Время жить
Шрифт:
– А почему…их запретили? – спросил он, присаживаясь рядом с бабушкой, на такой же, как кресло, коричневый диван.
– Уже не помню. Знаю только, что запретил Третьев Димка. Он не жилец уже. Решил, что книжки на голову плохо влияют. Уж не знаю, кто ему это сказал. Да и не читали люди тогда литературу больно. Не интересная она была, предсказуемая. А я Достоевского очень любила. Особенно «Преступление и наказание». Несколько раз перечитывала, вот и сохранила. Да глаза уже не те, чтобы читать, Сев. Может, ты прочтешь?
Для Савелия рассказ бабушки, словно какая-то сказка. Он впервые слышит, что о
– Разве это не опасно?
– Пока Третьев не сидит в шкафу – не опасно.
– Нет, нет. Сами книги не опасны? – осторожно спросил Савелий, оглядываясь по сторонам, будто кто-то может его увидеть и услышать.
– Конечно нет, Сева. Они память и фантазию развивают. Вот открываешь книгу и представляешь себе абсолютно другой мир, другой век, других людей. Как будто рисуешь в голове.
– Разве это не галлюцинации?
– Нет, это совершенно другое. Не дай бог никому настоящие галлюцинации увидеть.
Савелий заворожено смотрит на закрытую книгу, рассматривает почти черный переплет и всё не решается её раскрыть. Словно кто-то выскочит на него в ту же секунду. Мысли переплетаются между собой и вот он открывает её и щурит от страха глаза так, как смотрят на солнце. Сердце замирает, так страшно смотреть на что-то запретное.
– Что такое? Не нравится? – спрашивает старушка.
– Это просто текст, – он посмеялся, – Ничего опасного. Как сборник законов Третьева.
– Ох, нет. Это не сборник законов, это роман.
– А какая разница?
– Прочитай. Просто прочитай.
На этом их разговор закончился. Савелий так и не решился пробежаться глазами по буквам, закрыл книгу и убрал её в свой стол. А на следующий день душе горела от интереса и он, совершенно позабыв об опасности и людях вокруг, сломя голову бежал на поиски историка. Так ему хотелось узнать что-то о книгах. Узнать, почему что-то такое простое, как текст по неясным причинам запрещен.
– Эй, можно аккуратнее? Спасибо, что лишили меня завтрака, – рыкнул какой-то студент.
– Извините, я ищу Павла Андреевича, – ответил Савелий, натягивая рукава кофты на кисти рук. Он испугался.
– Историк? Вы первый курс, что ли? – усмехнулся студент, опуская взгляд на кусочек пиццы, размазанный по полу. Савелию стало стыдно. Он совсем не хотел такого инцидента, просто ужасного спешил, сам не ведая куда.
– Да. Хочу спросить у него кое-что. Историческое, так сказать.
– Не понимаю, для чего Вам это, если всё есть в интернете, – хмыкнул парень, наблюдая, как робот убирает его завтрак в мусорное ведро. Брюнет казался довольно знакомым. Он пах горячим шоколадом, а глаза горели. Одежда была дорогая и красивая, поэтому с первого взгляда было понятно, что он здесь благодаря связям.
– Просто…именно этой темы в интернете нет, – в полголоса ответил русый. Он быстро оглядел незнакомца, что уверенно смотрел на него свысока, хоть и не был сильно выше, и свернул за угол, возвращаясь в свои мысли. Он абсолютно точно знал его, но на знакомство не было времени.
Прозвенел звонок. Теперь ему придется ждать до следующей перемены, ведь во время пары преподавателей срывать нельзя. Тем более по такой теме.
Глаза горели янтарем от интереса и нетерпения.На перемене Савелий вновь встретил студента, который уже во второй раз пугал его. Оказалось, они действительно знакомы – учились в одной школе. Они хорошо общались пару лет назад, Леша даже частенько оставался ночевать у Савелия дома, когда были ссоры с семьей. Они знали друг друга наизусть, поддерживали и просто хорошо проводили время вместе. А потом из-за какого-то пустяка поругались и больше не виделись.
– Это розыгрыш? – как ошпаренный спросил друг, после заявления Савелия о книгах.
– Что? Нет! Разве стал бы я так тебя разыгрывать? – удивился он.
– Тогда для чего тебе это?
– Ну…Мне интересно, так скажем.
– За твой простой интерес могут арестовать, помалкивал бы.
– Но мне нужно знать. Дело в том, что я нашел у бабушки в сундуке самую настоящую… книгу, – Савелий сказал последнее слово очень тихо. Ему была важна поддержка друга в этом деле, но через секунду он подумал о том, что зря начал этот разговор.
– Я даже слышать про это не хочу. Это все очень опасно.
Звенит звонок. Друзья расходятся, а Савелия продолжает терзать совесть и к историку уже не так хочется идти. Страшно узнать его реакцию.
«Ведь книги не опасны – думал он, – Тогда почему все так боятся? Будто под гипнозом»
– Вы что-то хотели, молодой человек? – спросил высокий мужчина с овальным лицом. Кажется, это был тот самый историк. Он стоял у его кабинета.
– Да, мне нужен Павел Андреевич.
– Я Вас слушаю.
– Извините, а мы можем зайти в Ваш кабинет? – робко спросил студент, пряча руки под рукавами широкой кофты.
– Можем. Что-то случилось? – преподаватель поднял одну бровь.
Сердце Савелия начинает бешено колотить, потом на секунду будто и вовсе останавливается.
– Я хочу поговорить с Вами об истории нашей страны.
– Проходите, только быстрее, пожалуйста, – мужчина впустил студента в кабинет, закрывая за ним дверь. – Почему Вы не могли спросить у меня об этом на паре? Я не понимаю.
Всё это выглядит очень странно, и Савелий понимает это, но ничего не может сделать. Он тут же задает преподавателю вопрос, прямо в лоб, набрав воздуха в легкие.
– Что Вы знаете о книгах? – голос дрожит, а за фразой будто идет эхо, хоть и сказана она была почти шепотом.
Повисла тишина.
– Кто Вас подослал? – строго спрашивает мужчина, попятившись к столу.
– Что? Никто, правда. Я хочу знать о них. Знать, почему их запретили, пожалуйста.
– Я ничего не знаю, – как радио вещает преподаватель.
– Пожалуйста, я, правда, никому ничего не скажу. Разве Вы серьезно ничего не знаете? Должен же быть кто-то, кто знает, – выискивая в чужих глазах поддержку, спрашивает Савелий.
– Знаете что, молодой человек. Ищите кого-то, кто согласится на такое. Я против закона не собираюсь идти, я здравомыслящий человек. А если будет ещё одно такое заявление, то я напишу на Вас докладную, Вас попросту вышвырнут отсюда. Если Вы этого не хотите, то прошу удалиться из моего кабинета.
Савелий поник и без колебаний вышел. Через пару часов он был дома.