Все было не так

Чёрт, сколько там поцелуев!

Это нельзя просто взять и выкорчевать из нас.

Моя рука сама тянется к её животику. Замирает в паре сантиметров от прикосновения. Из дверного проёма за нами строго следит её бабушка. Мне сейчас всё равно. Пусть хоть всей компанией смотрят.

Яся облизывает губы. Накрывает мою ладонь своей и сама прижимает мою руку к животу. Пульс пляшет в висках от восторга. Есть ощущение свершившегося чуда.

— Я хотела сама сказать… — тихо говорит она.

— Макс не мог промолчать. Передал Платону. А брат позвонил мне. Я далеко за городом был. Всех птиц с деревьев сорвал своими воплями, — грустно улыбаюсь родной девочке. — Ясь, — от тепла её ладони кровь разогревается и начинает плавить вены. Но это не больно. Это так естественно. Её огонь никогда не сжигал меня дотла. Он согревал до болезненно-трепетного счастья, живущего в каждой клетке моего организма.

— Малышка, я не знаю таких слов, которые могут хоть как-то оправдать всю ситуацию, произошедшую с нами. Я не знаю, чем клясться, чтобы ты мне поверила. Никогда, слышишь меня? Я бы никогда по доброй воле так с тобой не поступил.

В комнату пропускают врача. Мне приходится отойти в сторону. Отодвинув занавеску, опираюсь ягодицами на подоконник. Бабушка её тоже здесь. Обеспокоенно ждёт вердикта.

— Тахикардия, небольшое напряжение внизу живота и низковато давление. Перенервничали? — спрашивает врач.

— Да, — хрипло отвечает Яся.

— Что ж вы, молодой человек, будущую мамочку не бережёте? — укоризненно смотрит на меня.

— Исправлюсь, — обещаю не врачу. Ярославе.

Из её глаз к виску стекают слезинки. Врач замечает. Тяжело вздыхает.

— Милая, плакать ты сейчас имеешь право только от счастья. Ребёночек желанный?

Мой бешеный пульс начинает биться через раз в ожидании её ответа. Для меня желанный. Очень. А для неё?

— Конечно, — Яся обнимает себя обеими руками. И отвечает тоже не врачу. Мне.

Такой вот странный у нас получается диалог.

— Тогда только улыбаться. Побольше гулять. И обязательно, — доктор поворачивается ко мне, — беречь нервы, если не хотим всю беременность провести в больнице. Сейчас ничего критического не случилось. Обойдёмся без госпитализации. Пару дней постельного режима. Правильное питание. И даже лекарства не понадобятся. Потом к своему гинекологу. Но если вдруг появятся боли или выделения, сразу вызывайте нас. Всё ясно? Папочка, это больше к вам вопрос.

— Нам ясно, — заверяю я.

Нинель Эдуардовна берётся провожать врача. Я тут же занимаю своё место на коленях возле Ясиной кровати. Уже смелее кладу ладонь на её животик. Поглаживаю, стараясь передать через прикосновение всю свою любовь и заботу нашему ребёнку.

Свободной рукой убираю прилипшие к её лицу прядки русого шёлка. Стираю пальцем слёзы. Касаюсь приоткрытых губ.

— Ко мне приходила Ангелина, — немного помолчав, признаётся Яся, снова натягивая мои нервы и закручивая их в жгуты. — Сказала, у вас будет ребёнок, — слёзки снова начинают капать из родных и любимых глаз.

— Дрянь, — скриплю зубами. — Я практически уверен, что там нет беременности. А если есть, то не от меня. Блядь! — подскакиваю на ноги. — Это совсем не то, о чём мне хочется с тобой говорить. Яськ, — снова падаю перед ней на колени, беру за руку, упираюсь лбом в раскрытую ладошку. — Ясь, я совсем не хотел, чтобы всё так вышло. Ты же знаешь, мы с Платоном всегда старались держаться подальше от отца. Я уверен, он связан с этой ситуацией с Соболевой. Я пытаюсь раскрутить. Мы нашли вероятный способ, как выпутаться. Мне никто не нужен кроме тебя. Пожалуйста… Малышка, пожалуйста, вспомни, как я тебя люблю. Не слушай никого. Ты же всегда верила мне. Я всегда был честен с тобой. Ты же знаешь. Нам плохо друг без друга. У нас будет ребёнок, и я не собираюсь от него отказываться. Родная моя, у меня без тебя земля под ногами качается.

— Мы с девочками тоже кое-что придумали. Я тебе завтра расскажу. Устала, — закрывает свои красивые глазки.

— Я приеду к тебе после работы в офисе. Можно?

Очень хочется остаться сегодня с ней. Но я понимаю, что не время ещё. Я ещё перед ней не оправдался, хоть и не сам в койку к блондинке полез и всё это дерьмо подстроено. Мне всё равно плохо и противно. Я не хочу, чтобы Ясе было противно со мной.

Справку ей от нарколога покажу. Там нет почти ни хрена. Остаточные явления. Но и не так чисто, как должно было быть, если бы мы просто бухали. Врач сказал, если бы не очень конкретная задача, вряд ли бы что-то нашли. Я эту бумажку ещё никому не показывал. Она сама по себе ничего не доказывает. Отец, например, скажет, что я сам обдолбался. Но Яся должна понять. Она же меня знает.

— Приезжай, — тихо отвечает любимая малышка.

— Спасибо! — не удержавшись, целую её в запястье. И моя. Моя, чёрт возьми! И никак иначе не будет! Родная девочка снова шмыгает носом. — Не плачь. Тебе врач запретил. Я, как освобожусь, сразу рвану сюда.

— Иди, — высвобождает руку и прижимает её к себе.

Выхожу из комнаты, прикрываю дверь и прислоняюсь к ней спиной.

— Доигрался? — ворчит Нинель Эдуардовна.

— Вы знаете, что это не так. Я люблю её, — отвечаю не открывая глаз.

— Любит он, — вздыхает бабушка Яси. — Жаль, сосед ружьё охотничье продал. Пристрелила бы засранца за Яську! Да она, дура, тоже без тебя не дышит. А у меня дороже внучки никого нет на этом свете. Дай бог до правнука доживу. И ведь молчала! — вскидывает руки. — Партизанка мелкая!

Улыбаюсь. Такое кайфовое ощущение — я снова дома. И уходить не так тяжело, потому что мне разрешили вернуться.

Девчонки тоже собрались. На улицу спускаемся вместе. Все мои попытки узнать, что они задумали, проваливаются.

— Отстань, Гордей! — фыркает Микаэлла. — Вот я доделаю, потом расскажем.

Запрыгивают в такси и уезжают.

Под деревом так и стоит байк Саркиса. Парень сидит на скамейке, мигает огоньком от сигареты. Мой мотоцикл с дороги убрал. И не ушёл.

Сажусь рядом с ним. Тоже закуриваю.

— С Ясей нормально? — хрипло спрашивает он и тут же закашливается. Прижимает два пальца к разбитой губе. На подушечках остаются блестящие пятна крови.

— Да. Кис, какого хера происходит? — уперев локоть в колено, поворачиваю к нему голову.

— Она мне нравится. Хорошая. Тепла захотелось. У неё есть. Вы расстались. Гордый, я бы даже не дёрнулся, будь это не так.

— Это моя женщина, Кис. Даже если сейчас у нас всё сложно. Она моя! Ты понял?! — завожусь от ревности.

— Понял. Гордый, — он тоже поворачивает ко мне голову, — я тебя не подставлял. Ты мою семью спас. Я тебе пожизненно должен. Но вот доказательств у меня нет. Только моё слово. Ситуация — дерьмо!

Мягко сказано….

Мы докуриваем одновременно. Я топлю в горьком дыме свою злость. Саркис сплёвывает кровь на землю между своих ног.