Все, что смог

— Верно, — согласился Ахматов, — Только Добролюбова мне не шей. Не моими руками сделан. Хотя хотелось, очень хотелось. А кто-то возьми, да и лиши меня удовольствия…

— Врешь…

— Докажи, — улыбнулся Ахматов, — Но не о Добролюбове сейчас речь. Хотя… пусть будет земля ему камнем.

Ахматов противно так засмеялся, напомнив Мельнику глупого павиана. Сходство определенно было. Особенно в глазах: маленьких, круглых, злых. Ахматов пришел сюда позлорадствовать и полностью наслаждался этой процедурой.

— Я повторяю: что ты от меня хочешь? — Мельник собрался с силами и посмотрел на Ахматова твердым немигающим взглядом, в котором читалось презрение: все-таки он первый его обошел.

Ахматов заметил это его выражение, но никак не отреагировал. Ярость свою он испил уже давно. Наигрался всласть, и кровь уже поостыла. Нынче им двигал банальный расчет. За этим он и пришел — обчистить Мельника, что драную липку.

— Что я от тебя хочу… А что с тебя взять? — он ехидно улыбнулся и положил перед Мельником какую-то бумажку. — Вот что я хочу.

— Что? — вскричал Мельник и даже вскочил со стула.

На бумажке были написаны цифры. Обычные цифры — с ноликами. Баснословная сумма. Такой у Мельника отродясь не было.

— Здесь все учтено: на сколько ты меня нагрел, затраты на восстановление заправок, расходы, которые я понес, разрабатывая под тобой почву…

— Где я возьму такие деньги?

— Ну, я всегда полагал, что неплохо бы иметь собственный парк бензовозов, а не связываться со сторонними организациями. Между прочим, связи у тебя неплохие. При должном подходе можно хорошо развернуться, если не играть с огнем.

Ахматов громко расхохотался, полагая, очевидно, что выдал остроумный перл.

— Ты хочешь мою фирму?

— Не только, мой уважаемый Андрей Евгеньевич. Твоя контора стоит меньше, чем написанная сумма. Так что придется вам поделиться со мною денежками — теми самыми, что хранятся в Швейцарии на особых счетах. Да-да, не делайте такое страшное лицо. Я все про вас знаю. Три месяца добросовестно копал.

Мельник почувствовал, что сейчас задохнется, если не запустит в него чем-нибудь. Пресс-папье, например. Этой французской сувенирной дрянью.

— Да не переживай ты так, Мельник, — сочувственно сказал ему Ахматов, — Тебе я тоже кое-что оставлю. Все не возьму. И отель в Крыму, так уж и быть — не трону. Будешь отплясывать на пепелище с молодой зазнобой, если на таковую средства найдутся. А тот, что в Сочи, я забираю себе — типа бонуса за хорошую работу. Так и порешим.

— А не пойти бы тебе куда подальше? — взревел Мельник. Глаза его вдруг сделались красными, как у быка в самом разгаре корриды.

Но матадор оказался сильнее. У него был меч, острее которого была разве что бритва, которой Мельник мог полоснуть себя по горлу, не в силах вынести столь бесславного поражения.

— Подальше пойдешь ты! — зло ответил Ахматов. Разговор начал его утомлять. Мельник выглядел ужасно жалким, словно мышь, трепыхающая лапками на последнем издыхании. Ахматов — хитрый и скверный котяра — уже потерял к нему интерес.

— А если будешь сопротивляться, вспомни, кто у меня сейчас находится. Думаю, это хороший повод, чтобы соображать быстрее. А коли судьба дочери для тебя не важна — подумай о себе. О том, что налоговая полиция возбудила против тебя уголовное дело. Мой зять, между прочим, заместитель начальника налоговой полиции. Так что перекупить никого не удастся, из воды сухим не выйти. И связей у меня хоть отбавляй. В один прекрасный день проснешься, а твое хозяйство у тебя вокруг шеи намотано. Так что шутить да в игры со мной играть не смей.

— Хорошо, я согласен. Когда Марину отпустишь?

— Как оформим все документы — так сразу. И советую не тянуть. Ребята на меня работают шустрые, жизнью обозленные. В некоторых делах, ты понимаешь, я им не указ.

— В каких делах? — не понял Мельник.

— Да в том, что девка у тебя хорошенькая. Могут не устоять разок. Но это уж от тебя зависит. Будешь ли ты паинькой, али нет.

Мельник на всю жизнь запомнит этот день. День, в который он подписался под собственным приговором. Через полчаса его кабинет оккупировали юристы, совали ему какие-то бумажки. Мельник все подписывал, будто на автомате.

А поздним вечером, уже дома, он подошел к зеркалу в ванной и замер, тупо рассматривая собственное отражение. В пальцах его блеснуло лезвие — острое и тонкое, как перышко. Всего одно быстрое движение вдоль горла, и все проблемы Мельника останутся уже в другой жизни. Но стоит ли умирать, если он еще относительно молодой. Почти нищий, но ведь сумел же он подняться когда-то! С женой наверняка случится сердечный приступ, когда та найдет его на полу в ванной, истекшего кровью мертвеца.

Да и хрен с ней, с этой женой. Вот только дочку тогда они могут не отпустить. Позабавятся и чего доброго порежут на части. От Ахматова этого вполне можно было ожидать. Уж больно мерзкая и прожженная у него физиономия.

Нет, еще раз подумал Мельник, пожалуй, умирать не стоит.

Глава 8

Тем временем Златарев с Тубольцевым и еще несколько надежных ребят караулили офис и дом Бориса Ахматова. Может, появятся какие-то подозрительные лица, проследив за которыми, они выйдут на похитителей Марины или даже найдут ее саму.

Рассчитывать на переговоры о выкупе было нельзя. Слишком уж высока была смертность похищенных в подобных ситуациях. Златарев заметно нервничал по этому поводу.

Когда-то ведь он ее любил. И боль до сих пор не прошла: ржавым осколком осталась в сердце и зудит до сих пор.

Жаль только, что времени не было побольше разузнать об Ахматове. Если б можно было привлечь органы с их базой данных, дела складывались бы намного быстрее. Но Мельник скорее удавится, чем позволит себе разоблачить перед «мусорами» свои темные делишки.

На входе дежурили два солидных охранника с рациями. Конечно, если бы пришлось штурмовать, Тубольцев не сомневался, что сумеет их положить. Но штурмом здесь вряд ли поможешь. Приходилось играть в разведчиков.

Вокруг офиса стояла уйма машин. Отследить каждую было невозможно. Значит, требовалось вычислить, какая из них принадлежит Ахматову. Вариантов было два: методом тыка или методом кропотливого отбора — пробивая номера через знакомых в ГИБДД. Но это был пустой и ненужный труд. Время было дорого.

Если бы они хотя бы имели представление, как выглядит Ахматов. Златарев ни разу не встречался с ним лично — только с его заместителем. Тубольцев начал рыться в бардачке — на этот раз они сидели в его машине. Там было много всякого хлама, и Тубольцев раздраженно сопел, пока наконец не воскликнул: