Все о Томе Сойере и Гекльберри Финне (сборник)

— Сам бы я до этого не додумался, но, наверно, так оно и есть. Всё–то ты замечаешь, Том, во всё вникаешь.

— На то я и сыщик. Я запомнил каждую мелочь в этой пристройке и обо всём могу рассказать: от мушкета на крючке, без кремня в замке, до старых серебряных часов Брэдиша — они висят под полкой, минутная стрелка у них сломана — она такой же длины, как часовая, и если захочешь узнать по ним время, то ошибёшься недели на две, не меньше. И ещё я заметил…

Вдруг меня осенило:

— Том!

— Что?

— Ну и дураки мы с тобой!

— Почему?

— Потому что теряем время попусту! Скорей бегом к шерифу — пусть он придёт сюда, схватит этого молодчика и посадит в тюрьму за то, что он надул Крота Брэдиша.

Том так и застыл на месте, да и отвечает ехидно:

— Ты что, и вправду так думаешь?

Я смутился, но всё равно сказал «Да», хоть и не очень твёрдо.

— Гек Финн, — отвечает он горестно, — вечно ты упускаешь из виду отличные возможности. Заговор идёт как по маслу, а ты хочешь так бездарно выдать негра шерифу и всё испортить.

— Почему испортить, Том Сойер?

— А ты подумай немножко, и увидишь. Как, по–твоему, на нашем месте поступил бы сыщик? Пошел бы, как самый обычный простофиля, поймал бы этого жулика, выведал у него, где его сообщник, потом схватил бы и сообщника, вытряс из него двести долларов, и всё? И до утра бы всё закончилось, и никакого блеску! Никогда ещё не встречал таких твердолобых, как ты, Гек Финн!

— Ну а что же ещё, по–твоему, делать, Том Сойер? Если у сыщика есть хоть капля здравого смысла, он так и поступит.

— Здравый смысл! — передразнил Том. — Дурачок, зачем сыщику здравый смысл? Он тут вовсе не нужен, а нужна гениальность, проницательность и чудесные озарения! Сыщик, у которого есть здравый смысл, никогда себе славы не наживёт, а то и вовсе без куска хлеба останется.

— Ну и что же, — спрашиваю, — теперь делать?

— Выход у нас только один. Оставим в покое этих жуликов — пускай делают своё дело и убираются, а мы найдём улики и выследим их. На это, может быть, уйдет не одна неделя, зато славы будет, сколько нам и не снилось! Тут всё дело в уликах.

— Ладно, — отвечаю сердито, — будь по–твоему, но, сдаётся мне, глупости всё это.

— С чего ты взял, что глупости, Гек Финн?

— Потому что вилами по воде писано, поймаешь ты их или нет, а если даже и поймаешь, то они уже просадят свои двести долларов, и Кроту этих денег не вернуть. Где же тут здравый смысл?

— Говорил я тебе, что в частном сыске никакого здравого смысла нет, ну и чурбан ты! Это выше, и лучше, и благороднее, а деньги — кому они нужны? Тут дело в славе!

— Ладно, — отвечаю, — делай как знаешь, я мешать не стану. Выкладывай свой план.

— Ну вот, совсем другое дело! Пошли, а пока будем взбираться наверх, я тебе расскажу. Эти два мошенника думают, что они в безопасности. Им невдомёк, что в захудалом городишке вроде нашего могут быть сыщики. Им такое и в голову не придёт! Потому–то они для нас лёгкая добыча. Негр смоет краску, они переоденутся по–новому, так что их ни Крот не узнает, ни кто–нибудь ещё, и, вполне возможно, останутся пока здесь, чтобы ещё кого–нибудь надуть. Ну а теперь — наш план. Если вы с Джимом встретите здесь чужака, сразу говорите мне. Если это тот самый негр, я узнаю его и оставлю в покое, пока не застану с другим чужаком, — тут–то мы их и схватим!

— А вдруг ты их с кем–нибудь перепутаешь?

— Предоставь дело мне, всё будет как надо, вот увидишь.

— Это и есть весь план, Том?

— Этого более чем достаточно. Всё, что от тебя нужно, — выслеживать чужаков и рассказывать мне.

Мы пошли дальше, забрались на наше дерево, а там уже сидел Джим. Мы ему рассказали, что к чему, а он обрадовался и ответил, что наш заговор — самый лучший на свете и идёт как надо. А в половине второго ночи Джим протрубил в рог. Вышло очень громко и страшно — даже мертвецы и те, наверное, в могилах переворачивались. Потом мы отправились в город — смотреть, что же мы натворили.

Глава 6

Получилось так, что лучше не бывает! И Том так сказал, и Джим. Народу было на улицах видимо–невидимо, и все так перепугались, будто конец света настал. В домах огни горят, все кричат наперебой, и ругаются, и пророчествуют, а сами от страха даже не понимают, что говорят. И барабаны грохочут, и флейты играют, и солдаты маршируют, а полковник Элдер и Сэм Рамфорд выкрикивают команды, и собаки воют — одним словом, красота необыкновенная!

За час до рассвета Том засобирался обратно к Кроту Брэдишу — искать следы и прочие улики, пока они еще свеженькие, и тогда можно будет выслеживать беглого негра. Тётя Полли, понятное дело, станет волноваться, но идти к ней отпрашиваться сейчас нельзя: возьмёт да и запрёт Тома на замок, и как же тогда наш заговор? Том и велел Джиму сходить к тёте Полли — объяснить, что Том ушёл по шпионским делам, попросить у неё разрешения и успокоить её, а потом Джим нас догонит. Мы с Томом пошли по дороге вдоль реки и добрались до домика Крота, когда уже светало.

Пришли, а там — о Боже! Прямо возле пристройки на земле лежит Крот Брэдиш, весь в крови — похоже, помер; рядом с ним его старый мушкет, на стволе — волосы и кровь; пристройка открыта, негра и след простыл, всё перевёрнуто, вещи разбросаны, поломаны, а вокруг полно отпечатков, следов и улик — выбирай на вкус. Том велел мне бежать за гробовщиком — только не за новым, пусть лучше за дело возьмется Джек Трамбулл, наш старый приятель, — а он, Том, меня догонит, как только соберёт улики.

Уж чего–чего, а проворства Тому не занимать. Я и за поворот зайти не успел, оглянулся — а он уже мне шляпой машет. Подбежал я к нему, а он говорит:

— За помощью идти не нужно, Гек. Обо всём уже позаботились.

— То есть как позаботились, Том? Почему ты так думаешь?

— Я не думаю, я знаю. Здесь был Джим.

Оказалось, и вправду был. Том нашёл его следы. Джим, ясное дело, пошёл короткой дорогой, через гору, и нас обогнал — мы ведь шли по длинной, вдоль реки. Я совсем из сил выбился и был рад–радёшенек, что теперь не надо ни за кем бежать. Пока Том осматривал улики, я зашёл за дом — оттуда не было видно мертвеца — и присел отдохнуть. А уже через пару минут пришёл Том и говорит, что со всем управился: кроме Крота и Джима, здесь были ещё четверо, и у него есть их следы, а в пристройке — только следы Крота, белого негра и ещё чьи–то — наверное, его приятеля. Джим и двое других пошли за помощью короткой дорогой через гору, а негр и его сообщник побежали к ручью — скорей за ними!

По следу идти было легко: кругом низенькие кочки с чахлой травой, а между ними — голая земля, и следы глубоко отпечатались в пыли. Сразу видно, бежали что есть силы! Том и говорит:

— Похоже, места наши они плохо знают, а может быть, совсем уж перепугались или в темноте с дороги сбились. Как ни кинь, если они сейчас же не свернут влево, им придётся худо.

— Так оно и есть, — говорю, — они бегут прямёхонько к обрыву.

Обрыв был двенадцать футов высотой и сплошь порос низкими кустами — если не знаешь наших мест, его и днём не увидишь, пока не очутишься на самом краю. Мы шли по следу до самого конца, потом свернули влево, спустились, снова отыскали след и шли по нему ещё пятьдесят ярдов до ручья. Вода в ручье поднялась высоко, как никогда, но уже начала спадать, и вдоль берега шла широкая полоса подсохшей грязи — сморщенная, вонючая. Том и говорит: