Время Зверя

— Здесь располагается основной цех, — я провел группу гостей по вместительному залу и жестом пригласил их подняться в офис.

Металлическая лестница вела в светлое и просторное помещение прямо из цеха. В офисе шелестели кондиционеры, пахло свежесваренным кофе и чистотой. Правительственная делегация важно переступила порог, и её члены принялись с интересом озираться по сторонам. Честно говоря, на их месте я бы поступил точно так же. В этой части здания было на что посмотреть.

Куполообразный потолок был сделан из цельного куска хрусталя, и это произвело на посетителей, пожалуй, самое сильное впечатление. Даже совершенно безграмотному человеку стало бы понятно, что изготовить подобный свод было не под силу ни одному стеклодуву, однако прозрачный купол диаметром в три десятка метров существовал не виртуально, а на самом деле и не имел никаких швов или стыков. Оправившись от первого потрясения, гости прошли к центру зала, но только когда последний из них остановился перед большим круглым столом, до посетителей дошло, что при их передвижении не было слышно звука шагов. Пластиковый пол поглощал все колебания, словно некая «акустическая губка». Чиновники осторожно выдвинули стулья и медленно расселись вокруг стола. Я намеренно затягивал начало беседы, ожидая, когда гости проникнутся атмосферой моей обители в полной мере. Готовясь к этой встрече, я не пожалел времени и сил, доводя дизайн интерьера до абсурда. По углам зала для переговоров стояли доспехи средневековых рыцарей, а у дальней стены в застекленном стенде красовалась одна из первых моделей «Харлей-Дэвидсон». Слегка тонированные окна выходили в угрюмый кирпичный двор, где круглосуточно разгружались мусоровозы. На противоположной окнам стене разместилась коллекция оружия, но не старинного, а самого современного. У основания стены расположилась пышная клумба с буйно цветущими тропическими растениями. (Я их не просил ни о каком цветении, но зеленым друзьям захотелось сделать мне приятное.) В отличие от кресел для гостей, мое походило на самый настоящий трон, впрочем, именно средневековым троном оно и являлось. Завершали этот дизайнерский маразм два больших аквариума. В одном плавала стайка краснобрюхих пираний, и его дно украшали тщательно обглоданные буйволиные черепа, а в другом бесконечно кружила парочка мелких акул. Акулы за несвободу на меня немного обижались, а вот пираньям было все равно, лишь бы почаще кормили.

Кофе гостям подали такие очаровательные девицы, что у одного из чиновников едва не случился сердечный приступ. Хорошо, что я вовремя заметил, как сжались стенки его коронарных сосудов. Я в одну секунду восстановил нормальное кровоснабжение сердечной мышцы сластолюбца, и он даже ничего не заподозрил. Умереть ему было суждено от инфаркта и довольно скоро, но не здесь. Допускать никчемные конфузы на собственной территории я не собирался. Девицы пробыли рядом с гостями ровно столько времени, сколько требовалось для того, чтобы внести в сугубо деловое настроение делегации элемент непринужденности. Когда чиновники слегка подтаяли, мои прекрасные помощницы не спеша удалились в комнату для персонала. Я с довольной улыбкой откинулся на спинку трона и, приглашая посетителей к началу беседы, развел руками.

— Ну что ж, — медленно начал один из гостей, — мы увидели очень много интересного, господин Адамов. Очень много…

Он выдержал паузу, работая мимикой так, чтобы на его лице отразилось наличие недюжинного интеллекта, и даже проницательно прищурился, изо всех сил стараясь произвести на меня должное впечатление. Наконец, устав гримасничать, он сдался и продолжил:

— Но мы не видели главного — вашей машины для переработки мусора…

— Она находится в подвальных помещениях этого здания, господин премьер-министр, — уважительным тоном ответил я. — Однако вся информация о ней настолько конфиденциальна, что я не могу показать установку даже вам. Прошу прощения.

— Понимаю, — премьер протер очки и растерянно взглянул на своего заместителя. — Можете не извиняться. Главное в другом. Насколько быстро вы готовы пополнить наши резервы обещанным количеством драгметаллов?

— Сегодня у нас вторник? — Я сделал вид, что задумался. — Очередные двадцать тонн я смогу отгрузить уже в пятницу.

Министры уставились на меня осуждающе, как на человека, который рассказывает похабные анекдоты первоклашкам. Я невозмутимо допил свой кофе и принялся распечатывать настоящую кубинскую сигару. Премьер мне верил, но протокол требовал от него очередной паузы и сомнительного похмыкивания. Руководитель Центрального банка в мыслях выражался более недоверчиво: «заливает». Глава Минфина испытывал ко мне лютую ненависть, так как серьезно опасался за свой портфель. Директор ФСБ прикидывал, как бы прижать меня «к ногтю», но так, чтобы я не успел уничтожить перед этим установку и чертежи. Только пятый гость не думал ни о чем предосудительном. Он сидел и молился своему Творцу, пытаясь избежать соблазна. Меня он при этом обзывал Лукавым, исчадием ада и проклятием рода человеческого…

Неадекватность мотивов Священной книги сложившейся ситуации была очевидной, но, видимо, лишь для меня. Министр обороны, оказавшийся неожиданно и глубоко верующим человеком, был безнадежно отравлен ядом пропаганды, привнесенной в этот мир крылатыми времянами. Он искренне верил, что именно безликие являются теми самыми ангелами и архангелами, о которых сотни и тысячи лет назад написаны религиозные бестселлеры. Я отчетливо видел, что и в будущем разубедить этого человека будет нелегко, а сделать это прямо сейчас — вовсе невозможно. Он отчаянно не желал меня слушать, но этого, требовал служебный долг, и министру не оставалось ничего, кроме совмещения «искушения» с молитвой.

Я усмехнулся, но трогать его разум не стал. «Не хочет пока что лезть в мои сети — не надо, — рассуждал я, наблюдая за маршалом. — Все равно никуда не денется, придет. Дело времени».

Для профилактики я мысленно влез в его голову и немного покачал вестибулярный аппарат. После этого при каждой попытке повторить «оборонительную» молитву маршала охватывал приступ дурноты. Бедняга даже позеленел, настолько ему было плохо. Я нажал кнопку интеркома и позвал доктора. Министра увели в комнату отдыха, где, как мне потом доложили (да я и сам это видел сквозь пару стен метровой толщины), он промучился мигренью до позднего вечера.

Остальных делегатов я проводил в специальный культурно-банкетный зал фабричного оздоровительного центра, и мы оросили договоренность дорогими напитками под хорошую закуску.

После того как высокие гости покинули офис моей мнимой фабрики, я сбросил все ещё непривычный облик человека и легко запрыгнул на крышу главного цеха. По нагревшейся за солнечный день крыше бродил на редкость задумчивый Ветер. Он неторопливо перекатывал по пластику плоской кровли комок бумаги и напевал себе под нос нестройную мелодию. Заметив меня, он обрадованно закружился, приглашая немного полетать. Я отрицательно покачал головой и оглянулся.

После коньяка с лимоном мне страшно хотелось кого-нибудь сожрать. Деликатесы, которыми закусывали министры, были для меня слишком пресными. Мне хотелось свежего мяса с кровью. Я взглянул вниз. Из грузовика, подъехавшего к воротам цеха, выпрыгнул и бодро прошел в диспетчерскую шофер…

Нет, с разумными двуногими я был временно в союзе…

Неподалеку от фабрики стояла пара обветшалых пятиэтажек со старомодными чердаками под шиферными крышами, Я оттолкнулся от карниза и плавно подлетел к потенциальной «столовой». Ожидания оправдались, и через пару минут я хрустел уже двадцатой летучей мышью, слизывая с пальцев ароматную теплую кровь. Животные не разлетались. Они покорно покачивались на балках вниз головой и ожидали, когда я утолю свой зверский голод. Мыши ничего не имели против моего выбора блюд, хотя инстинкт самосохранения стучал во все их кожистые перепонки, требуя расправить бархатистые крылышки и смотаться. Тем не менее «вампиры» продолжали висеть и вежливо попискивать нечто вроде: «приятного аппетита». Честно говоря, драматичность ситуации меня не трогала. Во-первых, я Зверь, во-вторых, голоден, а в третьих, никогда не любил этот род кровожадных слепцов. Разве что в гастрономическом плане. В них не было гармонии. Они прекрасно слышали, но очень скверно видели, и как раз этот нюанс опускал их в моих глазах на самый низший уровень ценности. Формирования абсолюта какой-то одной функции, пусть и естественного, эволюционного, я не признавал. Как зло уравновешивает добро, как день сменяет ночь, так и живое существо должно быть способно к. бинарной жизни. Живущим только ночью или только днем я не доверял. Поэтому съедал их без сожаления и традиционного «Привет, как дела, извини…».

Насытившись, я вернулся на крышу цеха и, сместив Суть брошенного Ветром грязного листка бумаги, получил неплохую сигаретку.

«Видеть Суть вещей и менять её по желанию — вот чего не хватает людям, — подумалось мне после сладкой затяжки ароматным дымом. — Впрочем, тогда бы они перестали быть людьми. А это скучно».

Меня они устраивали именно такими, какими являлись. Они были забавными, но при этом странными и непоследовательными существами. Они прекрасно разбирались в логике и механике, но никогда не следовали постулатам этих фундаментальных наук. Приводила такая взбалмошность к ужасным и непоправимым последствиям, но редко кто пытался запомнить, а. лучше записать результаты. Впрочем, записывая, люди все равно их перевирали, да к тому же почти сразу приступали к редактированию в свете новых веяний в так называемой политике. В конечном итоге от истины в записях не оставалось и следа. Проходило время, и все повторялось снова. Они использовали те же законы, вновь плевали на них и вновь ошибались. И так до бесконечности. Как при этом мог накапливаться опыт, я не понимал никогда.

Ладно, непоследовательность хотя бы не убивала, но разве это был их единственный недостаток? Сколько смертельных комбинаций пороков и ошибок помнила завиральная человеческая история? Например, войны. Малые, большие, тайные, явные, информационные, экономические… Какие угодно, но всегда. Ни дня без стрельбы, ни минуты без свежего трупа, ни секунды без насилия. Однако всех это устраивало, и никакие исторические примеры не могли хоть как-то повлиять на стремление человека надавать по черепу своему ближнему, с целью получения материальной выгоды или просто от скуки. Чаще, конечно, венцы творения поднимали руку на братьев по разуму с целью наживы. Чем все заканчивалось — известно. Появлялась третья категория людей, вооруженная лучше первой, и проявляла насилие по отношению к агрессорам. Круг замыкался, но на то он и круг, чтобы быть примером бесконечности и безысходности. Появлялись новые любители поживиться за чужой счет, и все повторялось. На низком уровне — преступления, на уровне повыше — войны, на уровне принятия глобальных решений — политика… Впрочем, разве только в этом проявлялись «лучшие» черты человечества?

Например, охота на ведьм, которая уносила миллионы жизней, словно эпидемия чумы? Она существовала во все времена, только под разными лозунгами. А сколько раз по миру прокатывались волны лихорадочных припадков алчности? Сотни? Тысячи? Только куда исчезали счастливые обладатели богатых приисков и кладов? Где жили хотя бы их потомки? Куда уходили цветущие империи и синдикаты? А главное — почему они уходили?

Никто не задавался подобными вопросами, если твердо решал не просто выжить в суматошном мире, но и разбогатеть. Только вперед и черт с ними, со всеми остальными неудачниками! Это была психология сильных. Моя в том числе. Но я-то Зверь и не могу иметь другой психологии генетически, а откуда она появилась у людей? Неужели между нами имелось родство?