Все, что смог

— Ребята, есть идея.

— Что за идея? — поинтересовался Златарев.

— Видите, вон девчонки болтаются, курят? Они из офиса вышли, я заметил. Да и время обеденное…

— Ну и что?

— Я сейчас, — выпалил Тубольцев и выскочил из машины.

Златарев наблюдал, как тот подошел в девушкам, скорее всего, нацепив самую лучезарную из своих улыбок — он это может, гад, — и стал что-то рассказывать. Потом они вдруг наклонились над какой-то вещью в руках Тубольцева и рассматривали ее довольно долго. Потом еще некоторое время стояли, чесали языками, хихикали, — очевидно пытались произвести впечатление на Тубольцева. И он тоже старался: скалился на все тридцать два своих пока еще не выбитых зуба.

Потом одна из кумушек глянула на часы, обе всполошились и убежали в офис. Но Златарев успел заметить, как они обменялись номерами мобильных телефонов.

— Ну и что тебе там рассказали, Ромео? — ехидно спросил Златарев, когда Тубольцев вернулся в машину.

— Массу полезных вещей. Во-первых, Ахматов — человек принципиальный и злой. Во-вторых, он терпеть не может, когда в рабочее время занимаются посторонней ерундой. А в-третьих, Ахматов сейчас в офисе. Но скоро собирается уезжать.

— Ты так просто подошел и попросил: «Расскажите мне о вашем хозяине»?

— Да нет, я предложил им посмотреть каталог «Орифлейм».

— А что это за ерунда?

— Ну ты даешь, — улыбнулся Тубольцев, — этой фигней страдают все бабы. Сеструха моя каталог подкинула. На, говорит, Серега, может подарок какой любимой выберешь. Я ей сказал, что нет у меня никого, забери эту дрянь, но Анжелка все равно запихнула в бардачок. На всякий случай. Вот и пригодилось.

— Для чего? — не понял Златарев.

— Я представился распространителем косметики «Орифлейм», сунул им каталог, а дальше они сами разобрались. а я напросился зайти в офис, рассказать об этом дерьме. Помнишь, к девчонкам из бухгалтерии постоянно кто-то бегает, наваливает купить?

— Так это бабы бегают. А ты — мужик.

— Не скажи. К нам как-то паренек заходил, духи предлагал, витамины какие-то. Так что мужик прокатит. Тем паче бабу они бы сразу послали. А мне обещали позвонить, когда директор уедет, и мимо охранника провести.

— Во даешь, кобелина! — восхищенно воскликнул Златарев, — Я бы так не смог.

— А слабо за кобелину в нос получить?

— Не надо. Он у меня маленький, промахнешься еще.

Тубольцев, еле сдерживая улыбку, замахнулся, чтобы стукнуть Златарева шутки ради, но тот вдруг перехватил его руку и настороженно зашептал:

— Смотри, какой-то франт выходит. Важный такой. И качки с ним. Может, Ахматов?

— Тачку запомни.

Серебристо-серый «БМВ» приветливо мигнул шикарными фарами. Дверцы раскрылись, и фраер нырнул на заднее сидение. Качки направились к стоявшей сзади потрепанной черной «Тойоте».

— Точно, важная шишка.

Тут из офиса выбежало еще несколько человек. Все какие-то мелкие, суетящиеся, как муравьи. Они устроились в белом «Ниссане». После этого «БМВ» деловито развернулся и поехал прямо по улице. Небольшая делегация двинулась вслед за ним.

В этот же момент завибрировал мобильный Тубольцева, поставленный на виброзвонок. На экране крупными буквами было написано «ЖЕНЯ».

— Поклонницы синдиката «Тубольцев-Орифлейм»? — поддел его Златарев.

— Поехали, — отмахнулся Тубольцев.

— А как же девушки? Вдруг что еще узнавать придется?

— Тогда ты пойдешь, — сверкнул глазами Тубольцев.

«БМВ» Ахматова направлялось к офису Мельника. Тубольцев и Златарев прождали его битых два часа. После этого Ахматов отправился обратно к себе в офис, потом домой, и больше в этот день никуда не уезжал. К нему приезжали: шикарный лимонного цвета «Порше» привез двух длинноногих девиц в немыслимо коротких юбках. Потом еще какой-то «Джип». Златарев послал ребят следовать за ним, но они очень быстро позвонили и сообщили, что «Джип» поставлен в гараж, а пассажиры отправились в кабак.

«Порше» простоял у дома Ахматова до утра. Затем он уехал, причем одна девица осталась в доме. Сам Ахматов не выезжал никуда до полудня.

Все это время Тубольцев и Златарев наблюдали за домом, поочередно сменяя друг друга. Все это выглядело тоскливо до слез. Позвонили ребята, следившие за «Джипом» и за офисом Ахматова. Сообщили, что у офиса никаких подозрительных машин нет, а «Джип» отправился на мойку.

Такая канитель длилась целый день. Мужики устали и огрызались друг на дружку. Всем хотелось домой: по-человечески поесть и поспать. Тело размять, затекшее от длительного сидения в машине. Стало казаться, что вся эта петрушка затеяна зря, и результатов никаких не даст. Но ближе к десяти вечера у дома Ахматова появилась новая, довольно странная машина.

Странным было то, что это была обычная белая «копейка», каких по городу ездит тьма-тьмущая. Обычная, абсолютно не выделяющаяся среди других машин. Такие драндулеты привыкли не замечать, словно они были невидимками. Другое дело «Джип» или «Порше».

На фоне остальных машин, которые горе-разведчики наблюдали у дома Ахматова, «копейка» выглядела подозрительно. Златарев связался по телефону с ребятами, «пасшими» «Джип», и велел держаться неподалеку.

— Что такое? — поинтересовался Тубольцев, глядя, как вытянулось лицо у Златарева — будто у гончей, вынюхивающей добычу.

— Интуиция подсказывает, что эта «копейка» может оказаться бойкой.

— Думаешь?

— Догадываюсь. Иных вариантов все равно нет.

Из дома Ахматова вышли двое мужиков — тоже вполне обычных. Обоим — слегка под сорок. Может, это работники заправки? Но почему тогда у Ахматова дома? Слишком важная птица для столь серых гусей.

«Как бы гуси не оказались волками», — подумал Златарев.

Они поехали вслед за «копейкой» на приличном расстоянии, чтоб не вызывать подозрений. Ехать пришлось довольно долго. Машина вскоре свернула за город, направившись к небольшой деревеньке, и остановилась возле длинного одноэтажного строения, обнесенного высоким забором.

Тубольцев и Златарев оставили машину в кустах и пешком подошли к забору.

— Воняет дерьмом. Наверное, свиноферма, — прошептал Тубольцев.

— А может хранилище для навоза, — возразил Златарев, — Я что-то не слышу никаких животных звуков.

— По-твоему, свиньи не спят? Не могут животные целые сутки хрюкать.

— Да какая разница. Что-то мы не туда поперлись.

— Тихо, — перебил его Тубольцев, — Слышишь?

Где-то далеко за забором, должно быть, в самом здании, кто-то приглушенно кричал. Женщина или ребенок. Кричали, как от испуга. Оттуда же доносились отголоски грубого смеха.