Все, что останется

Смириться с тем, что жизнь закончилась, не хотелось и от того скрывать злость становилось все сложнее. Роберт искал все новые возможности увлечь сына, найти ему что-то, что сможет заинтересовать и чем он сможет заниматься даже в таком положении. Ведь голова работала, времени было сколько угодно, а он был готов помочь и поддержать. Но все усилия разбивались о стену непрекращающейся депрессии, которая и его начинала сводить с ума.

– Пап, кому нужна эта программа? Ну, а если я разберусь? Ну, напишу я ее гениально? Дальше что? Купим мне кровать крутую? Или телевизор еще больше? Кому это надо? Зря только напрягаться.

– Оставь сына. Ему и так тяжело. – Жена посмотрела укоризненно.

– Ладно. Я просто думал, что тебе это может быть интересно. Дожидаться ответа Роберт не стал. Переоделся и прошел на кухню. Готовить по вечерам стало его обязанностью незаметно. Оле постоянно не хватало времени, а он старался помогать всегда и во всем. Вот и сейчас он старался сделать все быстрее, чтобы хоть немного позаниматься. Хотелось просмотреть последние публикации. Отслеживать все изменения и даже те проекты, которые не были утверждены, но которые пытались лоббировать заинтересованные личности, вошло в привычку. Это была не столько ответственность, сколько вечное стремление знать в своей сфере если и не все, то максимум возможного. Он еще слишком молод, чтобы шепелявым голосом вещать лекции десятилетней давности. У него было свое понимание хорошего преподавателя. Это должен быть человек, который не просто знает свой предмет. Он должен увлечь, заставить почувствовать важность изучаемого и проникнуться необходимостью этих знаний. А это возможно, лишь если стирается грань между лектором и студентом. Все должны выйти на одну волну и прожить каждое слово и каждую минуту, оставляя их в памяти. Нет, не та дешевая популярность, которую завоевывают, раздавая хорошие оценки и превращаясь в «своего в доску» парня. Роберт не забывал своих любимых учителей, которые оставили след в его жизни. Очень хотелось, чтобы эти молодые мечтатели и его однажды вспомнили как человека, оставившего хорошие воспоминания.

Работа увлекла, и лишь скрипнувшая за спиной дверь вырвала из состояния сосредоточенности.

– Тебе все мало? Посидел бы с нами. Сын скучает. – Оля начинала раздеваться, собираясь лечь спать.

Слов не было, а смотреть телевизор он не хотел. Что-то разговоры в последнее время не клеились. Интересно, любит ли он ее? Когда они женились, любил точно. Он даже помнил чувство полного помутнения и счастья. Помнил, как радовался рождению Матвея и как дружно встречали ее из роддома. Он все помнил. Порой даже казалось, что память раздражала своим вечным желанием напомнить о чем-то в самый неподходящий момент. Но сейчас он просто не понимал, что от него хотят и каким нужно стать.

– Когда у тебя зарплата? Ах, зачем ты тогда ушел в университет? Ведь мог зарабатывать куда больше. – Оля продолжала, словно забыв, с чего начинался разговор.

– Снова? Оля, ты же все знаешь. Зачем говорить о прошлом, которое невозможно вернуть?

Засыпали, как всегда в последнее время, повернувшись спинами друг к другу, и Роберт чувствовал, что прежние отношения ушли в небытие, растворившись в повседневных заботах и тысяче проблем, от которых не было спасения.

Он не любил вспоминать тот период жизни, но память не отпускала, заставляя вновь и вновь возвращаться в прошлое. Гражданское право не интересовало его никогда. Воображение рисовало громкие уголовные дела, в которых он блестяще ведет свою партию, разбивая аргументы обвинения и торжественно провожая своих подзащитных из зала суда на свободу под аплодисменты и овации зрителей. И начало работы под руководством старого адвоката Исаака Моисеевича Кагана было похоже на сбывшуюся мечту. В свои шестьдесят пять Исаак Моисеевич научился разбираться в людях и тщательно отбирал помощников. Молодой парень зацепил старого адвоката умением мыслить нестандартно, находить неожиданные решения и потрясающей памятью. Роберт, в свою очередь, смотрел на своего учителя восхищенными глазами, впитывая каждое слово и подражая во всем. Но скоро пелена романтизма начала развеиваться. Вдруг стало понятно, что ни знания, ни искусство оратора, ни все то, что мы видим в кино, не являются основой успеха. Все построено на связях, на деньгах, на влиянии. Окончательно иллюзии были утрачены, когда лидеры преступной группировки, со смехом и под хохот встречавших их братков, вышли из зала суда, а угрюмый следователь, сжав кулаки, подошел к Роберту не в силах сдержать эмоции:

– Что?! Адвокат, гордись! Они свободны! Все! Все твари! Они убивали, они насиловали, они грабили, но они невиновны! Потому что вы купили все вокруг! И ты сейчас, когда пойдешь домой и ляжешь спать, знай, что благодаря тебе сегодня опять кто-то зальется слезами. Вы все скоты! Ненавижу!

Кто-то оттащил его в сторону, а Роберт так и остался стоять, вдруг осознав, что это не та жизнь, о которой он мечтал. И эта ночь вдруг изменила все. Делать вид, что ничего не случилось, он не мог.

Предложение поступить в аспирантуру и перейти на работу в университет выглядело просто спасением. Многие не понимали такого решения, но он вдруг нашел себя. Оля с готовностью поддержала мужа. Тогда казалось, что все самое худшее позади и теперь их ждет лишь безоблачная жизнь, наполненная любовью. В любом случае сейчас это уже не имело никакого значения.

Лишь войдя в университет, Роберт преображался. Теперь это снова был целеустремленный, чуть ироничный мужчина, с искренней улыбкой, которая вызывала симпатию и располагала. Уверенный шаг, свобода в каждом движении и чувство скрытой силы заставляли студенток влюбляться в него. Впрочем, это было совершенно безнадежно, и юные сердца заведомо обрекались на вздохи и страдания, которые со временем пройдут, оставив в памяти легкий след пролетевшей и растворившейся мечты.

С ректором Шагановичем Павлом Викторовичем они столкнулись у двери столовой.

– О Роберт, легок на помине. Только тебя вспоминали час назад. – Павел Викторович протянул руку. – Пойдем-ка. Как раз пообедаем и обсудим кое-что.

Они устроились за столиком, который никто старался не занимать в это время.

– Роберт, я знаю твое семейное положение, но у нас просто безвыходная ситуация. Время сессии, сам понимаешь, а нужен представитель в столице на конгрессе. Ты помнишь, мы говорили о нем на той неделе. – Шаганович махнул рукой, пытаясь скрыть легкую неловкость. – Понимаешь, некого послать. У тебя единственного нет экзаменов до четверга следующей недели. В воскресенье туда, в среду вечером выедешь обратно, утром здесь. В поезде поспишь и все успеешь. Заодно и нас выручишь. Ты пойми, ну, не аспиранта же посылать. Там еще непонятно, кто может быть. Нужно, чтобы кто-то был из проверенных людей. А тут одно на одно: Михаил Львович заболел, Иннокентий Семенович не может по каким-то там причинам. Спасай!

Слова лились бальзамом. За пять минут Роберт узнал, что он чуть ли не единственная надежда и опора университета. Что страна не забывает героев и ему все зачтется в будущем. Что зачтется и где оно будущее – оставалось загадкой, но шанса отказать ему не предоставили. Он уже давно никуда не выезжал и в глубине души обрадовался этой возможности хоть немного отвлечься.

– Павел Викторович, вы меня убедили.

Был некоторый страх сказать об этом Оле, но, в конце концов, разве это проблема. Да и побывать в столице, пройти по улицам студенческой юности, просто погулять и не думать ни о чем было слишком заманчиво.

В субботу Роберт мысленно составил план необходимых покупок. Оля не любила продуктовые магазины, могла долго гулять по торговым центрам, ничего не покупая, лишь прицениваясь и примеряя. Его зарплата была вполне приличной по нынешним временам, и они могли бы позволить значительно больше, чем привыкли. Но с тех пор, как случилось несчастье, внимание было приковано только к сыну, и практически все средства уходили на дорогие лекарства и медицинские принадлежности. Варианты отечественных аналогов Оля раздраженно пресекала, даже не вникая в суть, и считала, что все дешевое заведомо хуже. Воскресенье пролетело незаметно. Командировочные давали возможность не экономить, и билет Роберт взял в купе. Когда-то он очень любил дорогу. Теперь это уже казалось давно забытым. Мерный перестук колес, хорошая книга, чай в стакане с подстаканником. Почему-то он плохо спал в поездах, замечая каждую остановку и ожидая, когда продолжится путь. Но утром всегда чувствовал себя хорошо. Сейчас он спешил на вокзал в каком-то странном волнении, словно возвращаясь в давно прошедшие дни. Даже то, что Оля была откровенно расстроена его отъездом и заставила понервничать, пока он собирал нехитрые пожитки, не могло испортить ощущение праздника от смены декораций приевшейся повседневности. Пусть формально это была обычная командировка, но для него происходящее воспринималось как маленькое путешествие. По пути забежал в магазин, купить на всякий случай бутылку вина. Завтра он мог встретить друзей, и будет неудобно появиться с пустыми руками. Проводница оказалась молодой и очень симпатичной девушкой. Роберт поймал себя на мысли, что неприлично счастлив, убежав из дома, и заставил себя стать серьезнее.

Глава 4

– Дима, пожалуйста, смотри за Леночкой. Я буду на выходные приезжать. Смотри, здесь все постирано и проутюжено. – Даша в который раз рассказывала мужу, что где лежит.

Она знала, что он забудет, едва за ней закроется дверь. Все равно нужно звонить, напоминать, контролировать. Она никогда не оставляла их вдвоем. Нервы были на пределе, а он еще и отвлекался, что-то высматривая в телевизоре.

– Я сейчас уйду. Послушай минуту. Постарайся не задерживаться после работы.

– Даша, я все помню. Что ты мне, как маленькому. – Дима уже начинал раздражаться.

– Хорошо. – Она осмотрела вещи. – Лена, никуда после школьного лагеря не ходить – сразу домой. Я буду тебе звонить.

Появилось ощущение, что все уже ждут ее отъезда. В конце концов, не маленькие. С голода не умрут.

– До остановки проводи. – Сумка была не очень тяжелой, но слова выскочили автоматически. Может, просто потому, что очень хотела, чтобы ей кто-то помог и побыл рядом хоть немного.