Всё или ничего...

— Поговорите потом, — сказал Худяков, начиная заново объяснять сценарий.

Через десять минут нас отправили к постели. Я долго не решалась освободиться от простыни, а потом Кастовой это надоело и она лично забрала у меня единственное, что спасало меня.

— Мотор! Начали!

Заиграла моя песня и мне пришлось залезть в постель, к парню. По сценарию было так, что эта часть в постели — воспоминания героини клипа, а настоящее действие происходит на крыше.

Время текло медленно. Мы переснимали кадры раз за разом, потому что я не могла собраться и забыть о том, что я нахожусь в одном нижнем белье перед множеством народа, которая наблюдает за нами. Ещё и Павел требовал больше эмоций.

Когда спустя два часа неудачных попыток объявили перерыв, я зарылась в одеяло с головой и не желала ни с кем разговаривать. Ко мне подходила Ксюша, но не добившись ответа, она сказала, что Абрамов убьёт нас, если клип не будет готов в течении трёх дней.

Потом вокруг постели ходили помощники режиссёра, заново устанавливая и поправляя какие-то предметы. Я по-прежнему не вылезала из своего «убежища», пытаясь настроить себя на рабочий лад.

— Эй, медвежонок в берлоге, ты там жива ещё?

Весёлый голос раздался рядом с постелью, а потом кровать прогнулась и Тарасов стянул одеяло с моей головы. Дальше убрать его у рэпера не получилось, потому что я мёртвой хваткой вцепилась в одеяло, не желая отпускать.

— Ну, и чего ты тут хандришь? — улыбался парень, глядя на меня.

— Это мой первый клип, — сказала я, — А меня заставляют чуть ли не заниматься любовью с парнем, которого я впервые вижу в живую!

Тарасов рассмеялся, а я надулась, не понимая, чего смешного. По-крайней мере, мне точно не смешно.

— Проблема в том, что ты не знаешь меня? Или в том, что это твой первый клип?

— В том, что я тебя не знаю, — ответила я, — С предыдущим сценарием я бы справилась… А тут совсем другое.

— Ладно, давай знакомиться? — Саша протянул мне руку, — Меня Сашей зовут.

Я засмеялась, и протянула свою руку.

— Адель.

Далее во время перерыва я потихоньку расслабилась и уже не чувствовала напряжение, находясь рядом с Тарасовым. Через пятнадцать минут мы уже выяснили, что учились в одной школе и вспоминали преподавателей. Вообще очень неожиданно то, что я никогда не обращала внимания на то, что мы из одной школы.

Когда закончился перерыв и начались съёмки, я была в хорошем настроении. Рабочий процесс шёл на «отлично», хоть и приходилось переснимать дубли.

Но в двенадцать часов ночи, когда я уже была чуть ли не убаюкана разговорами Павла во время очередного перерыва, я услышала то, что меня разбудило и заставило подскочит на постели.

— В прошлом сценарии был прописан поцелуй, — сказал Худяков, — И этот поцелуй был завершением клипа. Тут другое дело и думаю, поцелуй можно вставить в середину клипа.

— Ч-что? Какой поцелуй? — я натянула на себя одеяло, потому что уже холодало, — Слушайте, я сюда не в порно-фильме сниматься приехала!

— Адель, я выполняю желание вашего начальства, — ответил режиссёр, — Они попросили, чтобы хоть где-то мелькнул поцелуй. В дальнейших клипах весь сценарий будет лежать на мне, и только тогда я смогу убрать некоторые моменты.

И все предыдущие мои недовольства клипом мигом пропали. Я поняла, что именно этот поцелуй будет самым ужасным в клипе.

Меня снова захватила паника и волнение, поэтому дубль с поцелуем снимался уже в течении часа. Но Павел не был доволен тем, что получалось и мы начинали снова.

— Может реально убрать этот поцелуй? — спросил Саша, когда я вместо того, чтобы поцеловать парня, по инерции опять ударила его, — Я скоро весь в синяках буду.

Худяков как-то странно посмотрел на нас, а потом согласился убрать сцену поцелуя.

Моей радости не было предела.

Я думала, что закончив эту часть, меня отпустят домой, но это было не так. Накинув на нижнее бельё чёрный плащ, вся съёмочная площадка поднялась на крышу, чтобы отснять оставшиеся кадры.

Дождик почти прекратился, лишь мелко морося, а небольшой ветер всё равно остался. Ксюша принесла мне горячий чай, чтобы я хоть немного согрелась, и накинула на меня плед. Павел объяснил нам с Тарасовым то, что предстоит сделать в этой части и снова прозвенело уже надоевшее мне «Мотор! Начали!»

Тут моя задача была проста: обвинять парня, кричать, бить его и не давать обнять себя.

С этой задачей я отлично справлялась, но смущало лишь то, что кричать и ругаться приходилось по настоящему. Не знаю, что думали те, кто слышал эти крики, потому что на часах было начало третьего ночи. Хотя вряд ли кто-то ещё, кроме нас, был на улице сейчас.

— Адель, послушай!

— Отпусти меня! — я вырвала свою ладонь из рук Саши и ударила его по щеке.

— Стоп! — Худяков остановился съёмку, — В этом моменте больше злости, Адель. Я не вижу твоей ненависти!

— А чего мне его ненавидеть? — буркнула я, становясь на исходную позицию.

И опять прозвучала команда к началу съёмок. Т-Kallah схватил меня за руку.

— Адель, послушай!

Мы говорили на повышенных тонах, чтобы передать лучше эмоции ссоры.

— Опусти меня! — крикнула я, вырывая свою руку, — Ненавижу тебя! Не прикасайся ко мне!

Пощёчина. Остановки съёмок не было и мы с Сашей продолжили делать то, что следовало далее по сценарию.

Я подбежала к краю крыши, а Тарасов попытался меня ухватить меня за локоть. Клип смонтируют так, что в этом месте будет моё падение вниз, а следом за мной упадёт Саша. Потом мы как бы замираем в воздухе, время останавливается на пару секунд, и нас резко выбрасывает обратно на крышу.

А сейчас я стою в объятиях Тарасова, который обнял меня, чтобы я, не дай бог, реально не свалилась на землю. Отойдя от края, мы заняли следующую позицию, которая была крайней в этом клипе.

Как будто мёртвая я (тьфу-тьфу, не дай бог!) лежу на бетонном полу крыши, а Саша держит меня в объятиях. В конце клипа я резко раскрываю глаза, встречаясь взглядом с Сашей и на этом клип заканчивается.

Полтора часа с перерывами мы снимали эту крайнюю сцену. В этот раз Худяков не останавливает съёмку и я понимаю, что это последний кадр, который мы довели уже до идеала, требуемого режиссёром.

Но тут, когда я открыла глаза, Саша внезапно наклоняется ко мне целует. Я, естественно, в шоке и не могу ничего сделать.

— Стоп! Снято!

Пока раздавались аплодисменты, я молча смотрела на Тарасова, который вытирал губы от красной помады, которой были накрашены мои губы.

— Извини, не моя идея, — улыбнулся парень, — Пашка потребовал внезапного поцелуя в конце.

— Я… Вы… Совсем обалдели?

— Медвежонок, не сердись, — засмеялся Тарасов, взлохмачивая мои волосы.