Всадник без головы(изд.1955)

Однако не только костюм, но вся внешность и манеры выдавали в этом человеке ирландца.

Всякое сомнение сразу рассеивалось, как только толстяк начинал говорить. На таком жаргоне говорят только в Ирландии, в графстве Гальвей. Гальвеец все время разговаривал, несмотря на то что был как будто один в хижине. Однако это было не так. Растянувшись на подстилке из лошадиной шкуры перед тлеющим очагом и уткнувшись носом в самый пепел, лежала большая оленья собака [19] . Казалось, она понимала язык своего собеседника.

19

Оленья собака— собака ирландской породы, охотящаяся за оленями.

— Что, Тара, сокровище мое, — воскликнул человек в плисовых бриджах, — хочешь вернуться в Баллибалах? Неплохо было бы тебе там немножко подкормиться. А то смотри, ведь теперь у тебя все ребра можно пересчитать. Дружок ты мой, мне самому хочется туда. Но кто знает, когда хозяин вернется и возьмет нас с собой! Ну ничего, Тара. Он скоро должен поехать в сеттльмент [20] , старый ты мой пес. Он обещал и нас с собой захватить — давай хоть этим утешаться. Чорт побери! Уже больше трех месяцев, как я не был в форту. Может быть, там, среди недавно прибывших солдат, я встречу кого-нибудь из своих старых знакомых. Ну, уж тогда без выпивки не обойдется! Не так ли, Тара?

20

Сеттльмент— поселок колонистов.

Собака подняла голову и громко фыркнула вместо ответа.

— Я бы и теперь не прочь промочить горло, — продолжал гальвеец, бросая жадный взгляд в сторону бутыли. — Только бутыль-то ведь уже почти пустая, и молодой хозяин может спохватиться. Да и все равно ведь нечестно пить не спросись. Правда, Тара?

Собака опять подняла морду и опять фыркнула.

Гальвеец встал и направился в угол, где стояла бутыль. Несколько секунд он постоял прислушиваясь, обернувшись прямо к двери, потом поднял соблазнявший его сосуд, вытащил пробку, поднес горлышко к носу и стал наслаждаться спиртным запахом.

Однако это ненадолго удовлетворило гальвейца.

— Чорт побери! — воскликнул он, еще раз взглянув украдкой на дверь. — Кто может устоять против запаха этого чудесного виски? Куда ни шло! Я смочу только кончик языка.

Горлышко бутыли коснулось его губ, послышалось бульканье жидкости.

Чмокнув с удовлетворением несколько раз, гальвеец воткнул пробку, поставил бутыль на место и снова уселся на стул.

— Ах ты, старая плутовка Тара! Это ведь ты соблазнила меня. Ну ничего, хозяин не узнает. К тому же он скоро поедет в форт и там сможет сделать новый запас.

Несколько минут гальвеец просидел молча. Думал ли он о совершенном проступке или же просто наслаждался действием алкоголя, почем знать?

Вскоре он опять заговорил:

— Я никак не пойму, почему нашего хозяина так и тянет в сеттльмент. Он говорил, что отправится туда, как только поймает крапчатого мустанга. А на что ему вдруг так понадобилась эта лошадь? Мне кажется, что все это неспроста. Хозяин говорит, что будет охотиться до тех пор, пока не добьется своего. Как бы не пришлось нам просидеть здесь весь год!.. Кто это там?

Тара бросилась с лаем к двери.

— Фелим! — раздался голос снаружи. — Фелим!

— Это хозяин, — пробормотал Фелим, вскакивая со стула и бросаясь к двери следом за собакой.

Глава VI КРАПЧАТЫЙ МУСТАНГ

Фелим не ошибся: это был голос его хозяина, Мориса Джеральда.

Выйдя за дверь, гальвеец увидел мустангера верхом на лошади. Гнедой конь, весь мокрый от пота, казался почти черным; бока и шея у него были взмылены.

Гнедой был не один. На конце туго затянутого, привязанного к седельной луке лассо он тащил за собой захваченного в плен товарища.

Это был мустанг совершенно необычной окраски. Даже среди огромных табунов диких лошадей, пасущихся в прериях, такая масть была редкой.

Лошадь была темно-шоколадной масти с белыми пятнами, совсем как ягуар.

Красивая окраска сочеталась с безупречным сложением животного. Это была широкогрудая, с округлыми контурами и стройными тонкими ногами красивая лошадь.

Три раза настойчивые попытки мустангера захватить эту красавицу кончались неудачей. На четвертый раз он добился своего. При помощи длинного лассо со скользящей петлей Морис поймал наконец крапчатого мустанга.

Чем было вызвано неудержимое желание овладеть именно этой лошадью, оставалось тайной одного мустангера.

Фелим еще никогда не видел своего хозяина в таком возбужденном состоянии — даже тогда, когда мустангер возвращался с охоты, как это часто бывало, с пятью или шестью пойманными лошадьми.

Но никогда еще мустангер не приводил такого красавца. Крапчатый мустанг заставил бы любоваться собой кого угодно.

— Гип, гип, ура! — закричал Фелим, подбросив вверх свою шляпу. — Слава святому Патрику [21] , наш молодой хозяин поймал наконец крапчатую кобылу! Ну и красавица! Не диво, что он так гонялся за ней. Чорт побери! Если бы она была у нас на Баллинаслойской ярмарке, мы бы за нее могли заломить любую цену. Ах ты, красавица!.. Куда же мы ее отведем? В кораль?

21

Святой Патрик считался покровителем Ирландии.

— Нет, это опасно: ее там могут залягать. Мы привяжем ее под навесом. Кастро как гостеприимный хозяин должен будет уступить ей свое место, а сам проведет ночь под открытым небом. Видел ли ты, Фелим, когда-нибудь такую лошадку?

— Никогда, мастер Морис, ничего подобного я еще не видел. Она так хороша, что ее хочется прямо съесть, а на самом деле смотри, как бы она сама кого не съела. Вы ее еще совсем не объезжали?

— Нет, Фелим, я ею займусь, когда у меня будет побольше времени. Надо сделать это как следует. Ведь страшно испортить такую красоту. Я начну приручать ее после того, как доставлю в сеттльмент.

— Когда же вы собираетесь туда?

— Завтра. Мы должны выехать на заре.

— Вот это хорошо! Я рад не только за себя, но и за вас, мастер Морис. Я не знаю, известно ли вам, но у нас виски уже на исходе. Эти американские плуты янки, чорт бы их побрал, здорово умеют надувать: они и разбавляют и не доливают. Немудрено, что из их рук бутыли виски ненадолго хватает.

— Не беспокойся насчет виски, Фелим. Я полагаю, там хватит и на сегодняшний вечер и для того, чтобы наполнить наши фляги для завтрашнего путешествия. Не унывай, дружище! Пойдем, сейчас устроим нашу гостью, а затем мы с тобой поговорим о покупке напитка, который, я знаю, ты любишь больше всего на свете после самого себя.