Все как в кино

– Та-а-ак, – протянул босс. – Жмурик, значит, уже есть? А я вот что… пробил данные той девчонки.

– Да ну?

– Судя по всему, это именно она.

– Зовут Наталья? – быстро спросила я.

– Да… а откуда ты знаешь?

– Я тут тоже кое-что нарыла… но вы продолжайте, босс. Продолжайте.

– Наталья Михайловна Николаева, – проговорил он тоном, каким обычно зачитывают текст. – Семьдесят шестого года рождения, русская, уроженка города Саратова. Папа – Михаил Петрович, мама – Нина Григорьевна. Покинула свою малую родину три года назад, и с тех пор – с концами. Я уже связался с саратовским УФСБ и милицией, накопал про эту Николаеву кое-какие подробности. Оказывается, девочка три раза задерживалась за занятие проституцией. Есть у них там такая знаменитая улица Большая Казачья, так эта Николаева Наталья по ней фланировала. Боевая юность, надо сказать.

– Хотя с первого взгляда по ней не скажешь, – отметила я, – симпатичная, тихонькая девушка. Яркая, конечно, но это же не повод…

– Не повод, не повод, – перебил меня Родион. – Я уже заказал тебе билет на авиарейс в Саратов. Нужно встретиться с семьей этой Наташи. Думаю, будет нелишним.

– Понятно, – сказала я. – Сейчас приеду. Только вызову ментов.

Позвонив куда следует, я решила до приезда компетентных органов осмотреть квартиру. Все-таки в этом деле у меня есть свои интересы. Мише Розенталю я велела не сходить с порога, чтобы не следить и не оставлять «пальчики», а сама прошла внутрь.

Надо сказать, покойный оператор, несмотря на свою отнюдь не самую денежную (по крайней мере, в представлении большинства сограждан) профессию, жил в пошлой роскоши. Квартира была обставлена дорогой мебелью и увешана картинами, которые, бесспорно, не были подлинниками, но тем не менее являлись весьма дорогостоящими копиями.

У самого окна стоял внушительный письменный стол. Пороховщиков, будучи домоседом, любил просиживать свою жизнь в комфорте и питал слабость к хорошей мебели.

Я наскоро осмотрела обе комнаты пороховщиковской квартиры и, не найдя ничего примечательного, сделала один-единственный и далекоидущий вывод: если тут что и есть заслуживающее самого пристального внимания, так это наверняка хранится в столе.

А он заперт.

За время работы в конторе Родиона я приобрела квалификацию весьма приличного взломщика, тем более что в моей сумочке всегда была внушительная подборочка отмычек, которыми приходилось пользоваться весьма часто. Думаю, что этот стол мне удастся открыть без особых хлопот.

В дверь заглянул несносный Розенталь и, увидев мои противозаконные манипуляции, проговорил:

– А-а… я смотрю, малина тут процветает. Не успел Ваня отойти в мир иной, как его стол уже взламывают. Неужели ты сможешь вскрыть эту крепость?

– Уже, – ответила я и потянула на себя ящик.

В столе я обнаружила огромное количество кассет, профессиональных и обычных, в красочных разноцветных обложках, испещренных изображениями совокупляющихся во всех позициях особей обоих полов и любопытными надписями: «Женька Онегин», «Вишневый зад», «Мастер – Маргариту», «Башня тамплиеров» и даже почему-то «Весна священная». Не говоря уж о всяких «Херминаторах» – порноримейках известных голливудских фильмов, перенесенных на русскую почву.

Я взяла в руки одну из кассет (как раз возмутительную интерпретацию чеховского шедевра, про «вишневый зад») и внимательно рассмотрела ее. Насколько я могла понять, такие кассеты в продаже не появлялись. По всей видимости, это был экспортный вариант, потому что все, за исключением названия, на обложке было написано на английском языке. Там, где обычно стоит лейбл и трэйдмарк производителя, стояла только жирная буква J, а под ней маленькие буквы – РМ. Рядом красовалась загогулина в виде трезубца, и по ней нарочито криво написано: «Exclusive».

– Понятно, – произнесла я. – Вот и продукция, которую производит контора Вани Пороховщикова. Но толку от обнаружения этой продукции, прямо скажем, немного: ни телефонов, ни факсов, ни электронных адресов… Тебе когда-нибудь доводилось видеть такие кассеты? – спросила я и бросила Розенталю одну из них.

Миша рассмотрел ее, а потом вздрогнул и произнес:

«Джей»? «Джеями» даже у меня в магазине не торговали. Бывали поштучно из-под полы. Но дорого это стоит. И опасно. Товар в основном на экспорт, я слышал. Все эти зажравшиеся америкашки и прочие уроды бешеные бабки за «джей» платят.

– Какой «джей»?

– А вот, видишь букву – J? Вот по ней кассеты и именуют «джеями».

– А что такое вот здесь – РМ?

– Не знаю, – сказал Миша. – Какая-нибудь русская аббревиатура – Русская Мафия или Российская Мерзость Home Video, например. Или английское: PostMortal.

«Постмортал»? – проговорила я, чувствуя холодок в спине. – «Посмертный»? Что-то ты, Миша…

– Что-то ты, Маша, – подлаживаясь мне в тон, перебил он, – что-то ты, Маша, мнительная какая-то. Для Пороховщикова эта кассета уж точно – «постмортал».

– Раритетные кассетки, говоришь? – произнесла я. – Ну ладно… возьму я себе одну.

В этот момент в дверь прозвучал длинный звонок: явилась вызванная четверть часа назад милиция.

* * *

Приехавшие ребята из уголовного розыска со свойственной им предупредительностью и деликатностью водворили меня в отделение, где после тягомотной процедуры составления протокола, где я, слава богу, фигурировала в качестве свидетеля, меня промариновали еще три часа.

Возможно, время это было бы существенно меньшим, если бы не Миша Розенталь: по всей видимости, хлопец патологически не переносил стражей правопорядка и потому всячески портил им настроение. Портил неуместными выходками типа распевания песни Высоцкого «Милицейский протокол»:

«Теперь дозвольте пару слов без протокола… чему нас учит… тэ-эк сказать, семья и школа? Шта-а-а жизнь сама таких накажет строго…»

Он угомонился только после того, как местный плотный хлопец пообещал Мише повесить на него пару «мокрых» дел, которые зависли «глухарями» на отделе.

В офис (он же место моего непосредственного проживания) я вернулась часа в три ночи. Причем не одна, а с Розенталем. Последний отчаянно требовал поместить его на ночлег, благо до его собственного дома дойти не было никакой возможности. А везти Розенталя через пол-Москвы или тем более выкидывать на углу – на это я не была способна.

Откровенно говоря, этот человек мне понравился. Не то чтобы уж очень, но так – в меру. Трагический повод, приведший к нашему знакомству, ничуть не смущал Мишу, когда он в полном соответствии с каноническим фильмом потребовал «продолжения банкета», мотивируя это тем, что «он еще будет очень полезен» и без него расследование «зайдет в тупик, как теория марксизма-ленинизма».

Мудреные сравнения удачно похмелившегося Миши Розенталя в иное время позабавили бы меня. Но сейчас я дьявольски устала и вела машину на автопилоте. Бойкие тирады Миши долетали до меня вялым бормотанием, и мне все время хотелось рявкнуть на него, чтобы он замолчал, но каждый раз не находила в себе сил заткнуть болтливого пьянчужку.