Время собирать камни

Старик замолчал, но больше никто не захотел добавить мне вопросов. Смотрели внимательно, настороженно, и ждали, что же я отвечу. Оставалось только материть себя за излишне длинный язык в разговоре с Вивантом, но сделанного не исправить.

Сомнения кочевников были понятны, они имели право знать правду, но меня покоробил резкий поворот от восторга, когда я привёз еду, к такому вот почти допросу. Хотя, чему удивляться? Я для них - никто, и они будут иметь со мной дело только пока я буду им полезен. Потом вытрут об меня ноги и пойдут дальше. Нужны ли мне такие подданные? Нужны. Хотя бы для того, чтобы обезопасить земли Вероны со стороны степей. Но и сказать всей правды я не могу. Прежний Хранитель умер, и это обсуждению не подлежит. Значит... значит, придётся немного подправить свою биографию.

– Ты задаешь правильные вопросы, старик, - вздохнул я - но я не знаю всех ответов. Меня зовут Урсул Канахи, барон Крайна. У костра на стоянке меня можно назвать и Адрагом. Я служил в той полусотне, которую прежний Хранитель взял, когда поехал усмирять Сундур. Я видел, как Хранитель ломал стены Сундура, как он сжёг две сотни жителей, когда они ночью попытались напасть на наш пост. Я рубился вместе со всеми, когда отряд Дарджина напал на пограничной пост Мардана, и видел, как Хранитель огромным вихрем смешал в кучу горящие дома и ваших воинов. Я присутствовал при разговоре Хранителя с Дарджином, когда он предложил объединить силы, и помню слова, которые он сказал Дарджину: "Что бы ты ни решил, ваши воины будут первыми идти в разведку, в бою будут стоять в первых рядах, и первыми будут умирать. Этого не изменить. Но если мы объединим силы, у ваших женщин и детей появится надежда выжить". Дарджин согласился, и мы стали собирать силы у моста через Глубокую. Я помню безумную ночь, когда ваши семьи сплошным потоком шли через мост, чтобы укрыться на землях леди Вероны. Я помню, как мы бились против колдунов, которых охраняла почти тысяча степняков. Мы всех их убили, но и нас осталось не больше полусотни. Дарджин тоже уцелел, хотя и был ранен. У нас вообще не было таких, кто не был бы ранен. Многие вообще едва держалась в седле. Мы хотели скакать к мосту, но увидели, что по нему всё ещё бегут женщины и дети. И тогда мы повернули назад. Мы ждали, пока новый отряд степняков подойдёт поближе, и надеялись, что каждый миг задержки сохранит чью-то жизнь. А потом... потом Хранитель поднял меч и поехал навстречу пришлым. Он никому не приказывал, он просто бросился в последний бой. И мы... и мы тоже. Без криков, из последних сил поднимая меч. Я не буду врать, что видел смерть Дарджина - была страшная рубка, и мы умирали поодиночке в окружении врагов. Наверное, мне повезло - меня только оглушили, и я свалился на землю. Потом... потом степняки вдруг расступились, и я увидел в середине круга Хранителя. Он всё ещё был на коне, весь в крови с головы до ног. Ему что-то кричали, но он только засмеялся в ответ. А потом... потом в том месте, где он стоял, как будто загорелось солнце. Был страшный жар, но больше я ничего не помню. Говорят, что меня нашли в круге дымящейся земли, и я больше походил на барана, которого жарили на костре несколько часов. И было это в нескольких месяцах пути отсюда на заход солнца. Как я там оказался - не знаю. Как сумел выжить - не знаю. Пару месяцев я лежал как бревно, и с меня кусками отваливались обгорелая кожа и мясо. Но я выжил. Сумел добыть денег, и магичка-целительница сделала мне новое лицо. Меня никто нигде не ждал, для всех я умер, и тогда я решил вернуться к леди Вероне. Нанялся простым стражником, но она предложила мне стать её новым Хранителем. Теперь уже мне приходится убивать врагов леди Вероны, и уже я привёз продукты, чтобы ваши женщины и дети смогли выжить. Круг замкнулся. Быть может, это воля богов. Я тоже могу погибнуть в любой момент, но на моё место обязательно придёт новый Хранитель. Эти земли не останутся без защиты.

Я говорил неторопливо, старательно подбирая слова, но, когда рассказывал о последнем бое, голос предательски дрогнул - слишком тяжело оказалось вспоминать то жуткое побоище.

Меня слушали настороженно, и краткую заминку заметили все. Когда я замолчал, на некоторое время установилась тишина, и вдруг всё тот же старик буквально потребовал.

– Рассказывай! Рассказывай всё, что помнишь! Это были великие воины, и они погибли, защищая наш народ. Мы хотим знать всё!

Я был не против, хотя и пришлось говорить до глубокой ночи. Наверное, этот вечер нужен был мне не меньше, чем кочевникам. Я ничего не придумывал, а рассказывал словно от имени Пеко, постоянно оказывавшегося за моим плечом. Бесстрастный взгляд на меня со стороны. Рассказал и про угрозу пыток, которыми хотел сломить Дарджина, и про то, как расставлял солдат перед последним боем. Старался вспомнить всё до последней мелочи, и кочевники постепенно ожили, окунувшись в атмосферу тех дней. Иногда гневно сверкали глазами, иногда горестно вздыхали, узнавая по приметам своих родственников. Про последний бой слушали напряжённо, но к горечи утраты, как мне показалось, добавилась и гордость за своих воинов.

Когда я закончил говорить, оценку моему рассказу дал всё тот же старик: "Теперь мы верим тебе, Хранитель. Ты и в самом деле был там".

На следующий день я проснулся уже глубоко за полдень. Выговорившись, я словно сбросил с плеч груз тех дней, и мне и в самом деле словно стало легче. Никаких дел не намечалось, в обратную дорогу только завтра, совесть чиста, так почему бы не побездельничать?

Неспешно умылся, неспешно перекусил заботливо оставленной для меня кашей с огромными кусками мяса, и уселся у палатки, наслаждаясь жизнью. В пределах видимости только денежная повозка с двумя часовыми, а остальные куда-то испарились. Нет ни моих наёмников, ни Лерана с солдатами, ни лошадей. Сбежали, что ли? Покрутил головою по сторонам, и вскоре обнаружил возничих у сильно поредевшей стоянки с повозками. Что-то они там то ли ремонтировали, то ли пытались найти свой инструмент и всякую мелочёвку, необдуманно оставленную в повозках. Кочевников, кстати, возле повозок уже не было, так что искать виновных теперь бесполезно. Тут до меня дошло - это что, уже успели всё поделить и растащить? Тогда понятно и отсутствие большей части лошадей, и тишина вокруг повозок. Непонятно, правда, как они умудрились сделать всё так быстро и без скандала? А, это уже не мои проблемы.

Сидеть на солнышке было приятно до невозможности, и я совсем сомлел, наслаждаясь спокойствием. И как обычно, нелёгкая снова принесла Виванта. Подошёл, уселся рядом и тоже стал смотреть на степь. Довольное странное поведение после вчерашнего, да и выглядел он каким-то отрешённым.

– Опять что-то случилось?
– спросил я.

Вивант глянул на меня, и снова стал разглядывать даль.

– Старейшины решили вернуться в большую степь - сказал он вдруг.

– И что в этом особенного или страшного?
– не понял я.

– Переселение начнётся завтра. А из этого лагеря уедут уже сегодня.

Вот это уже была новость. И очень нехорошее подозрение вызывало совпадение моего приезда и срочного отъезда кочевников. Но ведь не из страха же передо мной они бегут?

Вивент покосился на меня и снова отвернулся.

– Ты можешь подумать что угодно, Адраг, и обязательно ошибёшься. Ты можешь подумать, что мы получили от тебя помощь и стараемся сбежать, пока ты не успел потребовать что-то взамен. Эта глупость, которая оскорбляет и тебя, и нас, так что я не буду даже говорить об этом.

– А что я должен подумать правильно?

Вивант всё так же отрешённо смотрел вдаль.

– Когда вчера ты ушёл, мы долго не могли говорить. Мы уже оплакали наших близких, мы начали свыкаться с нашей новой жизнью, и тут... твой рассказ. Это... Мы поняли, что гибель наших воинов не была напрасной. Каждый сравнил свои трудности с героизмом воинов, идущих на верную смерть, и понял, насколько всё-это... мелко. Мы вспомнили, что мы племя великих воинов, и наше место не здесь. Это трудно описать словами - как в груди загорается огонь, но ты поймёшь. Вчера мы это увидели в тебе - как мёртвый человек нашёл в себе силы подняться, увидел цель и в глазах его загорается огонь настоящего воина. Нам стало стыдно за свою слабость. Ты вернул нам гордость за своё племя, поэтому мы решили вернуться в большую степь, где мы всегда пользовались уважением. Всё равно нам здесь тесно, и скоту нужен простор. Поэтому мы уходим.

– Я могу это понять как очень важную причину, но... почему такая спешка?
– медленно произнёс я.

– Почему?
– Вивант словно сам удивился такому вопросу - А почему вообще человек вдруг встаёт и куда-то идет? Не завтра, не через неделю, не через год? Почему стрела медленно отводится назад, а потом в один миг стремительно срывается и летит к цели? Наверное, тетива нашего терпения натянулась до предела, и достаточно было твоего появления, чтобы мы снова обрели смысл своего существования. Старейшины хотят поскорее вернуться в Стеклянную долину и почтить память наших воинов. Не скрою, те вещи, что мы привезли, тоже сыграли свою роль. Мы не стали делить оружие и лошадей - когда приедем в Стеклянную долину, их получат наши молодые воины. Там, на месте славы наших отцов, братьев и сыновей, они принесут клятву верности нашему племени. Для всех нас это будет...
– на глазах Виванта появилась предательская влага и он замолчал.

Я не стал ничего говорить. Может и не всё, и не так, но я понимал чувства Виванта. Осознать, что ты не изгой, не беженец, не несчастный народ, а великое племя с великими воинами - это дорогого стоит.

– Будет трудно - вздохнул я.

– А здесь легче?

– Ну, здесь и я могу иногда чем-то помочь.

Вивант чуть успокоился и вдруг хитро улыбнулся.

– Но если мы пришлём гонцов, ты ведь приедешь, поможешь?

Я тоже улыбнулся.

– Ну, если позовёте.

Вивант снова стал серьёзным.

– Надеюсь, Хранитель будет приезжать к нам только в гости - он помолчал - Есть ещё одна причина, по которой мы уезжаем ещё до вечера. Ты ведь уедешь завтра утром?
– я кивнул - Так вот, у нас уедут не все. Мы оставляем палатки и молодых женщин, которые могут и хотят иметь ребёнка. Старейшины просят тебя, Хранитель, разрешить твоим воинам провести эту ночь с нашими женщинами. Будет много еды, немного вина, и каждый воин сможет иметь столько женщин, на сколько у него хватит сил.