Все к лучшему

— Голова раскалывается.

— Так выпей таблетку.

— Я уже принял алеве.

— Погоди, — говорит Норм. — Ты их взял в шкафчике в ванной?

— Ну да. А что?

Норм вздыхает.

— Это моя виагра.

Я сажусь на кровати, вытаращив на него глаза.

— То есть как это?

— Пузырек был почти пуст, и я решил положить туда таблетки.

— Черт возьми, Норм, у меня через час помолвка!

— Тогда лучше выпей аспирин, потому что если у тебя уже болит голова, от виагры станет только хуже.

— Не могу же я на собственном торжестве расхаживать с торчащим членом!

— А ты не думай о сексе. Таблетки действуют, только если ты возбуждаешься.

— Но у тебя от них постоянно стоит.

Норм ухмыляется.

— Я просто старый развратник.

Глава 33

Для помолвки Сикорды выделили и украсили главный зал своего пентхауса. С люстры к углам комнаты спускаются дугой малиновые, золотистые, коричневые и рыжеватые длинные полосы ткани, создавая эффект шатра. У дальней стены за лестницей располагаются резные стойки со всевозможными мясными деликатесами; по периметру комнаты расставлены полукруглые столики с более легкими блюдами вроде пасты и суши. В центре зала между двух кадок с высокими деревьями с разноцветными листьями — круглая стойка, за которой два бармена. Официанты в смокингах готовятся разносить горячие закуски на серебряных подносах. На первой лестничной площадке собрались члены квартета, они уже расставили и настроили инструменты и теперь непринужденно болтают, застегивая галстуки-бабочки и поправляя потертые широкие пояса. Высокие двери по обоим концам передней, ведущие в гостиную и столовую, распахнуты настежь. Как и в случае с дочерью-лесбиянкой, Сикорды скрывают осуждение за преувеличенной показной любезностью. Я окунаюсь в этот хаос, у меня нестерпимо ломит виски.

— Здравствуй, Зак, — говорит Вивиан и целует меня сухими, точно папиросная бумага, губами. — Что скажешь? — Она уже накрашена и причесана, но пока в халате: следит за последними приготовлениями.

— Потрясающе, — отвечаю я.

— Ткань висит криво, но теперь уже ничего не поделаешь. Леса уже разобрали.

— По-моему, здорово, — замечаю я. — Деревья оригинальные.

— Правда? Их доставили из питомника в Вермонте.

— Где Хоуп?

— У себя в комнате. Красится. Попросила, чтобы ты, как придешь, шел к ней.

Хоуп я застаю перед зеркалом за туалетным столиком: она красит губы. Заплетенные во французскую косу волосы открывают изящную шею.

— Привет, — говорит она моему отражению. — Шикарно выглядишь.

— Спасибо, — отвечаю я, глядя на себя в зеркало и поправляя галстук, подхожу к Хоуп, кладу руки ей на плечи и разглядываю наше отражение.

Вот они мы, счастливая пара, вместе навсегда, пока смерть не разлучит нас. Невеста сияет, жених краснеет — то ли от волнения, то ли от случайно принятой виагры, от которой до сих пор покалывает щеки, будто я обгорел на солнце. Каким-то чудом мне удалось завоевать эту красивую, полную жизни девушку, и впереди у нас целая жизнь, в которой будут путешествия, дети и в конце концов собственный дом. Мы устроим комнату для Пита, который станет любимым дядюшкой и, вероятно, станет подолгу гостить у нас, когда Лила постареет. Мы подружимся с соседями, будем активно участвовать в школьной жизни, целиком посвятим себя нашей чудесной растущей семье, и все это время я каждое утро буду просыпаться и видеть прекрасное, точеное лицо Хоуп, а ночью засыпать в ее теплых объятиях. Надо лишь отказаться от иллюзии высшей любви с Тамарой, эфемерной фантазии, возникшей из неуместного влечения и сублимированных страхов.

Хоуп перехватывает мой взгляд в зеркале и вопросительно смотрит на меня.

— Ты готов?

Я киваю и вру:

— Еще бы.

Через час в доме уже царит оживление. Меня представляют все новым и новым гостям, друзьям родителей Хоуп, которые после третьего коктейля сливаются у меня в одну-единственную супружескую чету — седую, загорелую, богатую и моложавую, и я уже не беспокоюсь о том, чтобы произвести на них благоприятное впечатление. Норм и Лила прибывают вместе, что само по себе очень странно. Лила разоделась в пух и прах: на ней длинное черное вечернее платье и драгоценности, которые она взяла напрокат. Норм в темном костюме и галстуке с отливом выглядит неожиданно элегантно. За ними шагает чистенький нарядный Пит в новом черном костюме и галстуке, кудрявые волосы приглажены гелем.

Норм заключает Хоуп в медвежьи объятия и дважды целует в щеку — первый раз, когда притягивает ее к себе, и второй, когда отпускает.

— Наконец-то мы с вами встретились, — он отстраняется и, расплывшись в улыбке, любуется Хоуп, сжав ее руки чуть выше локтей.

— Я так рада, что вы пришли, — чуть взволнованно, но весело отвечает она.

— Дорогая моя, вы потрясающе красивы, — Норм изумленно качает головой, все еще не выпуская Хоуп.

— Спасибо, — смущается она.

— Вы очаровательны. Просто очаровательны, — подмигивает он. — Помните, если не заладится с Заком, я всегда к вашим услугам. — Норм наклоняется, чтобы еще раз поцеловать ее в щеку. — Это я его научил всему, что он знает.

— Я это учту, — смеется Хоуп.

— Ты не говорил, что он такой галантный, — зардевшись, шепчет мне Хоуп, когда Норм отпускает ее, чтобы познакомиться с Джеком и Вивиан.

— Теперь это так называется? Мне показалось, он к тебе приставал.

— Да ладно тебе, — Хоуп легонько толкает меня локтем. — Он по-своему очень мил.

— Мне никогда не понять женщин, — отвечаю я. Хоуп сжимает мою руку.

— У вас прекрасная квартира, — Норм пожимает руку Джеку и, оглядываясь, кивает с видом знатока. — Сколько здесь, тысяч двенадцать квадратных метров?

— Я точно не помню, — отвечает Джек, глядя куда-то поверх плеча Норма.

— Теперь я понимаю, в кого Хоуп такая красавица, — замечает Норм, обеими руками сжимая ладонь Вивиан.

— Спасибо, — любезно благодарит та.

— Это вам спасибо, — игриво продолжает Норм и подносит ее руку к губам.

Вивиан издает нервный смешок и вздыхает с облегчением, когда Норм ее отпускает.

Лила держится куда более скромно и приветствует Сикордов с тщательно отрепетированным холодным изяществом.

— У вас чудесный дом, — произносит она.

Я знакомлю Пита с Сикордами, которые с показным радушием жмут ему руку, но, когда Пит бросается обнимать Хоуп, Джек напрягается, словно раздумывает, не позвать ли охрану. Пит принес с собой блокнот, он спрашивает у Хоуп номер ее телефона и записывает его.

— Увидимся, — говорит он мне и смешивается с толпой гостей.

Мы наблюдаем, как он ходит от женщины к женщине, спрашивая номер телефона и адрес электронной почты.

— Что он делает? — недоумевает Хоуп.

— Все в порядке, — успокаиваю ее я. — Когда много народу, он так общается. Узнает номера телефонов всех присутствующих дам.

— Он им звонит? — спрашивает Вивиан, готовясь к худшему.

— Нет. Пит не может разобрать собственный почерк.

— Ох, слава богу.

Освоившись, Пит обычно просит женщин поцеловать его, но об этом я пока решаю умолчать, чтобы не расстраивать Вивиан.

Разговор прерывает прибытие стайки подружек Хоуп, которые, визжа, набрасываются на нас с поцелуями. В суматохе Лила ускользает, чтобы присмотреть за Питом, а Норм опустошает буфет. Он не накладывает закуски на тарелку, а, к ужасу других гостей, берет их руками прямо с общего блюда и одну за другой засовывает в рот. Хоуп следит за ним, нахмурясь, но, заметив, что я на нее смотрю, пожимает плечами и вымученно улыбается.

— Очень мил, — замечаю я.

— По-своему, — добавляет Хоуп.

— Я бы с удовольствием выпил еще коктейль.

— Нам обоим это не помешает.

Я иду к бару, заглянув по дороге в туалет для гостей, чтобы ополоснуть лицо: оно до сих пор горит. Тут до меня доходит, что я не спросил Норма, можно ли пить алкоголь, приняв виагру. Но теперь уже, пожалуй, поздно. Облокотившись на стойку бара, я заказываю абрикосовый сауэр для Хоуп, а себе ром с колой. Барменша, девушка лет двадцати пяти с умными глазами и бриллиантовой сережкой-гвоздиком в носу, с улыбкой протягивает мне бокалы: