Время перемен

– Разве у вас нет телепортационных технологий?

– Как я и сказал – корабли вводились в строй в спешном порядке. Второстепенными системами вроде транспортной приходилось жертвовать, – усмехнулся Сергей Иванович, и по экрану замельтешили снежинки помех.

– Подготовить транспортный луч, – сразу распорядился Симмонс и вновь погрузился в раздумья.

Победа… Да, это была победа, раз враг всё-таки разбит… Но разве не такие победы называют пирровыми? Когда цена победы выше или равна цене поражения? Сейчас они – почти никто из команды ни этого, ни других кораблей не задумывался, что будет дальше. У них слишком много работы и у таких мыслей попросту нет времени чтобы появиться. А те же, кто задумывается… Страшат ли их подобные мысли? Не знаю, как им, но лично мне не по себе. Я бы даже сказал – жутковато. Сейчас здесь в космосе мы не видим, во что превратилась Земля. Мы не знаем, что стало с нашими родными и близкими, друзьями и знакомыми… Здесь и сейчас у нас есть надежда, возросшая на благодатной почве неведения. Надежда на то, что всё будет хорошо. Но что будет на самом деле когда мы вернёмся? Неведению придёт конец. И мы узнаем то, что желаем. То, что боимся знать в глубине души.

Неведение – благо. Пожалуй, многие сейчас в глубине души имеют иррациональное по-сути желание – остаться в неведении. Но лично меня сейчас больше пугает то, как изменился мир в целом и как он ещё может измениться. К лучшему ли все эти перемены, или… нет? Ответить на этот вопрос может, пожалуй, только Бог. К сожалению, Он слишком немногословен, а Его знаки способны понять лишь избранные.

– Мы готовы к транспортировке, – отрапортовал оператор, вновь заставляя Джейкоба вернуться к действительности из мира мыслей. Он посмотрел на свои часы – пять минут уже истекли. «Надо же», – удивлённо подумал капитан, кивая оператору – тот произвёл ряд манипуляций на контрольной панели транспортной системы и уже через мгновение на мостике в луче белого света появился Крутов Сергей Иванович собственной персоной. Одет он был в матово-чёрный, с металлическим отливом, плащ поверх белой рубашки. Также на нём красовались камуфляжные штаны и армейские ботинки.

– Честь отдать! – скомандовал Симмонс и первым поднёс руку к виску. Вслед за ним, вытянувшись по стойке «смирно», то же самое сделали и все, кто сейчас был на мостике. И сам Крутов в том числе. Он заметил, что при этом взгляд Симмонса стал более доброжелательным.

– Вольно, – сказал капитан, и команда разразилась аплодисментами, одобряющими возгласами и словами благодарности. – А ну живо за работу! – с напускной суровостью прикрикнул Симмонс на подчинённых, но во взгляде его играла искра иронии. – Как именно вы собираетесь нам помочь? – спросил он, когда всё успокоилось, и экипаж принялся исполнять свои обязанности.

– С помощью этого, – развёл руками Крутов, имея в виду плащ. – Этот плащ и есть тот самый подарок Странника. На самом деле это колония наномашин, управляемых волей носителя и частично – искусственным интеллектом.

– Наномашины? – переспросил Симмонс, напрягшись – он прекрасно знал о том, с каким трудом удалось одолеть репликаторов, по-сути тоже являвшихся наномашинами с искусственным интеллектом, поэтому ко всему, что имело в названии приставку «нано» он теперь относился с недоверием. Тем более если дальше следовало словосочетание «искусственный интеллект».

– Хм… похоже, вы этому не очень рады, – посмотрел на капитана Крутов. Несомненно, он по долгу службы был осведомлён о проекте ВВС Соединённых Штатов под кодовым обозначением «Звёздные врата». Знал, можно сказать, из первых рук – в бытность свою главой ещё «Особого отдела» ФСБ он получил доступ ко многим секретным сведениям, начиная с отчётов тайных экспедиций с места падения Тунгусского метеорита и групп еще в 50-60 годы двадцатого века исследовавших потерпевшие крушение внеземные летательные аппараты и заканчивая такими сведениями, гриф секретности с которых будет снят не ранее чем лет через двести. Была в его распоряжении и информация о «Звёздных вратах» и всём, что с ними связано. Самое интересное, что досталась эта информация отделу в наследство от его прежнего руководителя, Дмитрия Алексеевича Медведева, который после памятной экспедиции к границе Фрактала Времён безследно исчез. Крутов знал всё, что нужно было знать о проекте «ЗВ», поэтому понял, почему Джейкоб так отреагировал на его слова.

– Опасаетесь повторения истории с репликаторами, – констатировал он.

– Знаете – мыслящие машины далеко не самая приятная компания, – пожал плечами капитан.

– Можете не безпокоиться по поводу этой штуки, – Сергей похлопал плащ по карманам.

– Ладно, – махнул рукой Симмонс. – В первую очередь нам нужна медицинская помощь – слишком много тех, кто сейчас находится на грани жизни и смерти… И не только на этом корабле, как вы понимаете.

– Тогда проводите меня в лазарет, – кивнул Крутов, и последовал за капитаном, уверенной походкой прокладывавшим путь.

Молчали. Впрочем, это на взгляд Сергея Ивановича было даже хорошо – он мог присмотреться к людям, что служили на этом корабле, изучить сам корабль – по крайней мере ту его часть, через которую пролегал его путь. Следы разрушений и повреждений, свидетельствовавшие о том, что этот корабль недавно побывал в бою и чудом уцелел, были повсюду – где-то искрилась проводка и с этим героически боролись техники, где-то что-то горело, испуская густой чёрный едкий дым. И кто-то это тушил. Где-то стены, пол и потолок коридора были оплавлены или изъедены странной, ни на что не похожей коррозией – поверхности, покрытые странными студенистыми образованиями колыхались, испуская ядовито-зелёное сияние и обычно рядом с такими местами на полу стояла табличка со знаком токсической опасности. Кое-где встречались и следы иного рода – большие и малые пятна засохшей крови. Иногда такие пятна были уж слишком большими, и становилось не по себе, когда он представлял, что же здесь могло случиться. Но, всё же, наибольшее впечатление на Сергея Ивановича произвели именно люди – пусть на пути встречалось не так уж и много членов экипажа «Одиссея», но вглядываясь в их глаза и лица, он видел, что случившееся не сломило их дух, а напротив – только усилило. Эти люди не паниковали, не были подавлены. Да – в их взглядах читалась грусть и печаль, ведь погибли многие их друзья. Но это было нормально. И каждый продолжал заниматься своим делом, помогать другим.

«Совсем как наши парни», – подумал Сергей Иванович с уважением. Он прекрасно понимал – все, кто был на американских кораблях – профессионалы. Но сейчас он понял и ещё одно – все они были истинными воинами, защитниками в самом высоком смысле. Такими, как русские витязи седой древности. Такими, как Минин и Пожарский в смутное время. Такими, как воины русской армии во главе с Кутузовым в войне 1812 года. Такими, как бойцы красной армии Советского Союза во время войны 1941-1945 годов. Такими, как те, кто и по сей день оберегает Россию от врагов. И не важно, что члены экипажа этого корабля ещё несколько дней назад считались бойцами вооружённых сил потенциального противника. Сама судьба всё расставила по своим местам. Ведь теперь всё будет иначе. «Судьба ли?» – мелькнула мысль. «Всё это – дело рук Странника… Чего же он действительно хотел добиться?» – задумался Крутов, но тут вдруг понял, что кто-то позвал его по-имени. И, похоже, уже не в первый раз.

– Сергей Иванович, – повторил во второй раз Симмонс – они уже стояли перед дверью в медицинский отсек.

– Да, – кивнул Крутов.

– Надеюсь, эта ваша… наноштуковина, – Джейкоб небрежно указал на плащ, – будет полезна. Хотя сомневаюсь, чтобы мои ребята были согласны на такое вот лечение. Не думаю, что им бы понравилось, что в них будут копаться ваши наниты. Но, похоже, иного выхода всё-равно нет…

– Поживём – увидим, – пожал плечами Сергей, первым входя в открывшуюся дверь.

Он был готов увидеть всё, что угодно. Так он думал. Оказалось – он был не готов увидеть то, что увидел в медчасти «Одиссея». Лазарет был не слишком большим, но пациентов здесь было не просто много – чрезвычайно много. Далеко не всем хватило места на койках, и остальных размещали везде, где только было возможно разместить человека – на полу, на каталках, везде. Но более всего Крутова поразило то, как пострадали эти несчастные – у многих не было кожи на большей части тела и такие пациенты были забинтованы бинтами пропитанными спецсоставом, и походили на мумий. Адская боль терзала их, но обезболивающее давно закончилось, и их истошные крики и стоны уносились далеко за пределы лазарета. Но этим людям ещё повезло. Другие же… многие… они, казалось, побывали в настоящей мясорубке или подверглись действию сильнейшей кислоты – у них часто не было руки или ноги, или и руки и ноги, или… У некоторых плоть разъело до кости, а ещё некоторые несчастные и вовсе пострадали так сильно, что человеческое угадывалось в них с трудом – такие пациенты, казалось, подверглись столь чудовищному воздействию, что их плоть попросту плавилась… И все эти несчастные люди испытывали столь сильную, невероятную, адскую боль, что их душераздирающие крики, казалось, можно было услышать сквозь бездну космоса даже на другом краю галактики.

Крутов смотрел на этих людей и ком подкатывал у него к горлу. Искренние жалость и сочувствие он испытывал сейчас к этим несчастным. Он даже и вообразить не мог, сколь чудовищно было то оружие ящеров, воздействию которого подверглись люди на американских кораблях. Взгляд его посуровел:

– Зря мы так быстро расправились с ящерами. Надо было подольше их помучить, – тихо, голосом полным гнева, сказал он, сжимая кулаки.

– Это те, кто сумели выжить, – понимающе сказал Джейкоб. – Пятьдесят восемь человек, не считая тех, кто ещё сохранил трудоспособность. А погибли сто девяносто три человека – они попросту были распылены на атомы… Но ещё несколько человек… они превратились…