Все дело в крови

Этим, в сущности, всё и должно было закончиться. Он давно подозревал, что Даша общается с этим недоноском, но не мог поймать её с поличным, а строгость, с которой он воспитывал дочь, в последнее время имела всё меньший эффект. Он всё чаще чувствовал, как Даша теряет благоговейный страх перед родителем, и всё чаще видел в её глазах ненависть, обращенную к нему. Его это бесило. Он понимал, что теряет контроль над дочерью, что она перестаёт его уважать, но он и подумать не мог, что Даша способна выбраться из дома втайне от него. Отключить сигнализацию – он предъявит охранной компании такой иск, что они впредь не подпустят к его дому и блохи!

– Ты слышишь меня, Серёжа? – Голос Марго вывел из транса. – Что делать?

– А какие у тебя варианты? – Он не слушал жену и понятия не имел, о чём та вела речь, но годы в бизнесе научили его всё держать под контролем. Даже сейчас нельзя показать, будто он чего-то не знает.

– Я совсем запуталась. – Маргарита дрожащей рукой протёрла усталые глаза и смахнула со лба прядь крашеных в каштановый цвет волос. – Я не успела переговорить с врачом, но вчера вечером он говорил, что Дашу можно будет перевезти, когда её состояние полностью стабилизируется…

Маргарита всё говорила, а Сергей Петрович только кивал, прикидывая, во сколько ему выльется Дашино лечение и реабилитация. Нанять сиделку, устроить перепланировку дома – комната дочери находится на втором этаже, она не сможет спускаться самостоятельно. Хотя, первое время ей это и не нужно.

– Успокойся. – Сергей Петрович доверительным жестом прервал жену, снова обнимая её за плечи. Как она постарела за эти три дня! Даша вымотала её, выжала, как лимон. У девчонки не было ни капли совести. – Не переживай о Даше. Мы можем позволить себе всё, что ей необходимо. Мы поставим её на ноги.

– На ноги? – Маргарита Максимовна затряслась, и глаз её брызнули слёзы. – На ноги?! Серёжа…

Она прижалась к груди мужа, потеряв остатки самообладания, и разрыдалась в голос.

Глава 4

По виску скатилась капелька пота, но Даша не обратила на неё внимания. В сущности, от этой капли хуже не делалось, потому что одежда и так уже прилипла к телу, была отвратительной и липкой, с улицы в нос били ароматы цветов и запах плавленого асфальта, и Питерская сырость раскалилась, выжигая лёгкие своим болотным паром. Окно в комнате было открыто настежь, но полный штиль не разгонял удушье ни на йоту, а солнце немилосердно било, как в парник, прямо в стеклопакет, раскаляя воздух в комнате почти до сорока, потому что отец нанял рабочих, и клён – единственное препятствие на пути света – спилили. Как будто в этом теперь был какой-то смысл.

Волосы Даши слиплись в нечёсаные рыжие пакли, но она никому не позволяла приводить себя в порядок. Достаточно было того, что она могла делать без посторонней помощи ровно ничего, и уход за своими волосами хотела оставить как то единственное, что она ещё умела. Но не хотела делать.

Она ненавидела жару. Ненавидела лето. Ненавидела каникулы, врачей, свою сиделку, одиночество и себя саму. Иммунитет умер – тяжелейшие травмы и многочисленные операции, перенесённая пневмония, пролежни. Врачи назначили комплекс упражнений, многочисленные препараты, реабилитолог приходила два раза в неделю – она нравилась Даше тем, что не сочувствовала и просто честно делала свою работу, пытаясь вернуть свою пациентку к нормальной жизни. Она была единственной, кого Даше не хотелось послать ко всем чертям, и с ней единственной хотелось поговорить по душам. Но Даша не делала и этого.

Врачи посоветовали поменьше бывать на сквозняке, но Дашины родители, как всегда, восприняли всё слишком буквально: дома не открывалось ни одно окно, двери балкона запирались на ключ, а пульт от кондиционера был выброшен в мусорное ведро. Более того, дабы не повредить здоровью, Даша была вынуждена передвигаться по дому в махровом халате и с пледом на ногах. Почему-то именно это казалось Дашиным родителям самой лучшей профилактикой от всех болезней.

Но как бы сильно Сергей Петрович и Маргарита Максимовна не опекали дочь, они не могли оставаться с ней всегда рядом. Сегодня чете Голубевых пришлось уехать по делам, домработница взяла выходной, Фёдор, охранник, сидел на улице в беседке, пил чай со льдом и, кажется, уже замариновался в табачном дыме. А сиделка позвонила лично Даше, сказала, что ей не с кем оставить ребёнка и она задержится на час или полтора, и слёзно умоляла девушку не выдавать её. Бога ради, Даша была и не против провести в одиночестве полтора часа, потому что у сиделки была привычка обращаться к Даше в уменьшительно-ласкательной форме, а ещё от неё пахло дешёвыми приторными духами, и Дашу от этого подташнивало.

Халат Даша сбросила на пол, а потом, подумав, свернула в узел и выбросила в окно на крышу гаража. Плевать, что скажут родители, терять ей уже нечего. У неё отняли всё, даже возможность выходить во двор. Её единственной прогулкой теперь была дорога от крыльца до автомобиля, а потом от авто в клинику или в реабилитационный центр. Это выводило из себя. Поэтому Даша открыла настежь окна и думала, как бы сломать стеклопакет, чтобы родители не смогли снова её замуровать.

Порыв горячего воздуха ворвался в комнату, убрав с лица лохматые волосы, обдувая открытые руки и теребя пустые штанины, свисающие с инвалидной коляски. Как же Даша скучала по улице! Но единственная улица, которая теперь у неё была, это та, что виднелась из окна спальни.

Даша вдруг вспомнила, как пару лет назад в мае вместо школы пошла с Генкой на озеро. Как они ныряли в воду с головой, а потом у обоих завелись вши. Мать орала, как ненормальная. «Это лицей! Лицей! Откуда ты могла их подцепить?! Я этого так не оставлю, они у меня получат!» – конечно же Даша не сказала, что во всем виновата городская вода. Целый день ушёл на обработку. А Генка следующим утром пришёл в школу с гладкой, словно лампочка, головой и улыбался, как придурок…

На глаза Даши навернулись слёзы. Генка, Генка… если бы он послушал её и сбавил скорость, то, возможно, они успели бы увернуться от «Газели», вылетевшей на встречную полосу. А теперь Генка мёртв. Погиб на месте. В последний момент он успел вывернуть руль, и удар большей частью пришёлся на его сторону. Он спас её, Дашу, ценой своей жизни, а она даже не может прийти к нему на могилу – не на чем прийти.

Вытерев влажное лицо, Даша опустила взгляд на остатки ног. Правое бедро и половина левого – вот и всё. Правую ногу оторвало сразу, а левую буквально перемолол смятый капот. Даша не винила врачей за ампутацию: машина разбилась на пустой трассе и улетела в кювет, Генка и водитель «Газели» были мертвы, сама Даша потеряла сознание. Об аварии узнали очень поздно; когда спасатели прибыли на место и сумели, наконец, вытащить их с Генкой из развороченной «пятнашки», Дашины голени уже посинели…

Девушка скорбно отвела глаза. Ног больше не было, но сама она жива. Непонятно, каким чудом она не умерла от потери крови, но, всё же, она здесь. И ей предстоит очень долгая реабилитация, изготовление протезов. И родители, конечно же, потратят любые деньги, и протезы, возможно, даже будут так же хороши, как и родные ноги. И она, Даша, со временем обязательно поступит в институт. В медицинский, в память о Генке. Будет усердно трудиться, и обязательно будет ходить, не хромая. Она, возможно, даже когда-нибудь снова наденет юбку. Когда смирится полностью…

Ах, всё пустое! Генка погиб. А сама Даша инвалид и как никогда зависит от родителей, которые теперь уж точно ни за что её не отпустят. Она до сих пор живёт в своей комнате на втором этаже, как будто нарочно, как будто родители специально оставили её здесь, чтобы она не могла никуда выйти самостоятельно – у Даши не хватало физических сил скатиться в кресле по пандусу. Нет, от слежки и контроля ей не избавиться до конца своих дней. Ну, а что до протезов… Они могут быть сколь угодно хороши и функциональны, но это всё равно будут искусственные ноги. Не будут затекать или чесаться, не будут притоптывать в такт песне или шевелить пальцами. Ветерок больше не будет ласкать кожу. Мёртвые ноги. Мёртвые мечты…

В зале на первом этаже что-то с громким звоном разбилось.

– Да что б тебя, зараза такая… «КРАМИДЕРА!»

Волосы поднялись дыбом на Дашиной голове. Похоже, к ней, обойдя все дурацкие сигнализации, в дом пробрался вор, и, судя по этой «крамидере» не совсем адекватный. Девушка подкатила к двери насколько быстро, насколько только могла, и заперла её изнутри. Поискала взглядом телефон, чтобы вызвать полицию, но не нашла его, возможно, оставила в ванной. Выглянула в окно, хотела позвать Фёдора, но он ушёл из беседки и сейчас мог быть где угодно. Осмотрела комнату: идеальный дизайн и совершенство стиля говорили об одном – спрятаться ей некуда. Может попробовать под кровать? Даша попыталась слезть с инвалидного кресла, но аккуратно сделать это у неё не получилось – девушка запуталась в штанинах и с грохотом упала на пол. Но самое ужасное, что возня внизу резко затихла, и раздался звук шагов по лестнице.