Всё нормально на Кубани в конце восьмидесятых

— А нехуй тут внучок прохлаждаться ишь бля спортсмен, а за хатой кто смотреть будет?

Забрал меня дед из Волгограда обратно к себе на Кубань. Предки с сестрой были в Ленинграде, батя доучивался третий год в своей Академии, а дед с бабкой уезжали на полгода в Болгарию какой-то там овощеперерабатывающий комбинат строить.

Без меня с родителями все решили, за домом деда то кому-то смотреть надо? А тут здоровенный лоб по своим спортивным интернатам отирается.

В школе я отсутствовал полтора года, и честно говоря, уже и не чаял вернуться. Однако все повернулось по- другому.

Сперва меня обратно брать не хотели, класс совместили с параллельным после девятого, кто не попал ушли в техникум да шараги. Завучиха школы начала нести чушь, что в класс собирали самых «сильных» учеников отличников и просто паинек и много новых деток прибыло, отцов их по службе перевели, и прочее, а я как она помнит, был не сахар.

Но тут дед рявкнул, что позвонит в комитет образования края, а он мог! Знакомых хватало. Завучиха сдулась, а директрисе было параллельно. Тем более в интернате я был отличником, и драли там за учёбу конкретно и со вкусом.

Смотрящей за мной была назначена дочка моей новой бабки, тётя Таня и её муж дядька Сергей. А я ни разу родственников в глаза не видел. Тем более дед, перегнал в свой гараж, купленный им здоровенный белый и квадратный мерседес с блестящей хромированной решёткой радиатора. Строго настрого наказал мне ни под каким предлогом не давать машину бабкиной дочке и её мужу.

За время моего отсутствия дед перестроил летницу, в которой теперь появился теплый санузел с унитазом, отдельная ванная и несколько комнатушек переделанных из кладовок. В большой дом я сам отказался заселяться.

Выбрал себе комнату в летнице, обвешал плакатами со Шварцем и Сабриной перетащил из большой комнаты студии, которая была одновременно и залом и кухней и столовой диван, перекинул из большого дома телефон и прочно обосновался.

Дед, не спрашивая бабку, отдал мне во временное пользование цветной импортный телик «Акай» и видеомагнитофон.

Плюс кучу видеокассет, да из Волгограда я кое — что привез помимо стереосистемы и аудиокассет.

Проинструктированный до слез отъезжающей родней, проводив деда с бабкой в аэропорту доехал до дома и приступил к выполнению своих рутинных задач и великих свершений.

Заначка моя в тысячу двести рублей была жива и здорова, я был амбициозен и полон планов. Кубанская природа сделала выверт и на улице все-таки выпал снег. Радость, то какая в декабре и снег! (кто бы ожидал).

Поехал в город к Машке на заводской быткомбинат. А старая подружайка оказывается уволилась год назад. Где-то на Красной в ателье работает с Веркой. Как сказала её бывшая напарница, деньгу хорошую зашибают.

Ну и где её искать?

Тем более хотелось нормальной причёски. В Волгограде я стригся на отъебись, желательно покороче. А последние месяца три вообще не стригся. Тренер внимания особо не обращал, под шапочкой волосы тренировкам не мешали. Теперь на голове копна волос и уши закрыты. Ну, типичная стрижка парня из колхоза. Короче Данила.

Ну раз в городе, можно съездить на Красную к Оксане — кооператорше.

Я с ней так и не виделся после последней встречи. Магазин по памяти нашёл быстро. Кутаясь в спортивную курточку, и натянув зимнюю амеровскую бейсболку на уши, зашёл в магазин. А ничего так лучше намного. И ассортимента побольше и плакатики новые. Спросил продавщицу, где Оксана? Ответили, что она в ателье магазинном это рядом, через дом.

Ух ты Оксанка ателье открыла! Узнает? Вспомнит? А возле ателье стояла Мадонна одетая в джинсовый комбез, и курила, рядом стояла кооператорша. Девчата, что-то обсуждали, косясь на прохожих.

— Мааняяя, — пропищал я, подойдя вплотную, — мне бабуля сказала тебе привет передать.

Девки поперхнулись сигаретным дымом.

— Поляк, сука я чуть не задохнулась, — проорала Мадонна, — иди, обниму курва!

Мадонна как, обычно дразнясь, прижалась ко мне и чмокнула в щеку.

— Ни хуя у тебя плечи стали, у Витьки и то меньше!

— Блин лицо, знакомое! — сказала Оксанка, вглядываясь.

— Оксан привет, — помахал я ей кокетливо, одновременно стирая со щеки Машкину помаду.

— Ааа, парикмахер станичный! — узнала она меня, — заебись, а то всё думаю, у кого стричься.

— Слухайте, а как, так то? Как Мадонна в кооператорши — швеи да еще к тебе записалась?

Машка с Оксанкой заржали.

— Так той осенью, когда ты пропал, пошли мы с Витькой по магазинам. Заходим в магазин. И смотрю я на витрине, комплект нашего пошива. Ну, не конкретно нашего, но очень похож.

Спрашиваю, чего такой ценник конский. А Ксюха выходит такая на понтах и говорит. Эксклюзив вся херня, разбирают махом. Только у нее такие есть. Тут я знатно и прихуела. Говорю, ёбнулась мать, я тебе в две секунды докажу, что это самопал. И доказала. Ксюха говорит, что первая партия была самая охуенная. Но поставщик пропал. Ну, я ей и объяснила. Она нас с Веркой и сблатовала.

Оксанка, при рассказе Мадонны улыбалась и кивала головой.

Зашли в ателье. Ну, нормально, пять швей, закройщицы. Куски материала манекены. Пошли в бытовку попить чайку с баранками и поболтать. Мадонна рассказала тенденции кубанской моды на текущий момент, знатно поугорала с моей причёски.

Договорились о стрижке через пару дней.

— Да походишь в школу пару дней Данилой — крестьянином, а потом хуяк и красавчик, мы с Витьком заскочим к тебе, я как раз всё подготовлю краску и прочее. Сэм то есть? — Машка подмигнула.

— А то!

На ближайшем электроне я уехал до станицы готовиться к школе.

Таак, а триумфальное преображение, мне же в кайф. Помню, как в электричке девчонок подкалывал. Да пару фильмов американских смотрел, про внезапных «принцесс из Золушек».

А в чём пойти? Форму уже давно отменили. Но строгий стиль в одежде учеников оставили. Костюм серый двубортный, который купил на рынке, теперь был мне в пору, а полтора года назад и штаны длинноваты были и плечи висели.

Примерил, бля сильно — стильно и не пойдёт местный лошок в таком в школу. Такие костюмы мамки на свадьбу сыночки берегут и на похороны любимой бабушки. Нашёл в дедовском гардеробе, хороший такой пиджачищще в мелкую клетку и коричневый свитер крупной вязки. Так простые штанцы, ботинки.

Из зеркала на меня смотрел обыкновенный станичник конца семидесятых, принарядившийся в клуб. Мне бы еще усищи рубаху со здоровенным воротником — отворотами и вприсядку под «Песняры».

Представив картину, я заржал, напугав Тихона, прошёлся вприсядку под песни из видика.

Мне предстояло перегнать всю имевшуюся в наличии брагу, и разлить по бочонкам, заботливо подготовленным моим стариком. Чую мои успехи в самогоноварении, тоже сыграли роль в моем прощании со спортивным интернатом.