Время перемен

Барон, осознав серьезность момента, торжественно кивнул и произнес:

— Принимаю вашу клятву, маэстру, и далее буду относиться к вашим словам как к непреложной истине и отстаивать ее так, будто видел все собственными глазами.

Клятвы, данные именем Бога стоило держать. И не важно, кем ты был — оптиматом, популяром или ортодоксом, такая клятва, будучи нарушенной, оставалась несмываемым пятном на репутации и грозила скорой и лютой смертью — от удара молнии, неожиданного обвала в горах, пожара, корочки хлеба, застрявшей в горле, и чего угодно еще.

— Я — баннерет Тиберий Аркан, из Арканов Аскеронских, сын Тиберия Аркана Старого, внук Тиберия Аркана Безумного, — реакция барона на эти слова была предсказуемой: он набрал в грудь как можно больше воздуха, правая рука ухватила рукоять короткого охотничьего меча на поясе, но дю Дарманен быстро справился с эмоциями и медленно выдохнул.

— Продолжайте, баннерет. Что случилось на лугу?

— Лысый оптиматский клирик в белой хламиде, которого мы передали вашим людям, проповедь читал, стоя на камне…

Далее Аркан лаконично поведал о случившемся.

— У нас не было другого выхода. Если вы посчитаете необходимым — я выплачу виру вам и семьям ваших людей. Положенную сумму за каждого убитого… — закончил он.

Глаза барона загорелись алчным блеском и феодал кивнул:

— Можем составить вексель — я вполне смогу расплатиться им в Аскероне. Но к вашему батюшке не поеду, не-е-ет…

— Есть еще старший брат…

— Змий-то? Тьфу-тьфу… Лучше через банк, через банк.

— Деньги — это не главное, — сделал жест рукой Рем. — Важная деталь, но не главная. Вы мне симпатичны, барон, потому я хочу вас предупредить и дать дельный совет.

— Советы порой действительно дороже денег… — осторожно кивнул аристократ.

— Если увидите человека, или эльфа, гнома, кого угодно — с черными, без белков глазами, то знайте — это монстр. Чудовище, проводник сил зла. Он может причинить немыслимое горе. Я бывал за Последним морем, и видал там такое… Целый могучий народ едва не исчез с лица земли из-за таких тварей. И вот теперь — я встретил такое же чудище здесь. Им владеют демоны, так и знайте. Но добрая сталь и огонь вполне способны справиться с таким лиходейством!

— Это Белый Брат, — покачал головой барон. — Он вне моей юрисдикции. Белые Братья подвластны только Синедриону… Я могу задержать его, или передать кардиналу Лабуанскому для суда. Но — не более того.

Рем скрипнул зубами. Странные дела творятся в Империи!

— Главное — вы предупреждены. Кем бы они ни были, какие бы титулы и звания не носили — знайте, это вестники горя и бед. Сейчас они науськивали народ против ортодоксов, но кто может обещать, что их проповеди не обратят гнев безумной толпы на неугодных церкви дворян? — резонно заметил Аркан.

— Синедрион забирает себе всё больше власти с тех пор как династия загнулась, а Сенат никак не собирается… Мы потеряем Империю Людей, если не выберем нового монарха! — сжал кулаки барон.

Баннерет увидел в нем единомышленника и на душе потеплело. Оказывается даже на Западе, в этом рассаднике феодальной вольницы, водились еще настоящие патриоты.

— Слушайте, барон… У меня ведь есть пара отличных клинков эльфийской работы! — сказал Рем. — Пойдемте, посмотрим.

— О-о-о-о! — лицо хозяина замка расплылось в улыбке. — Эльфийские клинки! Пойдемте-пойдемте… Вы ведь останетесь на ночь? Я прикажу слугам подготовить вам и вашим спутникам покои в донжоне.

Ни о каком флигеле для слуг, теперь, конечно, не могло быть и речи.

VII

Продуваемое со всех сторон Плато Семи Ветров представляло собой каменистую долину, покрытую вересковыми пустошами и редкими клочками плодородной земли в защищенных от разгула воздушной стихии уголках. Жилища местного населения — каменные, прочные дома в один или два этажа — тоже обычно располагались в тени скалистых возвышенностей, с подветренной стороны. Небольшие огородики, засаженные овощами, кукурузой, корнеплодами и картофелем, скачущие по скалам полудикие козы, и — бесконечные пасеки. Именно пчелы, собирающие и производящие вересковый мед были главным богатством Плато.

Ну, и проходящие караваны, конечно. Обычно, первый этаж предприимчивые местные отдавали на откуп постояльцам. Северный тракт пересекал всё Плато, и на этот путь требовалось не меньше трех дней — так что останавливаться приходилось, а самые удобные места были уже заняты! А кому охота ночевать под порывами промозглого ветра?

Кутаясь в кожаные плащи, вжимая головы в воротники и накрыв лошадей плотными попонами, караван продвигался вперед.

— Далеко еще? — спросил дю Валье.

Рем, перекрикивая ветер, ответил:

— Ищем табличку! Он писал — хутор «Красные крыши»!

Таблички стояли вдоль дороги — прибитые к толстым столбам, с вырезанными на крепких дубовых досках буквами строгого имперского шрифта. Каждый хозяин считал своим долгом заранее предупредить путников о том, что в паре верст — поворот налево, или направо, и там, непременно у скалы, холма, увала или огромного валуна — дом, где примут, обогреют и накормят.

Первым увидел указатель Микке. Северянину и его громадному скакуну ветер был нипочем, потому его место было в авангарде.

— Сюда, сюда! А вон и скала!

Поросший корявыми, маленькими деревцами и вечным вереском холм, с наветренной стороны — пологий, с подветренной — обрывистый, будто кто-то отрубил его кусок здоровенным топором, действительно виднелся на горизонте. Едва заметная дорожка сворачивала с тракта в его сторону. Даже не дорожка — направление.

Всадники спешились, возницы тоже слезли с облучков и повели лошадей и фургоны в поводу, шаг за шагом приближаясь к вожделенному пристанищу. Крыша у него и вправду была красная — из обожженной глиняной черепицы. Поросшие мхом и лишайником стены, окна с крепкими рамами и ставнями, навесы и сараи для коз и припасов, большая крытая терраса у крыльца — Рем даже на мгновение остановился, любуясь живописной усадьбой.

Тяжелая дверь хлопнула и на крыльце появилась высокая, плечистая фигура. Седые волосы трепал ветер, крепкие, жилистые руки сжимали рукоять меча — но тут же расслабились, и хозяин «Красных крыш» заорал:

— Хо-о-о-оп!

— Давай-давай! — с восторгом откликнулись Микке и Рем, и кинулись обнимать командира.

Разор смеялся от радости: он вправду был счастлив видеть этих молодых обалдуев, которые за время плена у гёзов и приключений в стране эльфов стали ему кем-то вроде племянников.