Все могло быть иначе

Кэрли с тоской вспоминала дни, проведенные вместе с Андреа и Дэвидом. Она делала все, чтобы отогнать эти мысли подальше. Иногда это удавалось, но через короткое время они возникали снова. Никогда она не согласится с тем, что для любви иногда полезны разлуки. Она не могла расстаться с Дэвидом, даже с воспоминаниями о нем.

После приезда домой, когда она раздала подарки, купленные ею для всех, Итен поинтересовался, почему она ничего не купила для себя. Она улыбнулась и ответила, что ее подарок неосязаем, но бесценен. Кэрли не хотела раскрывать ему сразу все планы, но блеск ревности, который она заметила у мужа в глазах, подсказал ей, что сейчас не время секретничать. Таким образом, вместо того, чтобы привыкнуть к этой мысли самой, пришлось всем объявить о своем решении вновь заняться рисованием.

Итен рассмеялся в ответ.

Внезапный порыв ветра всколыхнул занавеси на окнах. Раздался звонок в дверь и прозвучал радостный голос Барбары.

— Это я, дорогая, ты на кухне?

Кэрли подошла к перилам лестницы и крикнула вниз:

— Мам, я здесь наверху.

— Я только что закончила читать новую книгу Дэвида. Замечательная вещь, мне очень понравилось.

— Ты, может быть, заваришь пока кофе, а я сейчас спущусь к тебе?

Кэрли вернулась в спальню, чтобы закрыть на всякий случай окна, не доверяя прогнозу, обещавшему, что дождя не будет.

Когда Кэрли вошла на кухню, Барбара посмотрела на нее поверх газеты.

— Ты видела это?

Барбара повернула к дочери первую страницу газеты.

— Опять встреча в верхах, но теперь уже в Лондоне.

Она положила газету на стол.

— А какое впечатление производит Биг Бэн, когда видишь его совсем рядом?

Кэрли улыбнулась.

— Это фантастика.

Аромат свежесваренного кофе наполнил кухню. Кэрли подошла к буфету и взяла блюдо с пластиковой крышкой.

— Вынуждена была припрятать эти два куска кофейного торта, который испекла вчера вечером. Ребята никак не могут наесться с самого моего приезда домой.

— Они постоянно ели, разве только не ночью, со мной и Вэлли. Им просто надоели гамбургеры и пицца.

— В то время, как у меня было вдоволь семги, икры, сыра «Стилтон» и других деликатесов, — заметила Кэрли, испытывая угрызения совести.

— И ты купалась в любви своей дочери.

— Я даже затрудняюсь ответить, что приятнее: непосредственное общение с ней в Англии или воспоминания об этом сейчас. Я вижу, как Андреа рассказывает мне о своей комнате в Хэзорне, прекрасные ландшафты вокруг загородного дома Дэвида.

— А что с Джеффри?

Кэрли и Барбара, в первый раз после приезда, разговаривали одни.

— Я полюбила его почти так же сильно, как люблю Андреа. Невозможно было не полюбить его. Мальчик откровенный и немного смешной, очень любит нашу девочку. Я никогда не видела ее такой счастливой.

— Как он выглядит? Так ли симпатичен, как смотрится на фотографии?

— Даже более того.

— Ты можешь себе представить, как хороши будут их дети?

Кэрли с трудом сдерживалась, чтобы не улыбнуться. Нет смысла преждевременно посвящать мать в возникшие у них с Дэвидом подозрения. Вскоре он должен позвонить и рассказать ей о результатах визита к врачу.

— Немного неприятно считать себя бабушкой, — сказала Кэрли, положив кусок пирога на тарелку и подвинув его поближе к Барбаре. — Бабушка должна быть довольно пожилой.

Кэрли заранее знала реакцию матери.

— Как я? — фыркнув, ответила Барбара.

— Мама, я же не говорю старой, а пожилой.

Они вместе засмеялись.

— Какая разница, — подытожила Барбара.

— Подожди, я сейчас налью кофе. Нам надо поговорить о многих вещах.

— Прежде всего, расскажи мне о Виктории. Что она из себя представляет?

Кэрли заколебалась. Одно дело — умалчивание каких-то деталей, и совсем другое — говорить неправду на прямо поставленный вопрос.

— Я знаю о ней не больше, чем знала до отъезда в Англию. Разве только то, что она гораздо богаче и имеет более обширные связи, чем я думала раньше. Еще она коллекционирует картины с изображением собак всех пород.

— Так ты виделась с ней? — спросила Барбара осторожно.

— Она была на континенте, в Австрии.

Посчитав, что это звучит слишком громко, Кэрли добавила:

— Виктория состоит в каком-то комитете, который готовит сейчас юбилейные празднества по случаю двухсотлетия со смерти Моцарта.

— Мне кажется, что лучше отмечать день рождения, чем день смерти.

Поняв, что Виктория больше не интересует Барбару, Кэрли перевела дух.

— Значит ты и Дэвид оставались одни? — спросила Барбара.

— С нами была Андреа.

— Помнится, ты говорила, что неделю она ходила в школу.

— Куда это ты клонишь? — спросила Кэрли, устав изворачиваться.

Барбара откусила кусочек торта, долго и задумчиво жевала его, потом спросила:

— Не изменила ли ты своего решения остаться с Итеном?

— Я хотела бы, чтобы все было так просто, — ответила Кэрли, тяжело вздохнув, и поставила обе чашки на стол. — Но это не ответ, правда? Нет, я не изменяла своего решения. Я жила, живу и буду продолжать жить не с Итеном, а с Шоном и Эриком.

Когда она клала в чашку сахар, зазвонил телефон.

— Может быть, мне подойти? — спросила Барбара.

Кэрли кивнула.

— Если это Итен, скажи, что я перезвоню ему попозже.

Барбара взяла трубку.

— Дом Хэргроув. Слушаю вас.

Кэрли улыбнулась официальности тона матери. Эта привычка осталась у нее еще с тех времен, когда она работала секретаршей.

— Дэвид! — Воскликнула Барбара. — Как приятно слышать твой голос. Тебя так хорошо слышно, будто ты звонишь из нашего города.

Она помолчала.

— Она рядом со мной, передаю ей трубку.

Барбара протянула трубку Кэрли и шепотом спросила:

— Может быть, мне выйти?

Кэрли отрицательно покачала головой.

— Что нового у тебя? — спросила Кэрли.

Возбужденность и чувство страха смешались в ней из-за желания побыстрее узнать, оправдались ли их подозрения.

— Мы вернулись от доктора два часа назад, — ответил Дэвид странным, монотонным голосом.

— И? — поторопила его Кэрли.

— Оказалось совсем не то, о чем мы думали.

— Тогда что же?

— Господи, я даже не знаю, как сказать тебе об этом.