Все, чего он хочет

Было несколько нарезок с интервью, в которых Коннор был Коннором — красивым, остроумным, красноречивым и чертовски обаятельным. Они даже вставили снятые тайком кадры с Мирандой, где репортёр назвал её слова чушью.

Спасибо небесам за милости малые.

Единственными кадрами с мистером Темплтоном было его бегство со съёмочной площадки, что было ещё лучше.

Интересный поворот событий, и этого я ожидала меньше всего, случился, когда ведущий начал сообщать биржевые новости, связанные с ключевыми фигурантами скандала.

Акции разных компаний Коннора выросли в среднем на 7,4 %. Энергетическая компания, которой он владел, скорее всего, та, которая и должна была реализовать план солнечной энергетики в Неваде, подорожала на колоссальные 23 %.

Различные компании семьи Темплтон упали в среднем на 4 %. Из них «Темплтон Энерджи» упала больше всего, на 15 %.

Себастьян хорошо справился со своей задачей.

Мне стало интересно, сколько десятков миллионов долларов, а может быть, даже и сотен миллионов, потеряли сегодня Темплтоны.

Но, эй, за них точно не стоит переживать. На следующей неделе, акции, скорее всего, вернутся к обычной цене, и они отобьют все потери. Пена сойдёт, и скоро никто уже об этом и не вспомнит.

– А теперь, - произнес голос ведущего, - давайте посмотрим на молодую женщину из Лос-Анджелеса, оказавшуюся в центре этого скандала.

Сердце упало к плинтусу, когда на экране появилось моё очень знакомое и очень ужасное изображение.

Фотография из ежегодника старшей школы.

Мне 18 лет.

С чёлкой. И прыщиком на щеке.

И совершенно ужасная, дурацкая улыбка, от которой я выглядела слегка под кайфом.

– ААААААА!
– вцепившись в диван, я закричала так, как будто была в разгаре родов.

Прибежал Себастьян.

– Что? Что случилось?

Потом он увидел фотографию из ежегодника, и его рука прижалась к груди.

– Боже мой, они выволокут и четвертуют тебя на людях.

По мере того, как ведущий продолжал говорить и говорить, на экране всплывали всё новые и новые фотографии, в основном из Фейсбука, из-за чего мне захотелось надрать задницу Марку Цукербергу и немедленно удалить свой профиль. К счастью, на всех последующих фото я была не такой уродливой, как на фотографии из школьного ежегодника, и тут, вишенкой на торте, появились фотографии с вечеринки в ночном клубе по случаю последнего дня рождения Аны. Это была я, пьяная в задницу, едва держащаяся на ногах и вцепившаяся мёртвой хваткой в свою крошечную подругу. Отдельная хорошая новость состояла в том, что они заретушировали её лицо, но — вот радость-то! — не моё. Конечно же, нет, ведь когда новостные программы уже показали миру твои сиськи, очевидно, любая твоя фотография может стать отличной мишенью.

Были и другие снимки, но по сравнению с предыдущими, они были относительно безопасными. Впервые в жизни я произнесла безмолвную молитву в благодарность за то, что в колледже была замкнутой и скучной занудой, и что всегда говорила «нет», когда бывшие бойфренды хотели сделать «особенные снимки».

Хотя сейчас, конечно, «особенных снимков» было достаточно, чтобы после моей смерти удержать мою славу в сети ещё минут на пятнадцать.

Блок светских новостей закончился, и ведущий перешёл к освещению недавних баталий в Конгрессе по поводу государственного долга. Ага… такие скучные, малозначимые вещи.

Я сгорбилась и обхватила голову руками.

– Тебя ведь не вырвет, да?
– насторожённо и слегка неодобрительно спросил Себастьян.

– Нет, - пробормотала я, хотя теперь, когда он упомянул об этом…

– Хорошо, сейчас мне только этого не хватало.

Мудак.

Он колебался кратчайшую секунду.

– Я позвонил Хавьеру и иду к нему. Не вижу причин терпеть это больше, чем нужно. Если вдруг я тебе понадоблюсь, на столе я оставил свой номер.

– Хорошо, - пробормотала я, оставаясь всё в той же позе.

– Тебе что-нибудь нужно?

Я села прямо и задумалась…

– Если что-то захочешь, просто позвони в обслуживание номеров, - сказал Себастьян.

Я посмотрела на него через плечо, но увидела лишь его спину, стремительно приближавшуюся к двери.

– Не жди, - это были последние слова, которые он произнёс, прежде чем исчезнуть в холле.

48

В конце концов, я позвонила в обслуживание номеров и заказала пинту Хааген Даз (прим. высококачественный бренд американского мороженного), которую опустошила за просмотром «Теории большого взрыва».

Всё это время на журнальном столике продолжал разрываться от звонков мой телефон. Я постоянно проверяла его, надеясь, что звонит Коннор.

Но это был не он. Целая куча телефонных номеров, ни одного из них я не знала. Постоянно мелькали коды разных городов, по большей части Нью-Йорка и Лос-Анджелеса — 212, 310, 213.

«Он всё ещё не приземлился, — подумала я. — Он не может позвонить из самолета», — объяснила я сама себе, хотя была почти уверена, что в частном самолёте позвонить возможно.

Потом я проверила свои сообщения и увидела одно от папы, которое он оставил, когда Коннор ещё был здесь. Конечно же, я не стала его прослушивать.

«Завтра, — молча пообещала я сама себе, ощущая тошноту. Я позвоню ему завтра».

Конечно же, Коннор был и у Джимми Киммела, и у Лено, причём одновременно. Стоит признать, Себастьян действительно был мастером своего дела.

Я переключалась между каналами, наблюдая, как Коннор появляется в двух разных местах одновременно. Ах, эта магия предварительно записанных шоу.

Обе передачи шли по одному и тому же сценарию. Вначале сексуальные намёки и шутки с неприличным подтекстом, подмигивания и подталкивания локтём. Потом удивление по поводу причастности его семьи к шантажу. Далее следовала 30-секундная презентация Коннора о том, как обеспечить всех жителей Америки чистой и дешёвой энергией.

И на десерт, конечно же, вопросы обо мне.

– Значит, вы, ребята, влюблены, я так понимаю?

– Как вы думаете, это будущая миссис Темплтон?

И то же самое отчаяние в глазах Коннора, та же натянутая улыбка, те же заученные ответы.

Я выключила телевизор на полпути к спальне и в последний раз проверила телефон.

Он так и не позвонил.

Я пошла в спальню, переключила телефон на беззвучный и плакала, пока не уснула.

49

Я проснулась рано и тут же проверила телефон на наличие сообщений.

От Коннора не было ни одного. Зато около пятидесяти с незнакомых номеров.

Я ощущала себя слишком разбитой, чтобы просмотреть их, но и уснуть снова не могла. Кровать была слишком пустой, а на сердце было слишком грустно, чтобы спокойно лежать и о чём-то думать, поэтому я встала и поплелась в душ.