Все изменяет тебе

Какое — то время Кэтрин ничего не отвечала. Я слышал, как она тихо, нервно постукивала пальцами по косяку двери, на который опиралась.

— Что ты думаешь об этом? — спросил я Эдди.

— Я думаю, что это мысль большой душевной красоты. Она чуть не довела меня до слез, как слова Пенбори о нежности растрогали тебя. Нам еще долго ждать победы, говаривал обычно Коннор, когда кто — нибудь из нас пытался идти напролом и очертя голову рубить направо и налево. Мы еще пока только сгребаем в одну кучу то, чему нас научила жизнь и что в один прекрасный день сделает нас мудрее. Пока что клинок и рукоять нашего меча еще не соединились. Этот самый Коннор и раненого льва мог бы научить оставаться спокойным даже в безнадежном положении. Наш край невелик, и Плиммон не уймется, пока Джон Саймон будет оставаться где- нибудь поблизости. Пусть другие встанут на место Джона и, разнообразия ради, примут на себя хоть часть ударов. Я вовсе не думаю, что такие вопросы каждый мо? жет решать на свой собственный страх и риск, но все же обмозгуйте как следует эту мысль об Америке, Кэтрин.

— Окончательное решение принадлежит одному Джону Саймону. Он — то уж будет знать. Я. всегда дорожила его мнением.

— Так, значит, спокойной мочи.

— Спокойной ночи вам обоим.

Мы с Эдди Парром придвинули наши табуреты к камину и устроились поуютнее, вбирая в себя его тепло.

В ночь с четверга на пятницу я встретился с Эдди Парром под семью купы дубов, на развилке дорог, в грех милях от Мунли. К моменту моего выхода из Мунли башенные часы в центре поселка пробили девять, а еще через полчаса я услышал, как Эдди подал из — за кустов условный сигнал — два низких свистка.

— Я думал, что мне придется ждать гораздо дольше, — сказал Эдди.

— Мне надоело попусту шататься, и я собирался было заглянуть в «Листья после дождя» — выпить там пива и поболтать с Эйбелем о великих мучениках прошлого. Но двое парней, похожих на ворон, тех самых парней, которые помогли заарканить Джона Саймона и меня, оказались в таверне и так смотрели на Эйбеля, буДто он вот — вот взорвется прямо под их носом. Так что, бросив беглый взгляд через окно, я пошел назад в Мунли, чтобы убить время до встречи с вами. Солдат я нигде не видел.

— В Мунли не осталось ни одного солдата. Выступили сегодня в полдень, все вместе. Ну и напуганы они, арфист. По — видимому, они опасаются, как бы Лонгридж не стянул своих отрядов к какому — нибудь удобному и узкому месту, где их легко будет голыми руками перебить. Надо надеяться, что их тревога перекинулась и на Тодбори и что войска оставили этот поселок. До меня дошли слухи, будто Джереми не сможет собрать для атаки на замок такой силы, как он предполагал. А еще я слышал сегодня утром, будто иомены вместе с регулярными войсками выставили вооруженные дозоры к северу от Тодбори, где должны пройти наши ребята, — те, что готовят нападение на замок.

Эдди оглянулся назад.

— Они считают, что Мунли в безопасности.

Мы взбирались по левому скату холма, с вершины которого можно было обозреть Тодбори. На гребне мы встретили второго нашего спутника, который сообщил нам, что остальные члены нашей группы присоединятся к нам на разных участках дороги между тем местом, где мы находились, и поселком. Он доложил также, что, дожидаясь нас, он слышал ружейные залпы, доносившиеся издалека.

— Не лучше ли нам двигаться вперед поодиночке? — предложил я.

— Не думаю. Нас каждую минуту могут задержать и обыскать. Поодиночке с каждым из нас легко расправиться. Сообща же мы можем оказать кое — какое сопротивление.

— Какое у вас оружие?

— Пистолеты, кинжалы. А у вас?

— Ничего.

— Для арфиста, если он пожелает, имеется лиш. ний пистолет.

— Я не умею с ним обращаться. Вам, ребята, будет безопаснее со мной, если я останусь безоружным.

Через каких — нибудь полчаса мы входили в Тодбори. У самой окраины поселка к нам присоединился Льюис Эндрюс — последний, шестой член нашей экспедиции. Льюис выглядел мрачно.

— С час тому назад я получил некоторые сведения. Между Тодбори и поселком Мортли происходили ожесточенные стычки. Наши люди, шедшие в направлении Тодбори, основательно потрепаны иоменами. Часть из них прорвалась. Достаточно ли их для нападения на замок — не знаю.

— Посмотрим, — сказал Эдди. — Мы будем продолжать свое, в надежде, что и они окажутся на месте.

Несмотря на позднее время, жители поселка небольшими группками стояли на углах или прохаживались по улицам, возбужденно разговаривая и обмениваясь друг с другом новостями и впечатлениями. Я спросил старушку в черной шали на голове, чем объясняется вся эта сутолока. Голосом, который не мог бы звучать глуше, даже если бы рот ее был заткнут шалью, она сказала, что во всех уголках края литейщики и шахтеры взялись за оружие.

— Натворят они дел, да ни гроша на этом не заработают, — произнесла она с отвращением и приблизила свою укутанную шалью голову прямо к моему лицу. От нее несло дряхлостью и луком.

— А солдаты, расположенные в замке, уже ушли сражаться с повстанцами? — спросил Эдди.

— Нет еще. До сих пор мы еще не видели, чтобы они выходили. Но идут слухи, что до наступления утра они будут в пути.

Какой — то человек выбежал из — за угла.

— Вот они идут! — прокричал он.

Он так и остался стоять на углу, повернувшись спиной к нам и выбросив вперед руки. Мы поспешили туда, где этот человек остановился. Замок отчетливым силуэтом высился перед нами на холме. Главные ворота были широко распахнуты. Из них легким галопом выехал небольшой отряд кавалерии, за которым последовала колонна пехотинцев, человек в двадцать.

— По — видимому, это весь гарнизон, — сказал я.

— Вряд ли это так. Возможно, что подкрепление поступило как раз сегодня.

Мы подождали, пока конники не исчезли из виду по дороге, ведущей на запад, то есть мунлийской. Нам было слышно, как запахнулись замковые ворота. Старушка в черной шали опять оказалась возле нас. При виде солдат глаза ее запылали, дыхание сперлось.

— Отличные ребята! — воскликнула она, ткнув меня локтем в бок. — Замечательные ребята! Не хочешь ли закусить, милый? — И старушка предложила мне свиную ножку, которую она извлекла из мешка, спрятанного где — то в складках ее одежды. Я поблагодарил ее и, чувствуя потребность пожевать что — нибудь, ухватился за ножку. Тут же я почувствовал, как часть моих треволнений переходит в холодный жирный кус, зажатый в пригоршню. Публика стала расходиться. Старушка плотно закуталась в свою шаль и так весело закудахтала, уходя, как будто весь поселок превратился в основательный источник веселеньких анекдотов.

— Они — то уж покончат с этими бунтовщиками! — произнесла она. — Наверняка покончат с ними.

— Какая темнота, отсталость, — сказал Эдди. — Говорят, что Тодбори существует несколько веков, а впечатление такое, будто его основатели еще и по сей день бродят где — то здесь. Как же будет дальше, арфист?

— Видишь главные ворота?

— Они прямо против нас.

— Видишь это пятно густого плюща значительно левее?

— Вижу.

— Калитка должна быть где — то там. Вот что я предлагаю. Нам следует остерегаться вон того холма, видишь, прямо против замка. Там всегда могут оказаться какие- нибудь наблюдатели: местные жители, полицейские или солдаты. На гладком газоне и в такую ночь, когда звезды так ясны, они даже муху могут разглядеть оттуда. Поэтому давайте обойдем вокруг замка, а потом под тенью замковой стены вернемся к тому месту, которое нам требуется. Я, кажется, вспоминаю, что слева, метрах в двухстах отсюда, я как — то видел заполненный водой ров и ведущую от него тропинку. Там — то мы и можем перейти вброд.

— А как насчет отряда Лонгриджа? Ждать нам его?

— Отряд может прийти и не прийти. Мы зашли уже слишком далеко, чтобы поворачивать назад.

Мы прошли по узким улицам древних кварталов Тодбори. Нам все еще попадались маленькие кучки горожан, готовых воспользоваться любым случаем, лишь бы подольше не ложиться спать. В основном это была молодежь, и время от времени до нас доносились гневные голоса стариков, покрикивающих из окон на юных полу- нощников и приказывающих им разойтись, прекратить свои шумные проказы.