Время, пространство и знание

Ни один фактор опыта — будь это субъект, объект, органы чувств, исходные данные органов чувств, положение или сам факт происходящего — не является более фундаментальным или первичным, чем считывание, где он принимает значение. Любые метафизические и теологические сущности, полагаемые (в считывании) за рассмотрениями, над ними или первичные всем рассмотрениям, также являются частью этой логики считывания. Если мы внимательно исследуем наше переживание, мы обнаружим, что дело обстоит именно так.

Рассматриваемое таким образом, все существование и опыт подобны призраку, поверхности без субстанционального ядра, без возможности ее измерить, без более широкого, лежащего в основании окружения. Это связано с тем, что серии предъявлений, как и при исследовании все более глубоких слоев «тела», нельзя уже более принимать в качестве предъявлений «той же вещи». Время может читаться, как раскрывающее все виды поведения физических, психологических и других положенных в основание структур, не достигая какого-либо дна явленности или отдельных «вещей». «Вещи» с их поверхностями, глубинами, массивностью и другими качествами — лишь потоки серий прозрачной поверхностной являемости (характерных видов).

Этот фантасмагорический характер и сам, конечно же, является лишь частью необычно острого считывания. Он не имеет ни окончательной ценности, ни общей применимости к тому, «каковы вещи». Однако он проницателен, поскольку является приближением Большого Времени; он — начало процесса, в котором даже сам инсайт считывания можно «увидеть насквозь». Это равносильно утверждению того, что «считывания» являются только переходными инсайтами, переходными в том смысле, когда не гарантируется инсайт более истинный и устойчивый.

Прочтения малого времени целиком подрывают обычное суждение, не устанавливая этим существования реального (или ошибочного) обычного взгляда, реальной переходной точки зрения низшего времени или реального контрастирующего и независимого Большого Времени. Никакое считывание ничего не устанавливает за пределами себя. Но это не служит доказательством того, что индивидуальные считывания изолированы одно от другого или от остальной реальности, поскольку никакое считывание не устанавливает окончательно ни себя, ни своего изолированного положения, ни изолированных границ.

Закон считывания не ловит нас в западню, потому что нет «нас», которых можно поймать, на уровне, где применим закон, и нет миропорядка «там вовне», от которого можно оказаться отрезанным. Закон считывания не запрещает контакты с видимым «внешним наблюдателем», рожденным «временем». Он просто отбивает охоту подходить к ним как к «внешним наблюдателям».

Мы можем иметь непосредственные взаимодействия с тем, что кажется одними и теми же вещами, видимыми на расстоянии или ожидаемыми. Мы можем подойти к «ним» и дотронуться до них. Но закон считывания говорит, что они не те же самые, и что путь, по которому мы их достигаем, не совсем таков, каким кажется. Мы не пересекаем в действительности расстояние, чтобы подойти к ним. Способ открыться (и проконтактировать) другим точкам не зависит от видимого установления посредством считывания некоего «там», связанного со «здесь». Более того, такой контакт в действительности облегчен (как в случаях телепатии, ясновидения, предсказания и т. д.) до такой степени, что мы не до конца обольщаемся такими общепринятыми ожиданиями и такими аспектами содержимого считывания.

Только что представленные темы равносильны вызову тому, что обычно кажется бесспорным. С другой стороны, сам вызов не опирается на что-то еще, провозглашаемое более реальным или истинным. Обычно такая методология представляется невозможной. Даже те, кто рассматривал возможность поставить под вопрос лежащие в основании нашей реальности допущения, пытались делать это, апеллируя к некоторому не вызывающему сомнения пробному камню (критерию). Иногда даже приходили к заключению, что массированная атака на обычные предубеждения в действительности помогает им укорениться (ставя под удар те основания или аксиомы знания, которые просто нельзя состоятельно подвергнуть сомнению). Например, против сомнения в нашем личном существовании выдвигался тот аргумент, что сама наша способность рассматривать такое сомнение должна служить доказательством нашего существования. Но благодаря инсайту считывания мы можем сказать, что являемость (для нас и с нами) нашей сферы не доказывает, что для нее есть обычное пространство или время, где все это происходит, или что она вообще «случается».

«Происходить» или «случаться» часто выражается словами «иметь место», и эта общая уверенность в «занимании места» есть нечто, что мы можем пересмотреть. Если бы мы сказали, что происходящее — это иллюзия, тогда можно было бы заметить, что для иллюзии должно быть время, в котором она происхо дит, кто-то, кто вводится в заблуждение, и что-то, что искажается. Поэтому можно было бы заключить, что должен быть некоторый вид случающегося. Но вызов, бросаемый инсайтом считывания, не равносилен утверждению, что все есть иллюзия. Нет «места» даже для «иллюзии».

Хотя и не просто найти причину для того, чтобы поставить под сомнение фундаментальные характеристики нашей сферы, такая причина может быть вскрыта в инсайте «времени» второго уровня. Когда становится доступным основание для сомнения, ни один из аспектов подвергнутого сомнению порядка (такие, как «я», пространство, проходящее время или существование) не может остаться свободным от вопросов.

Путь к уверенности не проходит ни через «ясные и отчетливые идеи» (которые все еще просто обычное знание), ни через то, чтобы не ставить нашу реальность под вопрос. Скорее, мы должны пройти через вторую стадию, где неожиданно все может оказаться под вопросом, и продолжать движение к раскрытию Большого Знания.

Действительно, Большое Знание снимает всякое сомнение и неопределенность. Но оно не знает «истину», Оно не ограничивает реальность таким способом. Однако оно точно и хорошо информировано относительно того, что происходит.

Во всей игре Пространства и Времени Большое Знание является глубоким пониманием, свободным от замешательств и ошибочных атрибутов ценностей. Оно знает все как открытое, как не-созданное небытие.

Но благодаря такой открытой игре оно может в совершенстве различить — согласно оценкам, лелеемым в пределах отдельной сферы — между иллюзией и «реальностью», между одной вещью и другой, между «существованием» и «только видимостью», ценностью и тривиальностью.

Непоколебимая ясность Большого Знания приходит лишь после того, как мы увидим, что негибкое осознавание и провозглашение реальностью отдельной области переживания является на самом деле «временем», а не абсолютом, Это требование и свойство все повергать сомнению являются естественными процессами, внутренне присущими структуре пути (Времени) к Большому Знанию.

Поэтому важно как для точности в границах нашей сферы, так и для глубокой оценки безграничности Пространства и Времени непрерывно исследовать истины и очевидность, с которой мы встречаемся. И нам следует быть внимательными, чтобы преждевременно не прекратить такое исследование. Это особенно существенно для ищущих на путях религии и медитации.

Иногда неполный опыт инсайта считывания ведет медитирующих к мыслям, что «все — просто иллюзия», только «переживание», «ум» или «субъективное». Но это тоже вскоре кончается. Нет твердой несомненной природы также и у любого из этих оснований, если «время» глубоко понято в отношении к ним. Нет также и того, что «все» есть «просто переживание».

В более общем случае вторая стадия времени включает неограниченный спектр возможных прорывов. Большинство религиозных видений и пробуждений на протяжении истории попадает в эту категорию переживаний. Структура обычного времени вскрывается тем или другим способом, и обнаруживается дальнейшая открытость и полнота Пространства и Времени. Но обычно оно все еще как-то структурировано в терминах особого подхода, обусловливания прошлым и концептуальными категориями. Один может увидеть небеса так, другой испытывает совсем другое переживание в отношении к ним. Спасителей, ангелов и так далее — всех их можно видеть несовместимыми в разных видениях. Итак, чье же видение «истинно»? При переводе этих видений назад в первый уровень возникает изобилие догм, противоречий и споров.