Всё летит в бездну
Шрифт:
— Мы, норятели, сможем ещё и не такое! — гордо выпячивает грудь подземный король.
— Приступайте. Нужно быстро, — кивает ему Нела.
Тут я вижу, что в левой руке у неё почему-то зажаты башмаки Андраника. Их легко узнать по вычурным пряжкам (золотым, неведомо по какой причине украшенным козьими мордами).
— Диппи, Типпи, скликайте народ! — машет лапами Скарри, и эта почти неразлучная парочка мгновенно исчезает.
На троне белеет забытая записка. Я беру её и читаю: «...Ищу отговорки, чтобы не идти с ним прямо сейчас. Пришлось использовать пропажу А. и обставить дело
М-да, Андранику лучше не знать, что его папочку и мамочку никто не успокоил.
— Сильвер, Гилберт, — обращается к нам Нела, — вероятно, вам придётся помочь норятелям с той частью хода, которая должна вести наружу. Пусть вам дадут инструменты. Что мы делаем, вам понятно?
«Нет», — хочу сказать я, но в этот самый миг Гилберт уверенно сообщает, что да, и мне остаётся лишь кивнуть. Надо ли пояснять, о чём я первым делом спрашиваю его, когда мы выходим из дворца?
— Просто верь в Нелу, — отвечает мне Гилберт. — Она очень умная, и что немаловажно, спокойная, рассудительная, всегда знает, что делает. И если...
В этот самый момент Нела проносится мимо нас.
— Представляете, у них нечем писать! — возмущённо выпаливает она. — Гилберт, откуда ты брал бумагу для письма?
— У меня с собой случайно оказался один лист, но ...
— Ах, тогда придётся передать сообщение на словах!
Досадливо встряхнув головой, она убегает дальше. Её косы — единственное, что всегда находилось в безукоризненном порядке — местами расплелись, и высокая причёска совсем развалилась. Если дела идут таким образом, похоже, мы и вправду должны торопиться.
— Ты не закончил, — напоминаю я Гилберту.
— Я сказал самое важное, — отмахивается он. — Просто делай так, как говорит Нела.
— А, то есть, ты и сам не знаешь, для чего точно это нужно? — догадываюсь я. — Но так же нельзя. А если вдруг ей на голову упадёт камень, как мы узнаем, что делать дальше?
— С ней подобных глупостей случиться не может, — отмахивается от меня слегка покрасневший Гилберт.
Вскоре мы отыскиваем Скарри, нам вручают по лопате, но просят немного подождать, пока они не подведут ход ближе к поверхности. До тех пор, говорит Скарри, мы будем лишь мешать.
— И всё же не возьму в толк, как там эти наверху ещё не передрались, — говорю я, сидя на камне и ковыряя лопатой землю. — Почему Рэналф не напал?
— Он знает лишь, что ему не доверяют, —поясняет Гилберт. — Но что именно нам о нём известно, он не способен понять. Может быть, пытается выяснить это. Хотя если стремился заманить королей под землю, значит, плюнул на выяснения и решил атаковать.
— Так он же понимает, что его подозревают! С чего это короли должны были за ним пойти?
— С того. Каждая сторона думает, что ей известно больше другой, и всем пока выгодно продолжать эту игру. Кто вообще готовился стать правителем, ты или я? — вздыхает Гилберт.
— Я собираюсь править без подобных хитростей, — возмущаюсь я. — А в непонятных ситуациях буду спрашивать тебя.
Довольно
скоро нас зовут, чтобы мы помогли вывести ход на поверхность. В тоннеле ещё достаточно норятелей, которые перебрасывают друг другу горсти земли по цепочке. Удивительно, что горсти не маленькие, но тем не менее земля из них не просыпается на пол.— Как вы это делаете? — поражаюсь я и принимаюсь наблюдать.
— А что мы делаем? — недоумевают норятели, не прекращая работу. — Обычное дело ведь!
— Идём уже! — мой друг подталкивает меня в спину.
— Похоже, они обладают небольшими особыми силами в том, что касается земли, но даже сами этого не осознают, — говорит он вполголоса, пока мы идём вперёд, пригибаясь, чтобы не удариться макушкой о свод. — Взять, к примеру, их двери. Я долго ломал голову, как они устроены. Там никаких креплений, ничего. Просто слой земли сам собой держится.
— А-а, так вот оно что, — разочарованно говорю я. — Тогда ничего удивительного. Я-то думал, там внутри корни или это сверхточный расчёт. А колдовство — ерунда, это любой дурень смог бы.
— Я и лопатой могу огреть, — недовольно говорит мне Гилберт.
Впереди виднеется жёлтое платье дедули Йоргена. Он о чём-то недовольно спорит с норятелями.
— Дедуля, что ты здесь делаешь? — окликаю я его, когда мы подбираемся поближе.
— Мешает, — заявляют норятели.
— Слышите, слышите? — сердито говорит портной. — Вот как они ко мне относятся. Вот она, благодарность. А я, промежду прочим, помогать пришёл.
— Тоже копать? — спрашиваю я.
— Копать?! — старик так и взвивается. — Юнец, да ты в своём уме? Руки такого мастера, как я, бесценны, их нельзя повреждать каким-то там дрянным копанием!
— А чем ты тогда помогаешь? — не то чтобы дружелюбно спрашивает Гилберт из-за моего плеча.
— Ах вот как, и вы туда же, и даже ты, — ядовито говорит дедуля. — Что ж, ничего удивительного. Я давно уже знаю, что никто, никто не любит бедного дедулю Йоргена...
С этими словами он усаживается на землю, перегораживая проход и вынуждая норятелей высоко поднимать руки над его макушкой, чтобы ненароком не зацепить дедулю. Видимо, по этой причине в работе случается сбой, и несколько щедрых горстей земли сыплется дедуле на голову.
— Виноваты, — просят прощения норятели, но дедуля не верит в их искренность.
— Вы так и хотели, я точно это знаю, — шипит он, протискивается мимо нас и наконец уходит.
Нам указывают, где приступить к работе, и мы принимаемся за дело. На мой взгляд, Гилберт излишне медлит: сперва он отбивает затвердевшую землю киркой, затем неспешно вонзает в неё лопату. Кажется, он даже ищет какой-то особый угол для погружения, но это уж, наверное, мне показалось. Подобное было бы слишком — будто есть какая-то наука копания лопатой, ха!
Я думаю, что Гилберт просто не способен работать быстро из-за возраста, ведь он всё-таки уже не молод. Но хотя бы одному из нас нужно приложить все силы, чтобы поскорее завершить дело, и потому я отбрасываю землю так резво, как могу. При этом я воображаю, что участвую в состязании землекопов.