Время терпеливых (Мария Ростовская)
Шрифт:
Лицо старого монгола было непроницаемо.
— А кто говорит, что надо отказываться от добычи? Наоборот. Теперь следует разослать твои тумены во все стороны. Стены других здешних городов не столь крепки, как у Владимира, и падут гораздо легче. Рисунок где?
Бату-хан кивнул, и тотчас советник Пайдар расстелил на столике-дастархане большой шёлковый свиток, пёстро расписанный — карту Руси, изделие китайских учёных, которых Бату-хан мудро захватил с собой. Карта была составлена тщательно, перед самым походом, сколько одних купцов пришлось опросить для этого, не перечесть…
— Пусть Джебе двинет свои непобедимые тумены
— Вот как? — Бату-хан отпил из чаши. — А как же коназ Горги? Ты что-то говорил про осторожность…
— Да, мой Бату. Именно поэтому ты дашь Бурундаю под начало пять туменов.
Брови молодого монгола поползли вверх.
— Не удивляйся, мой дорогой Бату. Пусть я буду всю оставшуюся жизнь ходить без халата, в бараньей безрукавке на голое тело, если коназ Горги не сидит в тамошних лесах.
Бату-хан помолчал, размышляя.
— Но если это так, Бурундай здорово рискует. У коназа Горги должна уже собраться немалая сила.
Сыбудай не глядя протянул руку вбок и принял от раба-слуги пиалу с чаем.
— Пять туменов славных монгольских всадников не так-то просто разгромить, мой Бату. И на этот случай у тебя есть твой старый Сыбудай. Ну и, разумеется, всё остальное войско должно быть у тебя под рукой.
…
— Ну, брате, прощай.
Князь Ярослав сидел на буланом коньке, закутанный в тёмный дорожный плащ, скрывавший кольчугу. Три десятка всадников личной охраны, удерживая в поводу запасных коней, почтительно ожидали.
Два брата стояли напротив друг друга и смотрели. У князя Георгия щемило сердце. Увидятся ли они ещё раз?
— Может, возьмёшь всё же сотню охранную? — спросил он нарочито ворчливо, стараясь скрыть волнение. — Мало ли татей по лесам сейчас шмыгает…
— От татей и этими силами отобьёмся, — чуть улыбнулся Ярослав. — А вот от татар и тысячи мало будет. Нет, брате. Малым отрядом ещё пройдём мы, сотней же никак. Где корму взять? Зима…
Снова помолчали.
— Ладно, поеду, — князь Ярослав потоптался, преодолевая вдруг возникшее желание разлаписто обнять брата. Давно, ох, давно так-то не делал он…
— Держись!
Князь Ярослав вскочил на коня, и не оглядываясь, поехал прочь. Витязи охраны тоже разом тронулись вослед, едва князь проехал мимо. Георгию Всеволодовичу вдруг страшно захотелось крикнуть брату вдогонку: "Ярко!"… Как в детстве крикнуть, звонко, чтобы обернулся брат. Но не крикнул, сдержался. А в распахнутые настежь ворота уже вытягивалась змеёй невеликая дружина, по два всадника в ряд, и князя Ярослава было уже не видать.
…
— …Ничего, княже. Никаких вестей. Как вымерли все…
— Типун тебе на язык! Ступай! — рявкнул князь Михаил.
Осаженный грозным окриком почтарь выкатился вон задом, кладя поклоны. Князь с хрустом ломал пальцы.
— Что пишет князь Даниил? — боярин Фёдор сидел на лавке, разглядывая свеженаписанный свиток на жёлтом пергаменте.
— Всё
то же. Мол, собираю рать в Галиче и Перемышле, но возникли трудности, опять же с деньгами туго… Отговорки, короче. Хитёр, ох, как змей хитёр князь Даниил…— Хитрость и ум не одно и то же, Михаил Всеволодович. Как бы сам себя не перехитрил князь Даниил. А полочане что отписали?
— А ничего не отписали, — криво усмехнулся Михаил. — Как в колодец письмо кинуто. Ну, дай-кось свиток-то, чего написал…
Князь прочёл текст, составленный боярином, далеко относя его от глаз.
— Ну, всё так написал… Ежели и это за душу не возьмёт господ новогородцев, так и не знаю уже… Отправляй немедля.
— Сделаю, княже.
Когда боярин Фёдор вышел, князь встал и нервно заходил по комнате. Время текло неудержимо. Сегодня уже четырнадцатое февраля, и вот уже несколько дней не было никаких вестей из Ростова, откуда на Козельск была налажена голубиная почта. От Козельска письма шли уже другим голубем, прямо в Чернигов, а оттуда при нужде гонцом в Киев. Последняя депеша была от восьмого числа, и в ней сообщалось, что "град стольный Владимир в осаде стоит". И всё, на этом сведения кончались.
Князь широко шагнул к столу, присел на лавку, взяв перо и пергамент, пододвинул к себе чернильницу. Бросив перо, вновь вскочил и принялся мерить углы комнаты.
Время, время! Как опытный полководец Михаил Всеволодович понимал — вот сейчас, немедля, надо бы идти на подмогу Георгию и всем, кто собрался под его началом. Если бы подошла сегодня, или хоть завтра рать с Галича и Перемышля, под командованием князя Даниила, можно было бы выступить в поход. Пока полчища Батыя скованы под Владимиром, можно беспрепятственно провести войско к Ростову, на соединение с Георгием. Ударить разом, прижать к стенам города и уничтожить! Но делать это надо быстро, очень быстро. Завтра, нет, сегодня. Нет, вчера!
Князь вновь сел к столу и принялся быстро писать, брызгая кое-где чернилами:
"Здрав будь, князь Даниил Романович. Немало удивлён ответом твоим. Или ты не ведаешь, что нынче промедление смерти подобно?.."
…
— Здрав будь, великий князь!
— И тебе доброго здоровья и долгих лет, славный князь Ярослав Всеволодович! Проходите, гости дорогие, всей душой рады видеть! Вот уж не ждали, не гадали!
Вышагивая по переходу, ведущему в гостевую палату, Брячислав Василькович, князь Полоцкий, усмехнулся про себя. Вот как, значит… Уже и великими князьями величают. Должно быть, крепкая нужда пришла… Но вслух, разумеется, не сказал, и даже бровью не повёл.
Ярослав Всеволодович, в свою очередь, невозмутимо улыбался. Полоцкое княжество, конечно, теперь уже не то, что было ещё не так давно. Да, полочане первыми сбросили руку Киева со своего плеча. И тем положили начало распаду великой державы. А теперь сами чешут затылок. Немцы давят…
Да, и в этом тоже их вина, князей полоцких. В лето шесть тысяч шестьсот девяносто четвёртое от сотворения мира к молодому полоцкому князю Володше, вместе с купцами из германского города Бремена прибыли с миссией латинские монахи. Они смиренно испрашивали у князя разрешения проповедовать слово божье среди язычников — подданных князя, живущих в низовьях Двины. Они были такие правильные, такие честные, умом и кроткой святостью светились их глаза…