Все дороги ведут в Рим

– Еще нет.

Постум опустился на ближайший обломок камня. Норма села рядом. Рассказывать не хотелось. Как говорить о поражении? Он проиграл, но проиграли и те, с кем он боролся. Однако пришлось рассказать.

– Вся беда в том, что Бенит и Макрин думают лишь о себе и своей карьере, а не о миллионах других. – Норма тяжело вздохнула. – Эти жизни должны висеть на них неподъемных грузом. А правители отмахиваются от них, как от надоедливых мух. Этого я никогда не пойму. Твой легат тоже думал лишь о своей карьере.

– Знаешь, почему я здесь? Мне показалось, что сюда будет сложнее подослать убийц. Так что я попытаюсь здесь выждать и выжить. Для меня выжить – значит победить. Сначала надеялся переждать на своем линкоре. Но потом подумал, что лучше обосноваться на суше. Спору нет, Бенит может высадить десант и приказать меня захватить. Но вряд ли отважится. Кстати, как поживает наша замечательная Марго?

– Так это ты прислал ее? – изумилась Норма. – Она мне ничего не сказала.

– Она скрытная. Ты еще многое узнаешь о нашей красавице! – Постум подмигнул Маргарите.

Та опять покраснела. И даже сделала в ответ какой-то жест.

– Хорошая девочка. Работает у меня секретарем. Но тебя она почему-то ненавидит. А я пытаюсь доказать ей, что ты не так плох, как кажешься.

– Ты ничего не понимаешь, Норма, – засмеялся Постум. – Это – не ненависть. Это такая любовь.

– Ты врешь! Я тебя ненавижу! – выкрикнула Маргарита, прекрасно слышавшая весь разговор.

Норма повернулась к ней.

– Он не так безнадежен. Он шлет мне письма и изображает, что его интересует мое мнение. Разумеется, это только игра. Но ему двадцать лет. То есть он еще ребенок по сути. И, возможно, играя, он чему-то научится и…

Норма замолчала. Потому что увидела, как из дверного проема, из тьмы лабиринта на свет площадки вышел, хромая, немолодой человек. Он шел очень медленно, седые волосы трепал ветер. Странно было его видеть здесь, среди развалин Кносского дворца, где когда-то, рыча от ярости и боли, метался минотавр. И все же сомнений не было: это бывший Цезарь. Норма узнала его с первого взгляда, даже спустя много-много дней.

– Элий! – только и выдохнула она. – Наконец-то. Я была уверена, что ты когда-нибудь приедешь сюда.

– Да? Была уверена? А я не хотел ехать. Постум привез меня силой.

– Не хотел ехать? Но почему?

– Боялся, что Минотавр сожрет меня.

– Ты все шутишь.

– С некоторых пор старая привычка вернулась. – Элий улыбнулся. И вдруг сделалось совершенно невероятным его сходство с Постумом. Норма невольно перевела взгляд с лица Элия на лицо молодого императора. И тут же почему-то всякий намек на сходство пропал. Постум был другим. Совершенно. Норме показалось, что все эти месяцы она воспитывала не Постума, а Элия. Будто ему писала письма. Да, именно Элию, сбившемуся с дороги и потерявшему себя, а не Постуму. Молодого Августа она совершенно не знала и не понимала.

– Элий, – прошептала Маргарита, не веря, что Философ и Элий в самом деле одно и то же лицо.

– Значит, ты вновь сделался острословом. С каких пор? – поинтересовалась Норма.

– С тех пор, как кончилось мое изгнание и я, наконец, вернулся к сыну.

– В Рим? – уточнила Норма.

– К сыну. Я стараюсь отныне не мыслить глобальными категориями.

– Зря! – выкрикнула Норма по-девчоночьи задорно. В этот момент она и Маргарита показались Элию одного возраста. Сестрами, что ли. Он рядом с ними был стариком.

– Ладно, ладно, не принимай так близко к сердцу. Разумеется, я думаю о Риме. Как же иначе? Кстати, мы приехали сюда укрыться от длинных лап Бенита.

– Укрыться? – изумилась Норма Галликан.

– Ну да. Постум открыто выступил против диктатора. Теперь его постараются убрать.

Норма нахмурилась.

– Мне не нравится то, что ты говоришься. Сейчас не время укрываться, а время действовать.

– Мне надо дождаться своего двадцатилетия, – напомнил Постум.

– Тебя убьют раньше, – заявила Норма уверенно.

– Даже здесь?

Норма кивнула.

Постум усомнился:

– Думаю, здесь на острове редко кто бывает.

– А вот и ошибаешься. Постоянно появляются какие-то молодые люди, подолгу ведут со мной беседы: мол, они запутались в жизни и просят совета. Такие интеллектуалы – просто с ума сойти. А потом уходят и никогда более не появляются. Но непременно оставят какой-нибудь подарок.

– Какой?

– Ну, всего и не упомню. К примеру, эпоксидным клеем замок на двери замажут в моем домике. Или «жуков» по всем комнатам распихают. Я их, конечно, нахожу. Но всякий раз приходится полдня тратить.

– Так что ты советуешь? Я пытался предостеречь Цезона Галла, но не мог ему приказать. Ясно, что в ближайшее время Макрин и Цезон Галл будут разбиты. И следом наступит хаос.

– Да, хаос… – Норма задумалась. – Так сразу и не придумаешь, что делать.

– Может, Маргарита подскажет? – Постум хитро глянул на девушку.

– Ничего я не буду подсказывать, даже если бы и знала, – заявила Маргарита, но голос ее звучал не очень уверенно.

– Я могу подсказать, – сказал Элий. – С дороги неплохо перекусить. Думаю, старине Гету понравится моя идея.

IV

Наконец Хлоя добралась до дворца. Одна. Как раз к тому моменту, когда с импровизированного стола среди развалин исчез последний кусочек хлеба. Разумеется, он исчез в пасти змея.

– Почему до сих пор нет Туллии? – подивился Постум.

– Она заявила, что пешком не пойдет, – сообщила Хлоя.

– Так пусть ее привезут на авто. Гепом, сгоняй за ней, живо. Мне не хватает ее сквернословия.

Гений помойки вернулся через два часа: он облазал все окрестности, побывал во всех домишках вокруг того места, где они оставили Туллию, но эбеновая красотка как сквозь землю провалилась.

– Куда ж она делась? Не минотавр же ее сожрал? – спросил Постум, пытаясь под шутливым тоном скрыть тревогу.

Но происшествие это не удивило Квинта.

– Она не придет, – шепнул он Августу. – Поняла, что будет раскрыта.

– В каком смысле?

– Она – тайный агент «Целия». Я узнал в лагере Цезона Галла фрументария, с которым она общалась.

Постум нахмурился. Если Туллия – фрументарий «Целия» то… Дальше мысль продолжать не хотелось, но надо. Да, надо. Если Туллия агент, то все ее нежные чувства – одна имитация. В это Постуму не хотелось верить. Неужели в его жизни не будет ничего настоящего? Совершенно ничего? А впрочем, какое ему дело, любила его Туллия или нет? Она была искушенной любовницей, всегда остроумна и весела. И то, что она работала на «Целий», не наносило императору особого вреда: «Целий» пока делал ставку на Августа. Видимо, там тоже имели некоторое понятие о времени.