Всадник

Пока Делламорте говорил, открылась дверь и на пороге объявился Танкредо. На каменном его лице ничего особенного прочесть было нельзя, но крутил головой он так растерянно, что было ясно: за время долгого разговора всадника и лучника он успел прогуляться в город и убедиться, что гексенмейстер не обманул. Камарг превратился в декорацию Камарга. Блестели под зимним солнцем богатые дома, переливались шары времени на городских стенах, сверкал снег на вывеске «Медные лошадки для мальчиков столицы», а одна лошадка, самая дорогая, даже медленно перебирала ногами на месте. Танкредо порадовался, потому что знал: таких лошадей делали только гипты в глубинах своих дворцов, и позволить себе это чудо мог только очень богатый камаргит. Что еще двигалось, помимо лошадки? Да, пожалуй, Ка и Ма спокойно несли воды в океан, а горные скворцы во дворце, спотыкаясь, заводили свои веселые песни. Но в целом всюду было пусто, и дыхание жизни затихало: уцелевшие жители покидали Камарг.

– Прошу, – сказал Делламорте и сделал приглашающий жест внутрь. – Заходи, изумруд мой яхонтовый, стоять на пороге – плохая примета. Где же добрый Эзра?

– Пошел в город, – ответил гипт и вошел.

Дверь за Танкредо закрылась. Через несколько минут из пустой комнаты вышел магистр Делламорте. В руках у него были все те же книги, а лицо выдавало такую степень усталости, что он, как будто сам не желая осознавать ее, надел маску.

– Содом, Сотин[60 - Бегство Святого семейства в Египет лучше всего освящено в апокрифах, где рассказано о городе Сотин, который беглецы проходили в течение того единственного дня, до которого младенец сократил месячный путь в Египет. «И так как они не знали там никого, у кого могли бы попросить гостеприимства, то вошли в храм, который египтяне называли Капитолием. В этом храме стояли сто семьдесят пять идолов, и они каждый день служили этим божествам кощунственной службой. И случилось, что когда блаженная Мария со Своим Младенцем вошла в храм, все идолы упали на землю, на лица свои, и оказались разрушенными и разбитыми», – указывается в Евангелии Псевдо-Матфея.] и Гоморра, – бормотал гексенмейстер, поднимаясь в седло, убирая книги и одобрительно похлопывая жеребца по шее. – Содом, Гоморра и Камарг.

Он застегнул плащ, поднял голову и посмотрел на небо, где безжизненным воспоминанием о себе висел Красный Онэргап. Теперь это был Онэргап Серый – глаза и окривевший рот мертвого бога были закрыты, уцелевшие после ночной битвы руки свисали мертвыми плетьми. Труп этот в лучах веселого зимнего солнца было видно все хуже, и весь он как будто окутался облаком уныния. «Незавидная служба, – подумал доктор, – сидеть на небе и днями напролет выслушивать стенания, мольбы и клятвы. Пускай же отдохнет». Вслух он этого говорить не стал из уважения к поверженному противнику, а вместо этого, пробормотав с сожалением: «А я-то мечтал в конце всей этой заварушки выпить чего-нибудь бодрящего в “Сангандском ветеране”», – кратчайшим путем направил жеребца к городской стене. Жеребец понимающе кивал.

От разрушенных ворот кто-то отчаянно махал магистру рукой.

– Добрый Эзра, – удивился Делламорте, подъезжая, – что ты делаешь в пустом городе?

Эзра улыбался во весь рот.

– У меня здесь хозяйство, магистр, – сказал он с такой гордостью, как будто хозяйством его был теперь весь город, и протянул Делламорте кружку с чистой водой. – Вот, это тебе сейчас нужнее всего. А выигрыш ты и сам взял.

– И правда, – согласился гексенмейстер и сделал глоток. – Что ж… Останешься тут?

– Если можно, – потупился Эзра, забирая кружку, – я бы хотел. Пока ты будешь… разбираться с остальными городами.

– Хорошо, – согласился магистр и кинул ему тяжелый кожаный кошелек. – Тогда держи. На развитие бизнеса. Хотя даже и не знаю, нужны ли теперь здесь кому-нибудь деньги.

– В Ламарру третий поворот направо, а затем налево, по широкой дуге, меж двух степей и к предгорьям, – поспешно сказал Эзра, свято уверенный, что такого, чтоб деньги никому не понадобились, не бывает, а также вспомнивший, что карпов в его пруду уже черт-те сколько никто не кормил. – Через месяц доберешься, пожалуй.

– Lo so[61 - Я знаю (ит.).], – ответил Делламорте, опустил капюшон и пришпорил жеребца. Тот взял с места в карьер, как будто соскучился по дорогам.

III. Чужие города

1. Берега

Разрушение Камарга неизбежно отозвалось во всей «тысяче» его колоний, посыпавшихся в небытие, как костяшки домино. Кто-то успел убежать из столицы за недолгое время между отходом с «периметра» Алой тысячи и окончательным выплеском смертельного огня Онэргапа, в красках живописуя в местах прибытия картины гибели ненавистно-желанной метрополии. Кто-то еще во время блокады поборол страх и переправил известия во внешний мир – по полой медзунамской почтовой змее или через птиц. Как бы то ни было, наиболее быстрые разумом жители поспешили бросить насиженные места и пустились в опасный путь – кто куда.

Мы уже отмечали, что основная жизнь Ура тяготела к побережьям. При этом плавали в основном малым каботажем, и невероятная история об эффектном отбытии тринадцати кораблей в бесстрастно-лазурную пустоту Пребесконечного океана уже давно вошла в легенды. (Уплывшие не вернулись, и никто не мог сказать наверняка, погибли они или нет, а возникавшие порой слухи о том, что кто-то приплывал домой, были слишком расплывчаты и редки. Романтики, впрочем, верили в Полотняную книгу и считали загадочный Рэтлскар чем-то вроде земного рая – недостижимого, но существующего.) Империю Камарга проще всего было сравнить со стиснутым кулаком, где побелевшими от напряжения костяшками были колонии – все как одна на побережье Пребесконечного океана, не разжимающие хватки, не выпускающие любопытных и умелых пальцев в морскую даль[62 - Значительное количество территорий, подчиненных Камаргу, находилось внутри материка. На побережье располагались основные вассальные города.].

Одной из колоний состоял Маритим – главный порт земли, окно в обжитой океан, город, который никогда не спал. Лишь однажды Маритим, занимавший самый западный мыс, уступил морское преимущество и был вынужден стерпеть это – когда «Скиф» с флотилией ушел из Бархатного порта в океан. В обычное же время торговая активность здесь была столь высока, что праздным наблюдателям в порту было не протолкнуться. А посмотреть здесь было на что: конечно, диковинные штуки и эксцентрические персонажи и оседали рано или поздно в столице, но все-таки в Горячей Глотке (так называли Маритим местные жители) можно было найти самые удивительные вещи. Поэтому добрый Эзра ошибочно предположил, будто, покинув Камарг, всадник пересечет материк и отправится во владения эфестов, в холодную Ламарру, – напротив, путь его лежал именно сюда, в теплое подбрюшье империи. Не станем винить много пережившего трактирщика в этом заблуждении: он и так успел продемонстрировать за последние дни чудеса проницательности. Лучше проследим за событиями, отстоявшими от распада Камарга на несколько суток.

Дороги пришли в движение. Жители колоний снимались с насиженных мест и принимались хаотическими метастазами рассеиваться по телу изнемогшей империи. Те, у кого была родня в эфестских землях, устремились под защиту разочарованного народа, гипты спускались в подземные ходы и тайные чертоги, для которых нет ни названия, ни карт… а все остальные, включая людей и метисов, шли куда придется: те, кто не мог восстановить свое происхождение, доведя его до выхода из славных владений эфестов или гиптов, просто почитали за лучшее сменить текущий город проживания на любой другой.

Если мы посмотрим вдоль дороги, многие мили назад начавшейся в Маритиме, и спустя еще многие сотни миль планирующей, миновав пару десятков поворотов, привести путника в Ламарру, мы увидим движущуюся на нас запряженную мулом шаткую повозку с крытым верхом. В повозке ехали двое мужчин и женщина – супружеская пара с попутчиком.

– Что твоя жена? – оглянулся мужчина помоложе назад, на несколько клочков сена, где бесшумно спала женщина. Это был очень смуглый человек с немного раскосыми глазами, этнический медзунамец.

– Спит, – хмуро ответил владелец жены, ухоженный и сытый мужчина, по-видимому, давно выбившийся в люди, но когда-то все-таки явно в них выбивавшийся.

– Как спит? – почему-то опасливо спросил первый собеседник, которого мы для простоты будем называть «медзунамцем».

– Так и спит, человеческим сном, – огрызнулся муж. – Уж будь уверен, не спутаю.

Дело было в том, что Маритим погрузился в сон. В Камаргской империи все уже знали, что объявился последний Всадник, знали, что гексенмейстер Делламорте уничтожил метрополию, и его уже ждали – надеялись не дождаться, но ждали, как ждут прихода чумы, которая не может не прийти.