она записала адрес той женщины у себя в ежедневнике".

На следующий день мы с Верой Ивановной перерыли ее бумаги и нашли ту запись. Созвонились с просительницей, договорились о встрече и выкупили заказанные ею слуховые аппараты».

Кто-то вздохнул:

– Да, после такого видения точно в церковь побежишь.

– Нет, никто не побежал. Хотя, может, еще не время.

– Во сне много чего случается, – продолжает очередной рассказчик, – и духи, бывает, приходят разные. Наши дети выросли, и мы с матушкой остались вдвоем. Она частенько уезжает в Москву нянчиться с внуками, а я живу один.

Однажды сплю у себя на диване, обычно я его не раскладываю. И чувствую, будто лежит со мной кто-то рядом и меня обнимает. Хорошо так обнимает, плотно, и руки и ноги – все обхватил.

Сплю я чутко. Проснулся и сразу понял, кто меня обнял. Матушка и раньше просила квартиру освятить, замечала: живет у нас кто-то. Я не верил и все отшучивался, ты, мол, уезжаешь, так пусть хоть кто-нибудь со мной остается, все не один. Дошутился.

Начинаю мысленно читать «Отче наш», не отпускает. Тогда вспоминаю «Да воскреснет Бог…» и чувствую, как невидимые, но очень сильные руки что есть мочи сдавили меня в своих объятиях. Еще немного, и мои кости затрещат. Мелькает мысль: хорошо еще дышать могу. Страха никакого, знаю, никуда он не денется, отпустит. И действительно, под конец молитвы отпустил. А я на него разозлился и давай ругаться. Утром уехал по делам, а вечером вернулся и освятил квартиру. – Батюшка улыбнулся. – Теперь я совсем один.

– Вот это ты, отец, напрасно, – отозвался владыка, – не стоит с ними ругаться. Они этого только и ждут. Помню, в житии оптинского старца Макария есть такой эпизод. Один бесноватый подбежал к преподобному и ударил его по щеке. А тот, ни секунды не раздумывая, подставил ему другую. Не человеку, бесу подставил. И тот вышел из несчастного. Смирение – единственный способ победить врага.

– Благословите, владыка, в продолжение темы. – Это наш отец Николай. – Я тут вспомнил. Это еще в советское время, я тогда настоятельствовал в одном из храмов в далекой глубинке. В те годы в храмах если и служили, то большей частью в таких вот отдаленных местах. Потом пришла перестройка, и вместе с ней появились бандиты. Они тогда разъезжали по деревням в поисках старых икон, стариков грабили, не брезговали и храмами.

К нам они заявились ночью, два больших джипа. Меня сторож разбудил:

«Батюшка, вставай! Бандиты! Народ скликать надо».

Я кинулся по домам, стучался в окна, созывая всех в храм, а одну бабушку за милицией послал. Там если задками бежать, всего четыре километра. Народ собрался в церковь, свет зажгли и стали читать акафист. Только что могут несколько старушек против восьми вооруженных мужиков?! А без оружия они не ездили.

Вынес я из алтаря свой крест-мощевик и положил на аналой. Вот этот, я когда еду куда-нибудь, всегда на себя его надеваю. В нем частички мощей четырнадцати святых, в том числе Леонтия Ростовского и Никиты Новгородского. Бесноватые рядом с ним начинают биться.

Машины постояли-постояли и уехали. Я думаю, нас Бог по молитвам вот этих святых и спас.

– А что было потом?

– Потом меня перевели на другое место, и я забрал мощевик с собой.

– А что с храмом?

– Его потом грабили бессчетное количество раз. Сейчас вот только угомонились, да там уже и грабить нечего. На стенах старинные оклады, а в них иконы, что из календарей бабушки вырезали. На них они и молятся.

Потом мы пошли провожать владыку. Дружно выталкивали из снега его машину. Затем помогали друг другу. И в этот момент снова появилась наша знакомая. Где-то она до того отсиживалась. Только где? Храм уже закрыли, а рядом ни магазинов, ни контор. Одни загадки с нею.

Тычет пальцем в сторону отца Николая и кричит:

– Чего я вам скажу, люди! Этот-то, бородатый, моего тела возжелал! Нет, вы представляете?! – Кричит, разводит руками, словно ища поддержки у идущих мимо прохожих. – А я ведь, между прочим, замужняя женщина, а он возжелал!

Люди, обходя ее стороной, старались побыстрее пройти и спешили дальше. А бесноватая все кричала и кричала. Маленького росточка, обрюзгшая, в странного покроя одежде. Ее обвинения в адрес отца Николая звучали нелепо, и хотелось смеяться. Но когда ты знаешь, кто кричит устами несчастного человека, то смеяться уже совсем не хочется. Ты понимаешь, что он не только в ней, но и рядом с тобою, совсем рядом.

Не знаю, как бы я поступил на месте отца Николая, а он неожиданно поклонился ей и сказал:

– Мать, ты уж прости меня, Христа ради. Я больше не буду.

Бесноватую точно в грудь толкнули. Отскакивает она назад и, не находя подходящих слов, ловит ртом воздух. Потом, собравшись с силами, снова, но уже не так громко, будто бы извиняясь, продолжила:

– Возжелал моего тела, а у меня есть муж, Вовка. Вот я ему все скажу, он тебе надает, злой поп!

Батюшка снова ей кланяется:

– И у Вовки твоего, Христа ради, прощения прошу.

Это уже было слишком, женщина повернулась и снова побежала прочь, хотя и здесь за нею никто не гнался. С тех пор мы ее в наших местах больше не видели.

Первая седмица Великого поста. Да, это очень напряженное время. Скудная еда и ежедневные долгие службы с десятками поклонов. Но именно в эти дни, как ни в какие другие, храмы наполняются множеством молящихся.

Подходит она к концу, и жалко. Вместе с ней уходит в прошлое что-то такое для тебя очень важное и по-настоящему ценное. И в то же время не ощущается трагедии, потому что ничего в нашей жизни просто так не проходит, но становится частью тебя и называется опытом.