Время своих войн-1

– С ближними соседями, значит, тоже не дружили?..

– Еще как не дружили! И сейчас, нет-нет, да и проскальзывает. Вот вроде бы, откинув все, можно сказать: "С праздником вас, дорогие латыши!" А задуматься, так только законченный идиот назовёт "День Памяти Павших Воинов" праздником. Но вот назвали... Странностей не перечесть - впрочем, это касается едва ли не всех памятных дат официального Латвийского календаря. И ведь никто не рискнет объяснить - что по сути "празднуется"?
– день рождения или день смерти Лачплесиса, сына женщины и тотемного медведя? Если празднуется - так рождение? Но раз касается "павших героев", так смерти? Или вот еще, этот подвиг Лачплесиса, вокруг которого все вертится, чьим олицетворением стали цвета латвийского флага - это едва ли не первое чему учат в школе, растолковывая национальную символику...

– Серега, давай про подвиг!
– нетерпеливо просит Миша-Беспредел, боясь, что в своих объяснениях Извилина забредет далеко, чувствуя нечто смутное, тревожное в этом древнем предании - едва ли не родственную связь.
– Люблю про подвиги слушать!

– А вот с подвигом есть некоторые сложности. В общем-то говорится, что герой Лачплесис - по утверждению, необычайной силы герой - отважно убил, тоже отнюдь не слабенького, Черного Рыцаря. Надо полагать - немца. Там Ливонский Орден правил. Латыши больше чем с полтыщи лет под немцем были, вот и селекционировали прибалтийские немцы из них особую породу для себя, для всяческих услуг. Даже поговорка была, между прочим, русская поговорка в пограничных местах: "Лучше быть рабом у раба, чем латышом под немцем"

– Но ведь убил же! Молодец и богатырь! На поединок вызвал? Чем бились?

Сергей-Извилина нехорошо ухмыляется.

– Есть сомнения?

– Нет сомнений, - говорит Извилина.
– Убить-то убил, про это и эпос хвалится, но вот каким собственно образом...

– И как?

– Спящего.

– Тьфу на них!

– Герой!
– выплевывает Седой.
– Герой!
– добавляет он.
– Потомки!

– Да, самый что ни на есть, национальный герой. В этот день обязательным образом произносится много депутатских речей, в которых все они борются с "проклятыми русскими оккупантами"... как Лачплесис.

– Это сонных резать?
– удивляется Миша.

– Получается, что вовремя мы к ним? Свежим ветром по плесени?

– Вот-вот!
– выговаривает свое знаменитое "вот-вот" Седой.
– Мешай водку с маслом!

– Странно как-то, - замечает Сашка, - немцы их мяли по всякому - это конечно если не считать медведя - а русские опять виноваты?

– Так что с флагом-то?
– перебивает Казак заинтересованно.
– Ты недоговорил.

– Лачплесис потащил рыцаря топить, то есть что называется "заметал следы" по принципу: "нет тела, нет "дела", волок по снегу, образовалась кровавая дорожка. Таким стал и национальный флаг - широкая красная полоса на белом фоне... Детишек объяснение, должно быть, очень впечатляет.

– Называется по другому, но суть понятна, - говорит Казак.
– В том числе и внутренняя сущность. Как там давеча говорили? Каждому свой праздник Победы?

– -------

ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):

СПРАВКА:

"Когда к английскому полководцу, фельдмаршалу Монтгомери, обратились с просьбой составить список военных ошибок, которых следует избегать - под номером первым он указал наиглавнейшую: "Вторжение в Россию. Это всегда неудачная мысль!"

(конец вводных)

– -------

Латвия - не Европа и даже не ее задворки. Латвия - скорее мелкое недоразумение прилепившееся с краю...

Европа в 90-е столкнулась с волной экономической эмиграции, и по ней получала и составляла ложное представление о характере русских, перенося на представления о самой России (их культуре, целеустремлениях, взаимоотношениях). Русских, как таковых, среди них не было. Россия третьего тысячелетия расползалась по "европам" не этническими русскими, не личностями, о коих можно было говорить: "русский характер", а "гражданами", которые свое гражданство ненавидели или презирали, во времена иные составляя мещанские сословия и "зону оседлости". Но Европа, не вдаваясь в разборы, называла всех скопом - "русские", по сути нанося обиду "тем" и "другим", но, что хуже, рисуя на этом материале образ "новых русских" - мелочных, склочных, хамоватых...

Русский человек не способен стать эмигрантом, уж во всяком случае - экономическим!
– это противоречит сложившемся взглядам на собственное место в жизни, миропониманию, тому, что называется - настоящий человек...

– Привет, "Грешник"!
– говорит Лешка-Замполит, называя Виталика прозвищем, которым тот когда-то вошел в неписаную историю отечественного спецназа.
– Седой справлялся о твоем здоровье!

Виталик вздрагивает, белеет лицом, потом краснеет от кончиков ушей и в следующую секунду уже возопит:

– Ой, напугал! Напугал кота-грешника седым псом! Он, хоть, еще ноги передвигает?

– И от учеников его тебе привет. Это только Седой о твоем здоровье справлялся, а они - нет. Они только привет передавали...
– добавляет Замполит, нескладным намеком переведя беседу в деловое русло.
– В общем: "Здорова, Корова! Бык челобитие прислал..."

На всякое, всерьез ли, не всерьез шипящее, следует иногда вылить ковш воды, и посмотреть - что получится, перемена чаще следует разительная.

Виталик, в чьих узкопосаженных глазах, лепящихся к горбатому носу, словно отпечаталось 666 столетий несправедливых гонений еврейского племени, временами, когда ему кажется, что никто за ним никто не наблюдает, запускает в эти же глаза насмешливые искорки. И в такие моменты уже нельзя прочесть, к кому собственно он себя причисляет - к числу гонимых или гоняющих? Должно быть, и сам так и не определился - не по этой самой причине приобретено характерное косоглазие? Сейчас глаза прямо-таки сверкают искорками. Потом не выдерживает, трескает улыбкой наискосок.

Хитрый скандалист, сделавший себе "имя" в мире провинциального СМИ-бизнеса, Виталик слывет настолько оборотистым, что (по слухам) ни одного скандала - настоящего и дутого - еще не заканчивал без прибыли. В чистом ли деле, в мутном ли, он всякий раз всплывает маслом на его поверхности, и дело начинают связывать исключительно с ним, удивляясь - как он везде поспевает? Каким-то образом даже те его передачки, которые не доходят до эфира, окупаются. Виталик сам из своего кармана оплачивает эфирное время. "Наш Современник" - "Жизнь Замечательных Людей"... Названия передач не слишком оригинальные, и Виталик, будучи отчаянным циником, после второго или третьего фуршета, в кулуарах частенько оговаривается, последнее слово рифмуя как "блядей" - либо "замечательных блядей", что, на его взгляд, больше соответствует сути передачи. И очень этим счастлив... в узком кругу. Еще можно подумать, что он искренне ненавидит людей, которых приглашает на передачу. Однако, здесь можно ошибиться - Виталик ненавидит не людей, а всякую власть, прекрасно понимая, что при любом режиме был бы диссидентом, людей же он, за редким исключением, презирает, опять и опять удивляясь и искренне переживая, что они отчего-то любят его, как ему кажется, недостаточно...

– Что за праздник? Как ни приеду в эту вашу Прибалтику, все флаги висят.

– Траур!

– Опять? Недавно же траурили! Тоже ленточками было! Заклинило?

– Недавно ты, скорее всего, под день "коммунистического геноцида" попал - их несколько, а теперь иная историческая боль латышского народа, зафиксированная на века: "день оккупации", но есть еще такие траурные дни - "день памяти террора", "тихая пятница"... всех не упомню, но, кажется, еще с пяток штук наберется вариаций на одну и ту же тему. Хотя всякий раз флаги с траурными ленточками вывешивают - как напоминание, но как-то не запомнить. А ведь на всяком даже малюсеньком строении, да попробуй владелец только не вывесь - штраф!
– все равно путаются. То без ленточки - вроде праздник, то в праздник с ленточкой - вроде траур...