Время скидок в Аду

Белль лягнула меня своей длинной крепкой ногой, будто разъяренная анаконда, но «убийца» все еще цеплялся за нее, так что я перепрыгнул через тела и пошел по коридору. Если миледи пока ничего не услышала, то ее комната должна быть пуста, а мне надо было кое-что взять оттуда.

В своей странной старомодной манере Вера была заботлива и даже несколько раз показала мне свой будуар: в скромном халате она встречала меня по утрам и предлагала чай, а иногда «случайно» оставляла дверь открытой, так что я видел изящно разбросанные тут и там предметы нижнего белья. Именно поэтому я легко нашел ее комнату и примерно знал, где у нее хранятся драгоценности и деньги. Направляясь к предполагаемому комоду, я нагнулся, чтобы поднять кочергу, лежавшую у камина (да, в Аду есть камины. В некоторых частях Пандемониума так жарко, что они используются в качестве кондиционера). Я был рад почувствовать приятную тяжесть кочерги — наконец-то у меня было хоть какое-то средство защиты, но я все равно оглядывался в поисках более традиционного оружия. Я мог бы найти что-нибудь острое на кухне, но не хотел идти туда через весь дом — я мог покинуть его через ближайшие ко мне выходы.

В коробке с украшениями Веры — кольцами и подвесками — я нашел пару десятков медных горсток (так эти монеты и назывались «горстки»). Набив ими карманы, я заметил странную тень в дальнем углу комнаты. Мне показалось, что одна из картин Веры, где изображалось фруктовое дерево с птицами, стала толще с одной стороны. Но подойдя поближе, я увидел, что за ней скрывалась дверь, которая не была закрыта до конца.

Я замер. Вдруг Вера все же здесь? Но зачем ей тайная дверь? Может, это запасной туннель? Возможно, она услышала крики и осторожность перевесила ее отвагу?

Я открыл дверь и обнаружил проход, выложенный кирпичом и расширяющийся вперед и вниз — за углом он уже исчезал. На стене был закреплен горящий факел. Кто-то точно находился там, внизу. Но, поворачиваясь обратно, я услышал, что схватка «убийцы» и Белль уже переместилась в коридор — удары, тяжелое дыхание и звуки ножа, входящего в плоть, стали громче. Кто бы ни победил в этой битве, путь к остальной части дома мне был отрезан. Теперь у меня оставался только один вариант — идти вниз.

Я выставил кочергу вперед и держал ее, как рапиру, пробираясь вперед по туннелю, ведь в таком низком и узком проходе будет удобнее пронзить врага, чем ударить. Кирпичный проход все извивался и извивался, все время уходя глубже вниз, и уже скоро я понял, что нахожусь ниже основания самого дома. Я мог расслышать голоса или скорее один голос, который усиливало эхо. Я сделал еще несколько шагов вперед и увидел свет, поэтому дальше передвигался как можно тише, держась ближе к стене и останавливаясь у каждого поворота, чтобы глянуть вперед, и вот внезапно коридор заметно расширился.

Вероятно, я был в подвале, но этим словом невозможно полностью описать увиденное. Это была пещера,именно пещера под домом Веры — со сталактитами и сталагмитами на основании и потолке, все как надо. Двигаясь через темноту от одного факела к другому, я вдруг отчетливо услышал голос Веры. Я не смог разобрать все слова, но там было что-то про «я разочарована» и «ты уж точно знаешь» — она явно беседовала с кем-то. И это меня обеспокоило. Я точно не хотел бороться с Верой, которая была маленькой хрупкой женщиной, и, естественно, желал избежать столкновения с ее союзниками. Я подумал было о том, чтобы вернуться назад, но к этому времени либо Белль, либо «улыбающийся убийца» — что более вероятно — уже расправился с соперником и направлялся за мной.

Я старался красться как можно тише. Теперь я увидел, что это была не столько пещера, сколько склад или перегонный цех, а может, сразу и то и другое. Едва видимые в тусклом свете, повсюду стояли стеклянные емкости, каждая размером с большой варочный котел; они рядами стояли на полках до самого потолка, который тут был низким. Такое чувство, что Вера устроила тут подпольный склад медикаментов.

— Конечно, я тебя не виню, — услышал я ее голос. — Я вовсе не виню тебя. Каждый из вас заслужил свое место здесь. Каждый…

Пробираясь на цыпочках вперед, я старался найти удобную точку наблюдения, чтобы рассмотреть, с кем разговаривает Вера, но в одной из емкостей странно мелькнул свет, и она привлекла мое внимание.

Что-то посмотрело на меня оттуда. Голова. Голова без тела.

Нет, понял я, наклоняясь к емкости, она была не совсем без тела, просто все остальные части и конечности также находились за стеклом, но не были никак связаны друг с другом. Я посмотрел на другие емкости и увидел предплечья, к которым присоединялись запястья, а пальцы прижимались к стеклу изнутри, словно морская звезда, только серо-зеленого цвета. Я видел стопы, я видел лица, отделенные от черепа и похожие на маски, и, конечно, пенисы — их здесь тоже было немало (правда, не более одного на емкость). И в каждом сосуде, будто солнце, вокруг которого вращались жуткие бледные планеты, плавала голова.

С отвращением я осмотрел все ряды емкостей: на нижних полках, на верхних полках, затем снова взглянул на те, которые находились на уровне моих глаз — полки находились по обе стороны центрального прохода. Я понял, что, по-видимому, передо мной Верины Бессмертные, все те заслужившие почет любовники, которые обращались с ней именно так, как она хотела.

«И где они в итоге оказались, черт возьми», — подумал я.

Вдруг ближайшая ко мне бестелесная голова подмигнула и ухмыльнулась.

Обычно, занимаясь тайной слежкой, я не начинаю вопить, как перепуганный ребенок, но в этом случае уже было слишком поздно. Своим громким криком я не только спугнул Веру, но и, вероятно, подсказал «улыбающемуся убийце» свое местонахождение. Вполне возможно, что меня услышали и жители нижних уровней Аваддона. Все головы вокруг меня начали просыпаться, оглядываясь в поисках того, кто издал такой девчачий вопль и пробудил их от формальдегидного сна.

Теперь уже не было смысла прятаться или бесшумно красться. Я пошел вперед прямо через центр прохода. Вера стояла посреди пещерной комнаты в окружении жутких полок со стеклянными сосудами, в каждом из которых плавал человеческий набор из рук, сердец, яиц и выпученных глаз.

Я недооценил ее. Я ожидал, что ее удивит мое присутствие или хотя бы заставит зарыдать и закричать прежде, чем она бросится на меня. Однако она напала сразу и беззвучно, широко раскинув руки. Она пыталась зацепиться за меня, как будто хотела выцарапать мне глаза; странно, ведь она находилась пока слишком далеко, чтобы достать до моего лица. Но примерно через тысячную долю секунды ее коготки щелкнули, будто электрошокер — она едва не задела меня.

Видимо, ее яд годился не только для любовных утех.

Итак, у меня была каминная кочерга, у нее — на каждом коготке двухметровые ядовитые усики, которые могли убить меня. Вера снова атаковала. Я бросился вниз, и в итоге она смахнула с полки одну из емкостей. Стекло разбилось и рассыпалось по полу, жидкость вместе с частями тела растеклась в разные стороны. Мне пришлось перепрыгнуть через обрубленные руки, которые тут же поползли к Вере. Она резко щелкнула обеими руками. Я откатился, избегая прикосновения ее едва видимых нитей, а затем, приблизившись, ударил ее кочергой, стараясь пронзить ее живот. Она согнулась вдвое, но большего вреда я ей не нанес: она снова вздернула руки и постаралась поймать меня своими жалящими нитями. Одна из них зацепила меня и обвилась вокруг шеи, обжигая, будто напалм. Нить все сильнее сжимала мое горло, и я чувствовал, что разум покидает меня, а боль становится невыносимой, жестокой, словно мощный электрический разряд, словно электрический угорь, обвивший мою шею и выжимающий из меня остатки жизни.

Вдруг волна мучений отхлынула. Краем глаза я заметил, что Вера пытается отпихнуть что-то. Одна из рук, выбравшаяся из разбитой банки, вцепилась в ее щиколотку. Наконец она сумела стряхнуть ее и снова обратила все свое внимание на меня, но к тому моменту у меня уже родилась идея.

Я схватился за жалящую нить, душившую меня. Ощущение было такое, будто моя рука коснулась раскаленного металла, но, как я говорил, я научился справлятьсяс болью. Я с силой дернул за нее, затем собрался с силами и продолжил тянуть, хотя казалось, будто я отрезаю собственную голову электропилой. Я тянул, пока нить наконец не треснула. Вера яростно завизжала, но это точно не был крик боли. Ее глаза закрылись полупрозрачной пленкой, она бешено зашипела и снова выпустила свои нити. Я уклонился и попутно разбил железной кочергой ближайшую емкость, затем еще одну. Она начала отступать, я продолжил громить сосуды вокруг себя, разбивая один об другой, сметая с полок и осколки стекла, и пока еще целые емкости. Стекло было повсюду, а зловонные облачка жидкости отравляли почти все мои органы чувств, кроме зрения.