Все цвета тьмы. Часовой галактики

— Я не понимаю. Мы еще никогда не подвергали этой процедуре ни одного человека.

— Ну что ж. Пожалуй, не упусти вы шанс на этот раз, нам обоим повезло бы куда больше.

— Согласен. Но тот полицейский начал свистеть, и мы испугались, что ситуация может усложниться. Решили дождаться более удобного момента, но так и не дождались.

— По меньшей мере, кто-то один из совета директоров снабжал вас информацией, — сказал Даржек. — За деньги?

— По сути дела, нет. Просто один из них — наш хороший друг. Мы владеем некоторым количеством акций «УниТел», и уполномочили его голосовать от нашего имени. Вполне естественно, что он, в свою очередь, информировал нас о деятельности компании.

— И кто же это?

— Мистер Миллер. Мистер Карл Миллер. Мы решили оказать ему поддержку, так как он, в силу собственного бизнеса, заинтересован в грузоперевозках. Если бы компания начала не с пассажиров, а с грузов, это намного упростило бы нашу задачу. Мы могли бы уничтожить ее оборудование, не боясь травмировать людей.

— Видимо, точно так же, как уничтожали трансмиттеры Арнольда.

— При включении мы помещали в них небольшие взрывные устройства. Но затем твой друг, Арнольд, улучшил конструкцию и лишил нас такой возможности. Он блестяще вышел из положения, учитывая, что не знал причины неполадок.

— Арнольд — человек на редкость умный. Я так понимаю, тот риэлтерский синдикат, пытавшийся скупить акции «УниТел», тоже — ваших рук дело. Должно быть, у вас — прекрасная база в Нью-Йорке, и связями вы успели обзавестись во множестве.

— Совершенно верно. Нью-йоркской базой, как ты выражаешься, руководила Гвендолин. Будь она там в момент устроенного тобой взрыва, мы бы давно были спасены. К несчастью, мы все собрались здесь, чтобы обсудить создавшееся положение и помочь Алисе разобраться с тобой.

— То есть, стереть мне память?

— Это — крайне деликатная процедура. Теперь ты все понимаешь?

— Сомневаюсь, что когда-либо смогу понять все. Например: зачем вам вообще скрывать свое присутствие на Земле? Да еще — такой ценой?

— Эта система действовала вполне удовлетворительно в установлении отношений с таким количеством миров, которое ты даже не можешь представить себе!

— И всякий раз она подразумевала торможение технического развития этих миров?

— Конечно, нет. Так мы поступаем лишь в тех случаях, когда это развитие может угрожать другим цивилизациям. Ведь ты без колебаний отнимешь у ребенка пистолет, спрячешь его подальше и позаботишься, чтобы ребенок не играл с чем не положено.

— Значит, человечеству следует повзрослеть, а уж затем обзаводиться трансмиттерами?

— Быть может, я слишком уж упростил, — произнес Захария.

— То есть, нам никогда не позволят иметь трансмиттеры, потому что тьма внутри нас — не того цвета.

— Наши соотечественники живут гораздо дольше, чем твои, Ян Даржек, но даже мы относимся к слову «никогда» с осторожностью.

— Ну что ж. Всегда ли ваша деятельность имеет деструктивный характер, или направлена на сокрытие информации, как на Земле? Или некоторым планетам вы помогаете? Скажем, делитесь научными открытиями или поставляете им пищу?

— Мы довольно часто способствуем ускорению развития некоторых планет. Все зависит от классификации.

— Иными словами — от цвета тьмы внутри тех, кто их населяет.

— Наверное, да. В переносном смысле.

— И помощь ваша так же засекречена, как и саботаж?

— Естественно. Так гласит Кодекс.

— А если я скажу, что, судя по этому Кодексу, вы — раса самонадеянных, самовлюбленных, слепых, эгоистичных фанатиков?

— Мне бесконечно жаль, если твои чувства диктуют тебе именно эти слова.

Даржек устало опустил взгляд.

— Что за шум там, наверху? — спросил он.

— Мы переносим часть припасов с двух верхних палуб вниз, — ответил Захария. — А после — закроем их. Алиса полагает, что мы будем расходовать остатки кислорода эффективнее, если все соберемся внизу.

— Но сколько времени нам осталось, она так и не сказала.

— Нет. Думаю, не более двух — трех ваших дней, но мне, конечно же, неоткуда знать… Но — вряд ли больше, это очевидно.

16

Джин Моррис со стуком поставила бокал с водой на стол и слегка подалась вперед:

— Взгляни туда, только осторожно. За нами следят.

— Кто бы это мог быть? — Арнольд взглянул в сторону бара. — Ах, этот. Это — всего лишь репортер, время от времени пристающий ко мне.

— И фамилия его — Уокер.

— Точно. Он и к тебе пристает?

— Он — друг Яна. Сразу после его исчезновения он долго ошивался в конторе, все хотел его видеть.

— Очень симпатичный, дружелюбный парень, когда не на работе. Жаль только, что «на работе» он — всегда… Значит, Эд снова отправился в Брюссель?

— Ему сейчас очень погано, но он не сдастся. Полагает, что, если след где-то и отыщется, то, наверняка, — в Брюсселе.

— Может, он и прав, — согласился Арнольд. — Но этот след еще нужно отыскать…

— Твой босс еще не дергается от наших счетов?

— До сих пор даже глазом не моргнул. И не моргнет. Пока Эд не отчается продолжать поиски, «УниТел» будет платить.

— Понятно. А тебе не кажется, что это — пустая трата денег? Что никакой надежды не осталось?

— Надежда есть всегда. Но я думаю, Даржек отыщет нас прежде, чем мы его найдем. Если начистоту, он либо мертв, либо вскоре объявится… что с тобой?

— Твой приставучий репортер идет.

Рон Уокер спокойно придвинул к их столику еще одно кресло и присоединился к ним.

— Вот уже третий вечер подряд я вижу, как вы ужинаете вместе, — заметил он. — Замечательные понятия о дружбе у нашего Теда Арнольда! Услал Даржека из города, а сам тем временем пытается увести у него девушку.

— Не девушку, а секретаршу, — ледяным тоном сказала Джин.

— Ах! Я все время забываю, — невозмутимо ответил Уокер. — Ян ведь не склонен к моногамии.

— Он вообще ни к чему не склонен. Он — машина.

— Робот по имени Ян… Жаль, жаль. Мне всегда было интересно…