Время скидок в Аду

Мне было трудно следить за его мыслью, но не только из-за боли. Элигор был не прав: я не пытался ничего скрыть. Перо пропало, мое тело исчезло — я был удивлен не меньше других.

— Сэму отдает приказы?.. Ты имеешь в виду Кифу?

— Да, «Кифа», можешь называть его как угодно. Создатель этой провальной идеи.

Таинственный высший ангел приобщил Сэма к Третьему пути и дал ему особые вещи, включая то, что Сэм называл Перчаткой Бога, с помощью которой он спрятал кое-что для сделки Элигора с Кифой, а именно — то самое перо из ангельского крыла Кифы. Как оказалось, он спрятал перо у меня,хотя я об этом узнал лишь недавно. Именно поэтому я попался на глаза Элигору. Лучше бы я вообще никогда не видел и никогда не слышал об этой штуке.

Бах!Элигор ударил по столу, от чего его чашка подпрыгнула, а кофе разлился по пластиковому столу с имитацией под дерево, словно это был самый обычный кофе в самой обычной комнате в обычном мире.

— Мне нужно это перо. И ты принесешь мне его.

— Ага, конечно. Раз оно пропало, я тоже не знаю, где искать. Изыди, засранец.

Он ударил меня так быстро, что я даже не почувствовал. Я лишь внезапно осознал, что меня отбросило в дальний угол комнаты, где я приземлился на узорчатый ковер; в глазах у меня двоилось, а в голове будто звенел церковный колокол. Элигор уже стоял надо мной, метрах в пяти от того места, где он до этого сидел.

— Следи за своим языком. А то станешь очередным дохлым ангелом в моем списке.

Он наклонился еще ниже. Внешность Валда казалась идеальной издалека, похожей на обычное человеческое лицо и тело, но вблизи я видел, как под его кожей мечутся огоньки.

— Но все же, я прагматик, поэтому я сделаю тебе предложение, крылатый ангелочек. Ты сможешь прожить еще немного и побороться за процветание твоего ничтожного Священного Города на Небесах.

Я не посмел не то что ответить — даже дышать, — от его удара я был практически обездвижен, и после всего дерьма, через которое прошел, я все еще боялся, что он снова меня ударит. Казалось, он перебил каждую косточку в моем теле, а я был готов по первому зову перевернуться на спину и подставить ему свой живот. Почему я был так уверен, что смогу связаться с Элигором и выжить? Такие идиоты не заслуживают жить в этом мире.

Великий Герцог вдруг снова очутился в своем кресле. Мгновение спустя, совершенно не понимая, как это произошло, я уже сидел напротив него, дрожа, как наказанный щенок.

— Вот мое предложение, — начал он. — Мне нужно перо. Оно всегда должно было оставаться со мной. Это моя страховка, зарок того, что Кифа сдержит слово. Я не доверяю никому и уж тем более честолюбивым ангелам, а Кифа — само честолюбие. Поэтому ты вернешься назад и достанешь перо, а затем принесешь его мне. А если ты не сделаешь это…

Он поднял руку, и вдруг рядом с ним оказалась Каз. В этот раз у нее была повязка на глазах и кляп во рту, руки связаны за спиной.

— Если ты не принесешь перо, она получит все то, что испытал ты, и даже больше.

У меня не было сил, никаких шансов, ничего. Меня полностью обезоружили, перехитрили и превзошли во всем. У меня не было выбора.

— Нет, — ответил я. — Сделки не будет.

— ЧТО? — яростный крик Элигора оказался таким громким, что я свалился с кресла. — Ты хочешь прямо сейчас увидеть, как ее пожирает огонь? Как она сгорает дотла? ПРЯМО СЕЙЧАС, ТЫ, МЕЛКОЕ НИЧТОЖЕСТВО?

— Нет, не надо этого делать. — Элигор был настолько могущественнее, чем я, чем кто угодно, что это было все равно что попасть в клетку со львом. Я мог лишь действовать очень-очень медленно и надеяться, что он не уничтожит Каз только из-за своего раздражения. — Это было бы ошибкой.

— У тебя есть пара секунд на объяснения, прежде чем я расщеплю твое тело на атомы, каждый из которых невероятно чувствителен к боли, — лицо Элигора начинало меняться, будто я настолько его разозлил, что он уже не мог оставаться в человеческом облике. На мгновение я увидел нечто вроде козлиного рога, гноящуюся кожу, блестящий металлический череп, эти детали проявлялись и снова исчезали.

— Слушай, я отдам тебе это чертово перо, оно мне не нужно. Я забрался сюда только потому, что в поисках пера ты отправил за мной «улыбающегося убийцу». Но тебе придется отпустить нас обоих. Меня и Графиню.

— Вас обоих? — гнев Элигора понемногу утихал, но он явно не был доволен происходящим. — С чего бы вдруг?

— Иначе я не соглашусь. Тогда ты можешь отправить меня на вечные мучения или убить, когда тебе все это наскучит. Можешь замучить и убить Каз тоже. Мне тебя не остановить, но у меня есть то, что тебе нужно. Так что отпусти меня и ее — или сделки не будет.

Он поднял бровь. Его человеческий облик вернулся, он снова стал красивым и невероятно успешным Кеннетом Валдом.

— Вот что я скажу тебе, Долориэль. Ты не робкого десятка.

Он махнул рукой, и Каз исчезла так быстро, что я даже не успел взглянуть на нее снова — на тот случай, если это был последний раз. Затем он щелкнул пальцами, указывая на меня и на зал переговоров, на пончики, на пролитый кофе, и все вокруг испарилось, а я остался наедине с болью и ужасом моих недавних воспоминаний в очередной версии гостиничной комнаты. На этот раз я парил в бескрайнем космосе, пустом и блеклом, словно вечерний туман, пробирающийся к городу сквозь мост Золотые Ворота.

Пустота — еще один вид страданий. И одиночество тоже, особенно когда оно соединяется с пустотой и продолжается вечно, вечно, вечно.

Глава 34 СОЗДАНИЕ

Не знаю, как долго я висел-лежал-плыл в серой пустоте. Простите уж за такой разброс в глаголах, но я правда не могу сказать, что именно я там делал. Я находился в своем адском теле, полосатом теле Снейкстаффа, похожего на антилопу из африканских степей — только голую и беспомощную. Я не был ничем связан, но это ничего не меняло, потому что я все равно не мог двигаться, только вертеть шеей и головой.

Конечно, это было лучше, чем подвергаться активным пыткам, но только в первую тысячу часов или чуть больше, после чего я начал понемногу сходить с ума. Знаю, знаю, вы думаете: «Эй, да он уже говорил, что его мучили сотни лет или вроде того, а теперь опять». Вы правы, в Аду время идет, пусть и не так, как в обычном мире, а субъективное время испытанных мной мучений потянуло бы, как минимум, на пару земных лет, но ключевое слово здесь — «субъективное», ведь пока я оставался пленником Элигора, время шло для меня совсем иначе. Он мог сделать так, чтобы я ощущал его по-разному. Было совершенно невероятно, что продолжалось все то же утро, когда я попал в его гостеприимные лапы.

И все же впервые с того момента, как я услышал голос Великого Герцога и понял, что попался, я почувствовал что-то вроде надежды. Совсем немного, но ведь он предложил мне сделку. Это мог оказаться очередной трюк, но сам факт того, что он отвлекся от сдирания моей кожи и превращения моих нервов в вермишель, говорил о том, что он не знал, как со мной обойтись. Странно, но именно моя угроза позволить ему пытать меня вечно сохраняла мне жизнь — по крайней мере, до сих пор.

И я вовсе не блефовал. Где-то среди ощущений самой жутко боли я осознал, что моя ситуация действительно безнадежна. Элигор был слишком силен. Я не мог сбежать от него, не мог его побороть. В кипящем котле из страданий я осознал, что могу лишь страдать. И я продолжу страдать, если понадобится. Да, я буду молить о пощаде. Да, я расскажу ему все, открою все секреты. Но пока я буду отказываться выполнитьто, что он действительно от меня хочет, он может лишь подвергнуть меня еще большим мучениям. Он может замучить и убить Каз у меня на глазах, но он способен сделать это независимо от того, помогу я ему или нет. Единственным выходом было лишь продолжать отказываться, пока он не согласится на мои условия.