Все дороги ведут в «нигде»

Кирилл хмыкнул, направляясь к стоящему неподалёку летающему автомобилю.

– Если это их достижение, я боюсь представить их провалы.

Где-то в небе над Ксенополией, среди хаоса голографических реклам, будто прозвучал тихий, насмешливое хихикание.

Глава 5

Вечер стелился над домом Кирилла, за окном начинал густеть декабрьский туман. В комнате царило спокойствие, которое нарушало лишь мягкое потрескивание дров в камине. Алина, расслабленно устроившись в кресле, держала бокал красного вина. Её глаза, лениво скользящие по отблескам пламени, излучали уверенность, за которой скрывалось нечто большее. Её поза говорила о готовности к разговору, но в её жестах, в том, как пальцы скользили по ножке бокала, было ощущение скрытой игры.

Кирилл стоял у окна. Его взгляд блуждал по пейзажу за высоким забором: тщательно выровненные кусты, ровные, будто начерченные циркулем, дорожки. Мягкий туман медленно полз над землёй, как будто город сам скрывал свою сущность.

– Ты знаешь, – вдруг произнесла Алина, не отрываясь от созерцания огня, – мне кажется, ты до сих пор не понимаешь, где оказался.

Её голос прозвучал неожиданно, почти резал тишину. Кирилл обернулся. В его взгляде мелькнуло напряжение, будто слова Алины задели что-то неявное.

– Почему ты так думаешь? – спросил он, продолжая стоять, но уже чуть ближе к её креслу.

Алина улыбнулась. Улыбка эта была такой же загадочной, как и её поза.

– Потому что ты ещё не задал самого главного вопроса: кто на самом деле управляет этим городом?

Кирилл нахмурился. Вопрос застал его врасплох.

– Разве это не очевидно? – сказал он, наконец, пожав плечами. – Мэр, губернатор, не знаю… какие тут ещё варианты?

– Формально – да, ты прав, – протянула Алина, откинувшись в кресле и делая глоток вина. – Но всё гораздо сложнее. Главный здесь – Сабантуев. Или, как его называют местные, мэр-оленевод.

Кирилл коротко усмехнулся, но в его взгляде промелькнуло недоумение.

– Оленевод? Ты это серьёзно? Это какое-то прозвище?

– Ни то, ни другое, – ответила она, поставив бокал на стол. – Это образ. Сабантуев – больше, чем человек. Он миф, идеология и орудие власти одновременно. Говорят, он родом из северной тундры, из тех мест, где олени – не просто животные, а часть жизни. И вроде бы в юности он действительно был пастухом. Есть легенда, что однажды он спас целое стадо от гибели в бурю. И с тех пор этот подвиг стал символом его лидерства.

Кирилл выдавил смешок, но было видно, что его это больше тревожило, чем забавляло.

– Это звучит как… как сказка для туристов.

– А ты думал, что Изград – место без сказок? – спросила Алина, её голос был холодным, но с оттенком иронии. – Весь город построен на легендах. Сабантуев – это не просто человек, он – воплощение порядка. Посмотри вокруг: каждый куст, каждый фонарь, даже эти дорожки – результат его власти. Или, если точнее, веры в его власть.

Кирилл задумался, глядя на её лицо. Оно оставалось спокойным, но её слова несли скрытую силу. Он сел напротив неё, склонившись вперёд.

– И как он добился этого?

– Начинал с малого, – ответила Алина, как будто ждала этот вопрос. – Поднимал разрушенные районы, строил дороги, парки. Люди любили его за это. Но потом всё превратилось в тотальный контроль. Теперь здесь не сделаешь шага без того, чтобы не заметить следы его "инициатив". За каждой идеальной клумбой скрывается жесткая рука.

Она замолчала, а Кирилл вдруг почувствовал, как воздух в комнате стал тяжелее.

– Ты сказала о культе? – спросил он тихо. – О каком?

– Культ личности, но оформленный как ритуал, – ответила Алина. – У нас есть танцы оленей, праздники, где все обязаны улыбаться, и штрафы за любую мелочь. Сабантуев здесь не просто человек. Он – бог в этом городе. Ты увидишь. Завтра я покажу тебе музей.

На следующий день они пересекали парк, окружавший здание, и оказались у массивного входа. На фасаде, из чёрного гранита, сияли бронзовые рога, а надпись гласила: «Музей великого Оленевода. Хранитель порядка».

– Добро пожаловать в главный храм нашего города! – провозгласила Алина с полной уверенностью в голосе.

– Это музей или цирк? – пробормотал Кирилл, разглядывая статую Сабантуева, который величественно восседал на вздыбившемся олене.

– Музей, конечно, – ответила Алина, даже не заметив его иронии. – Здесь хранится память о великих свершениях нашего мэра.

Внутри их встретил атриум с высоченным потолком. Пол был выложен мозаикой в виде карты Изграда, где все «достижения» Сабантуева подсвечивались золотыми лампочками. На стенах висели огромные экраны, где непрерывно шло видео: мэр открывает парки, мэр подписывает указы, мэр сажает деревья под аплодисменты толпы.

– Вот он, наш герой, – торжественно сказала Алина, указывая на центральную статую: Сабантуев верхом на олене, в позе полубога. На постаменте было написано: «Возвращение порядка миру хаоса».

– И это только фойе? – удивился Кирилл.

– О да, дальше только интереснее, – с энтузиазмом подтвердила Алина.

Первый зал назывался «Зал восхождения». Он был оформлен в виде диорамы. Здесь Сабантуев изображался простым оленеводом, который спас стадо оленей от снежной бури, что, как утверждала надпись, сделало его «избранным». В витринах лежали «личные вещи» мэра: меховая шапка, деревянные нарты, чашка с оленем.

– Вот это я понимаю, скромное начало, – заметил Кирилл, пряча усмешку.

– Именно с этого началась его дорога к величию, – серьёзно ответила Алина. – А теперь взгляни на «Храм порядка».

Главный зал музея поражал своим размахом. По периметру располагались гигантские портреты Сабантуева: то он в строгом костюме подписывает документы, то с лопатой открывает парк, то принимает подношения от благодарных граждан. В центре стоял трон из оленьих рогов, обитый красным бархатом.

– Символ власти и… величия, – уверенно добавила Алина.

– Величия, конечно, – сдержанно ответил Кирилл.

Следующим был «Зал ритуалов». Этот зал выглядел почти мистически: узоры на полу, видеоинсталляции с танцами в оленьих масках и подношениями «великому» мэру. В центре – экран, где голограмма Сабантуева «объясняла» посетителям важность порядка.

Одной из главных достопримечательностей зала была огромная инсталляция, расположенная у дальней стены. Это была сложная голографическая проекция, на которой Сабантуев стоял на коленях перед гигантской статуей идола Ксенополии – Кирилла Говорова. Вокруг него медленно кружились фигуры, похожие на жрецов в традиционных одеждах, их движения напоминали древний обряд. Сам Сабантуев, выполненный в реалистичных деталях, преклонялся перед статуей, сложив руки в молитвенном жесте, а его лицо выражало смесь благоговения и преданности.