Все мужчины её жизни

– Мне, конечно, очень стыдно, – сказал он, – но это был я.

– Не ври! А то сделаю тебе больно. – Ладка привычно ущипнула его за щеку.

– Народ, народ! У меня есть предложение! – закричала я. – Давайте я вам сейчас исполню песню, а вы мне скажите, о чем она. Кто угадает, тому дам сто рублей… нет, пятьдесят, сто не наберу.

– Ладно, давай, – засуетились все, расчищая мне место на диване.

Одна Оксанка, уже знавшая эту уловку, в отчаянии вскричала:

– Только не тюри-ря! Умоляю!

– Молчи! – Я деловито вскарабкалась на диван.

Сосредоточилась, прикрыв глаза. Легко вошла в образ гарной деревенской дивчины. И заголосила: «В понедельник я баньку топила, ой…»

Пока я пела, Оксанка что только не делала: и рыдала на плече у Олега, и металась по офису с зажатыми ушами. В общем, всем своим видом показывала, насколько я ей отвратительна. Остальные, напротив, всячески меня поддерживали. Ладка и ДДА – аплодисментами, Олег – притоптыванием ноги и улюлюкань ем.

Когда мне оставалось допеть всего один куплет, неожиданно появились Миша и Вероника. Осекшись на полуслове, я со сконфуженным видом сползла с дивана:

– Здрасьте…

Талов закусил губу, остановившись передо мной и глядя очень серьезно. Вероника, не поздоровавшись, направилась к кабинету.

– Оксана, Ирина, я жду вас у себя! – холодно сказала она.

Миша смотрел мне прямо в глаза, и я не понимала, что он мне хочет сказать, как себя вести. Наконец он молвил, вздохнув:

– Да, девушки, поднимайтесь… – И пошел вслед за своей половиной.

Воцарилась немая пауза. Все понимали, что происходит что-то неладное, но ни у кого не было даже предположений, с чем это может быть связано. И тут мы с Оксанкой одновременно вскинули друг на друга глаза.

– Алекс? – односложно спросила она.

– Думаю, да.

Делать нечего, мы поднялись в кабинет. Миша в задумчивости стоял у окна. Вероника прятала в шкаф верхнюю одежду.

– Проходите, присаживайтесь, – с предостережением в голосе сказала она: дескать, давайте-давайте, сейчас я вам покажу, где раки зимуют.

Мы расселись, обменявшись прежде красноречивыми взглядами. «Врем?» – «Напропалую!..»

Талов повернулся к нам лицом, но продолжал все так же стоять возле окна, скрестив руки на груди. Он смотрел только на меня, и я снова не разгадала, что таит этот взгляд. Грусть? Укор? Чувство вины? Или прощание? А может… любовь?

Похоже, в его глазах намешалось всего понемногу. И я поняла лишь одно – наше расставание неизбежно.

– Итак, девушки, – приступила к разгрому Вероника, – ни для кого не секрет, что все тайное рано или поздно становится явным. И неужели вы думали, что я – такая дура, что ни о чем не узнаю?

Она налила себе воды и поставила стакан перед собой – очевидно воображая себя следователем по особо важным делам.

– Ирина, с вашей стороны было не очень-то умно выходить из игры. Именно это меня и насторожило…

Оксанка, сделав вид, что чешет лоб, украдкой покосилась: «О чем говорит эта безумная женщина?» Я едва заметно приподняла брови.

– Вероника! – осек свою пассию Миша. – Просто изложи суть претензии, и не будем тянуть резину.

– Хорошо. Суть претензии. Вы сказали нам, что съемка фильма в Нижневартовске находится под очень большим вопросом. А вчера вдруг неожиданно открылось, что ваш тюменский режиссер, Ирина, уже почти заканчивает ее.

– Я могу объяснить это!

– Не стоит, – противно сморщилась Вероника, – каждому, из здесь присутствующих, хорошо известен ваш талант наводить слепых на бревна. Все и так предельно ясно. Я вчера общалась не с этими вашими генеральными директорами и прочими, с которыми у вас, должно быть, существует договоренность. А нашла в Интернете телефон компании и поговорила с секретарем. Она мне выложила как на духу, что фильм такой они уже снимают. И что договор у них заключен с неким «Продюсерским центром Ирины Чижовой». Так что какой я из этого делаю вывод? Что вы с Оксаной оформили договор на себя и гонорар, соответственно, пошел в ваш карман, а не в фирму. Нет, господа хорошие, если вы такие умные, то работайте, пожалуйста, сами по себе. Мне такие сотрудники не нужны. – Она сделала из стакана глоток и поднялась. – Так что сейчас собирайте свои вещи. И на этом считайте, что наше сотрудничество закончено.

Лично мне возразить было нечего. Оксанке тем более. Она вообще была не в курсе проблемы. Ей только и оставалось, что удивленно хлопать глазами.

Когда мы уже с небольшими пакетиками вышли на улицу, вся гоп-компания вышла нас проводить. Ладка всхлипывала, и было видно, что еще чуть-чуть – и она разревется. Олег, беспрестанно вздыхая, чесал в затылке. А ДДА все никак не мог оторваться от Дороховой. Стоял, прижимая ее к себе, будто перед отправкой на фронт.

– Ну, все, – отлепив его, наконец сказала Оксанка. – Долгие проводы – лишние слезы. Авось свидимся еще. Идите, холодно на улице.

Бывшие коллеги, сделав нам на прощание по ободряющему жесту, вроде «виктории» и «о'кей», ушли. Дверь за ними закрылась. Для нас теперь уже навсегда.

Мы с Оксанкой, все еще не в силах в это поверить, спустились с крыльца.

– Блин, Ирка, как же так получилось-то, а?

– Да понимаешь, когда мне нужно было придумать причину, по которой мы на две недели исчезнем из офиса, я как раз с мамой по телефону говорила. Ну, она мне про эту вертолетостроительную компанию в Нижневартовске и выдала. Что дескать Зиськин поехал туда корпоративный фильм снимать. Я только кое-какие факты подтасовала, и получилась наша легенда. Вот такие дела…

– Екарный бабай! А я-то ведь грешным делом решила, что ты у нас такая умная – так гладко все сочинила.

– Да какое там!

Мы медленно брели по тротуару. Вдруг прямо напротив нас затормозил черный джип. Оттуда выскочил Лихоборский. Подошел и, с усмешкой глядя на Дорохову, спросил:

– Ну что, Оксана Александровна, поперли вас? – Отряхнул с ее волос снег и добавил: – Тебя посодют, а ты не воруй!

Она шлепнула его по руке:

– Не лапь, Лихоборский! Не для тебя меня, ягодку, мамка растила! А у Мишани твоего я копейки лишней не взяла, ясно?

– А ну как врешь? – весело спросил он.

– Не имею такой привычки, Сева.

– Серьезно? А вот интересно, когда ты мне лапшу вешала, что ваша фирма насчитывает более трехсот человек, а на самом деле там, кроме вас с Ириной да жены моей нынешней, никто не работал, это ты так… – он покрутил рукой, – шутила?

– Да. У меня очень своеобразное чувство юмора.

– Я заметил, – Лихоборский неожиданно стал серьезен… – И что ты теперь делать собираешься?

– Да уж с голоду не помру, не переживай! Вон пойду в «Аншлаг, Аншлаг» вместо Дубовицкой. – И Оксанка растянула губы в улыбке: – Здравствуйте, дорогие мои!.. Ну как, получается?