Все мы родом из детства. Первая книга романа «Вера и рыцарь ее сердца»

Который месяц он, как заключенный в стенах родного дома, то валялся на койке, то с трудом передвигался по квартире. Его каждодневный маршрут был до оскомины однообразен и короток: койка, туалет, кухня и обратно. Жизнь проходила мимо, не касаясь молодого калеки даже случайно. Больное колено определяло предел его мечтаний: сделать хотя бы шаг без боли.

Иногда Сашу навещал Володя Коваленко, однако он особо не засиживался у постели больного товарища. Имея в кармане диплом инженера, Владимир успешно работал инструктором по обучению горожан правилам вождения и своим свободным временем очень дорожил.

Саша тоже имел диплом на руках, но работать не мог из-за травмированного колена, которое болело и днем, и ночью, а при малейшем движении боль становилась невыносимой. Юноша не знал, как жить ему дальше, и не хотел знать. Родителей в свою несчастную жизнь Саша не допускал, только Вере позволялось его одевать и умывать, потому что самостоятельно ухаживать за собой, как нормальный мужчина, он не мог.

Так уж повелось, что он обращался с сестрой как ее повелитель. Доводить Веру до слез было делом привычным, тем более что та молча терпела такое хамское обращение брата и никогда не жаловалась на него родителям, а только тихо плакала, вкрадчиво напевая какой-нибудь постылый мотивчик. Хотя временами Саше было ее жалко.

Вот и сейчас Вера склонилась над его больной ногой, неумело натягивая на стопу тугой шерстяной носок. Чтобы не взвыть от боли, Саша обзывал сестру, используя для оскорбления термины «животного».

–– Что ты делаешь, паршивая овца?! Не перекручивай носок, макака из подворотни!.. Ой, ну ты и буренка безмозглая, разве нельзя осторожнее положить ногу на подушку?!

Обычно Вера глотала слезы, вместо того чтобы обижаться, припоминала слова из песен, как и сейчас, натягивая носок на больную ногу брата, она напевала песню «Мне приснился шум дождя», как бы переходя из мира оскорблений в мир романтических чувств.

Невыход на работу специалиста после вручения диплома инженера расценивался партией и правительством как саботаж, ведь за его образование специалиста платил советский народ. Саша получил диплом, когда он не мог самостоятельно передвигаться, не то, чтобы выходить на работу. Для уточнения его нетрудоспособности его положили в больницу, а через неделю Римме сообщили по телефону, но неофициально, что ее сын – симулянт. К такому выводу пришла опытный травматолог, хорошая знакомая семьи Шевченко, у которой и проходил обследование Саша.

– Римма Иосифовна, я вас давно знаю и уважаю, но я просто обязана вас предупредить, что ваш сын… симулирует болезнь. Ему надо разрабатывать коленный сустав, а он ленится, потому что вы разбаловали его, сделали из молодого мужчины барышню! Конечно, тренировать больную ногу всегда болезненно, но это необходимо, чтобы восстановить функцию колена. Вы, как мать, должны повлиять на Александра, иначе произойдут атрофические изменения в ноге и ваш сын навсегда станет калекой!

В тот же день Римма съездила в больницу, чтобы объяснить сыну пользу упражнений, но все ее попытки были обречены на провал. Саша уже давно вышел из-под родительского контроля.

На другой день после разговора с мамой к Саше в палату вошла тяжелой походкой медсестра по лечебной физкультуре. Расслабившись, он приготовился терпеть согревающий массаж на поврежденную ногу. В какой-то момент массажистка Клава, поднатужившись, резко согнула его больную ногу в коленном суставе, раздался костный хруст. Боль была дикой! Прежде чем окончательно потерять сознание, Саша одним приемом уложил упитанную медсестру на лопатки и уже прицелился кулаком, чтобы добить несчастную, как боль лишила его зрения, слуха, а чуть позже и сознания.

За этот вопиющий случай бандитизма со стороны больного симулянта Саша был выписан из больницы за нарушение больничного режима. Медсестре по лечебной гимнастике выписали на десять дней больничный лист.

С того времени прошло уже полгода, Саша по-прежнему сидел дома и не мог ходить. Краснота и опухоль сошли, однако колено продолжало болеть, особенно сильно – по ночам.

Вера неизменно приходила ему на помощь, не обращая внимания на его капризы. Возможно, именно эта сестринская доброта и не позволила Саше окончательно возненавидеть весь свет.

Надо признаться, что на людях он был тихим и стеснительным, но дома вел себя как семейный деспот. Его сестра жила нормальной жизнью, училась на четвертом курсе мединститута и получала повышенную стипендию, однако умнее, с его точки зрения, не стала. Сашу раздражало ее простодушие и приходы в дом таких же глупых подруг.

Обычно Вера сторонилась людей, которые ее обижали, и редко соглашалась быть для других козлом отпущения, но с братом она добровольно вела себя как его рабыня, беря на себя ответственность за то, что произошло с ними в детстве.

Вера простила родителей за искалеченное детство, а Саша так и не смог, и это мешало его братской любви к сестре. Иногда ему хотелось лучше узнать Веру, но с годами между ними вырос высокий забор недопонимания и недоговоренности, через который было возможно только подглядывать друг за другом, да еще обмениваться колкостями.

– Какая дура пойдет за тебя замуж? – обиженно бубнила Вера, когда тот не разрешал привести к ней подруг.

– Сначала убери в комнате, вымой посуду, а потом зови своих куриц!

Брат ставил сестре условия и прятал ключи от входной двери, а Вера в протест отправлялась в зал дочитывать книгу и заедать обиду сырокопченой колбаской, лежащей в холодильнике, подступ к которому был заблокирован братом. Саша сидел перед холодильником на одном стуле, а на другом – покоилась на подушке его «драгоценная» нога.

– Что, Верка, кушать хочется, а не можется? Не все коту масленица. А теперь слушай меня и запоминай, чтобы не молола чепухи за дешево живешь. Мне только пальчиком стоит шевельнуть, как первая красавица побежит за мной в ЗАГС, но зачем мне это надо? Кто мне заменит тебя? Твоя болтливость действует на меня как снотворное! Как предупреждает каждого мужчину гений Шекспира: «Любовь нежна? Она груба и зла. И колется, и жжется, как терновник». А теперь ступай, ты мне надоела.

Шекспир в исполнении брата никакого влияния на Веру не произвел, потому что поэзия автора «Ромео и Джульетты» была для нее тяжеловесной, особенно его высказывания о чувствах влюбленного человека, ибо сердечные вещи ей больше нравилось понимать с тонкого намека. Она сердито посмотрела на брата, вместо колбасы взяла из шкафа кулек конфет «Грильяж в шоколаде» и отправилась к себе в комнату перечитывать книгу «Овод», над которой ревела уже целых три дня, поэтому утешение шоколадом было ей необходимо.