Все мы только гости

В неярком свете Тамара была поразительно хороша, сказочно. Ему сорок лет, давно пора жениться.

Она смотрела на него так откровенно призывно, что ему опять стало неловко за нее.

Ирина никогда на него так не смотрела, хотя любила его как мало кто способен любить, он это знает.

– Молодежь из города бежит, – грустно вздохнула Тамара. Ей нет никакого дела до молодежи, но ему об этом знать необязательно. – Ленка говорит, у нее все подруги разъехались.

– Учиться негде, – посетовал он. – У нас три техникума, колледжа по-нынешнему, а все, кто потолковее, хотят в институт, и правильно делают. В колледжи каждый год недобор. Но я надеюсь положение с молодежью исправить. Врачам льготное жилье предоставим, инженерам молодым тоже помочь постараемся. Кстати, на заводе у техперсонала зарплаты вполне приличные, почти как в Москве. Иначе завод бы не подняли.

– Знаешь, Сережа. – Тамара отложила вилку и слегка коснулась его руки. – Ты очень хороший. Ты очень добрый человек.

– Я тебе что, Марк Крысобой? – усмехнулся он.

– Какой крысолов? – не поняла Тамара.

– Крысобой, – поправил он. Ему опять стало за нее неловко, и стыдно за эту свою неловкость, все-таки она спасла ему жизнь. Попыталась спасти. – Это я так, шучу. А ты не говори ерунду, я не дитя малое из первого класса, чтобы меня за пятерку хвалили.

– Я говорю не ерунду, – возмутилась Тамара. – Я правду говорю. Ты очень хороший, и городу повезло, что ты есть.

– Томка! – пригрозил он.

Она была бы ему отличной женой. Она не такая умная и чуткая, как Ирина, но ему в общем-то не нужны ни ум, ни чуткость. Ума ему хватает своего, а от женской чуткости одно беспокойство.

Томка очень красивая, веселая, ласковая. Почему же ему с ней так тошно?

– Я вот что решил, Тома, – нашелся он. – Ты получишь пять процентов акций завода.

– Ты что, мне платишь?.. – замерла Тамара с кусочком рыбы на поднятой вилке.

– Да, – кивнул он. – Я плачу за информацию, которую ты…

– С риском для жизни… – зло подсказала она.

– Вот именно, – он опять кивнул. – С риском для жизни мне предоставила.

Ей не нужны никакие акции, она хочет за него замуж. Тамара очень хотела за него замуж.

– Я это сделала не за деньги.

– Я знаю. И я всю жизнь буду тебе обязан. А акции ты возьмешь, это действительно плата, хоть и небольшая. Кстати, – переменил он тему. – Лина не звонила?

– Нет.

Он принялся набирать номер, потом чертыхался по поводу того, что Линка покинула территорию завода, потом решил сам проведать ее подружку. Опять звонил и давал указания.

Тамара поехала с ним, естественно.

– Работа тебе нравится? Справляешься? – Николай Иванович старался не думать, как тоскливо ему станет без Лины.

– Нормальная работа. И коллектив хороший, – кивнула Лина. – Только если бы я сейчас кончила школу, ни за что не пошла бы в технари.

– А куда же пошла бы? – удивился он.

– Не знаю… Во что-нибудь более женское. В художественное училище, что ли. Или в иняз. Или куда-нибудь на истфак.

– Ну, положим, историю изучать тебе и сейчас ничто не мешает. А иностранный язык, насколько я понимаю, это вообще не специальность, его худо-бедно можно за полгода выучить. А твою специальность за полгода не одолеешь.

– Не одолеешь, – согласилась Лина и улыбнулась. Ей все время хотелось улыбаться, к месту и не к месту. – И вот что странно, чем дольше я работаю, тем больше мне кажется, что все технические специальности – это просто-напросто ремесло. Ремесло, требующее высокой квалификации.

– Я думаю, если поглубже копнуть, любое дело покажется ремеслом, даже самое творческое.

– Наверное, – кивнула Лина. – А знаете, Николай Иваныч, у нас из всего выпуска по специальности работает всего два человека: я и еще один парень. И так не только в электронике. Так везде.

– Ну вот поэтому спутники и падают один за другим. Зато газа много продаем.

– Грустно, – констатировала Лина. Со Стасом у нее никогда не получалось так поговорить: обо всем и ни о чем. – У папы на кафедре весь преподавательский состав пенсионеры. Весь, представляете? Скоро студентов учить некому будет.

– Я думаю, Лина, ситуацию можно исправить быстро. Если захотеть, конечно. Создали же японцы свою державу из ничего, и мы способны создать. Воссоздать, – поправился он. – Человек многое может. Сейчас вот много разговоров ведется о снижении уровня школьного образования. Я не хочу сказать, что это хорошо. Это плохо, конечно. Но и не смертельно. Умный человек всегда найдет способ выучиться. И своих детей без образования не оставит. А дурака все равно ничему не научишь, сколько ни бейся.

– Это так, наверное. И все равно грустно.

– Знаешь, мы столько пережили, я имею в виду русский народ. Лучших убивали в 18-м. В 37-м. С 41-го до 45-го. Мы пережили немыслимое, но выстояли. Я думаю, нам ничто не страшно.

Телефон заиграл неожиданно громко и тревожно. Лина испугалась, что это Стас, но это оказался Сергей. Она путано объясняла, почему оказалась дома, оправдывалась, малодушно ссылалась на Николая Ивановича, и кивала, когда Овсянников заявил, что сейчас приедет.

На маленький столик телефон она положила неловко, столкнув стоявшую там очень старую деревянную вазочку. Вазочка совсем рассохлась, по-хорошему ее давно пора бы выбросить, но, глядя на развалившуюся на две ровные половинки бабушкину утварь, Лина почувствовала, что глаза застилают мгновенно подступившие слезы.

– Ты что, Лина? – опешил Николай Иванович. – Ты плачешь, что ли?

Она промолчала. От радости, оставленной Павлом, не осталось ничего. Ей только показалось, что здесь она вернулась к себе прежней, беззаботной, счастливой.

Она старая усталая кляча с расшатанными нервами.

– Перестань, – проворчал сосед. – Что ты как маленькая. Сейчас склеим, делов-то.

Лина слышала, как Николай Иванович на втором этаже рылся в ящиках с инструментами, и без него чувствовала себя совсем брошенной. Настоящая истеричка, прав Стас.

Она подошла к соседу как раз в тот момент, когда он открывал очередной ящик. Под набором отверток в яркой пластмассовой коробке виднелся темно-коричневый футляр ее фотоаппарата.

– Господи, – ахнула Лина, вынимая из толстой кожи пластмассовый корпус. – Как он сюда попал?

Фотоаппарат был разбит, корпус, во всяком случае.

Бабушка иногда совала сломанные вещи в самое неподходящее место.

– Флэшка могла уцелеть, – объяснила Лина. – Нужно подключить его к компьютеру.

Николаю Ивановичу повезло: Лина, включив компьютер, метнулась в другую комнату к зазвонившему телефону, о чем-то недолго поговорила, как он понял, с Леной, с матерью, и файлы на флэшке он увидел первым. Она была права, память оказалась целой, и теперь он знал то, о чем боялся догадываться.

– Не читается, – пробурчал он подошедшей Лине, отсоединяя провод от компьютера. – Пойдем дальше клей искать.

Сейчас ему больше всего хотелось, чтобы она немедленно очутилась за много километров отсюда, потому что теперь опасность ей могла угрожать страшная, пожалуй, пострашнее киллера.