Все ок!

–  Посмотрите, юноша: чудо моего технического гения, - он вздёрнул крючковатый нос вверх.
– Всего за сто долларов в месяц. Снаружи адово пламя, а внутри прохладно, тридцать шесть градусов. А почему? Благодаря системе охлаждения, - и показал на двойные стенки котла: - Вот включаю вентиль, и, пожалуйста, прохлаждайтесь. Это у вас там, наверху, ищут местечко, где потеплее, а у нас, где прохладнее.

Толстяк уже залез в котёл, блаженно жмурясь, читал местную газету «Кривда», на ушах чернели наушники от плейера, который ему за пару баксов продал Степан Антонович.

–  Ну как, голубчик?
– осведомился вкрадчиво Сатана.

–  О' кей!
– Толстяк даже не глянул в его сторону.

–  Может, отключить холодную воду?
– насмешливо улыбнулся Сатана.

–  Ты что? Сдурел?
– высокомерно отозвался Толстяк.
– Я за что деньги плачу?

–  Вы поглядите, юноша, получил он прохладное местечко и сразу преобразился. Сам чёрт ему не брат!
– саркастично сказал Степан Антонович, потихоньку заворачивая вентиль. Над котлом заклубился пар.

–  Ой!
– вскричал дурным голосом Толстяк.
– Не отключайте ради Бога!

–  Ради кого?
– недоумённо приподнял брови Сатана.

–  Уважаемый Степан Антонович, - заискивающе обратился Толстяк к Сатане, - у меня случайно завалялась тысчонка зелененьких, не примете ли как презент?

–  С удовольствием!
– осклабился Сатана и принял на лапу, одновременно открывая холодную воду, лицемерно произнеся при этом: - Как не услужить хорошему человеку?

–  А знаешь ли ты, Ерофей, - рядом с Горюновым неожиданно возник полненький розовощёкий старичок в венчике седых волос, над которыми светилось фосфорным зеленоватым светом кольцо-нимб, - знаешь ли ты, что за котёл без охлаждения тоже надо платить пятьдесят долларов?
– и он показал на соседний котел, где, выпучив глаза, сидел человек.

–  Как? За кипяток?
– поразился Ерофей.

–  За кипяток. А этот платит пять долларов в месяц и терпит, - старец подвел Ерофея к другому котлу.

–  Он же в пустом котле жарится!
– обомлел Ерофей, увидев, как приплясывал и извивался, вздымая руки вверх, очередной грешник.

–  Вот именно. А там - у кого и пяти долларов нет, - и он выкинул руку с короткими, как сардельки, пальцами по направлению огромного кипяще-бурлящего котла, над которым то поднимались, то пропадали руки, и без конца раздавались голоса, умоляющие о пощаде.

Степан Антонович, онемевший в момент появления старца, пришёл в себя и презрительно бросил:

–  Не берите в голову, юноша, там варятся бездельники и лентяи, которые не способны заработать на хороший котёл!

–  Выходит, и у вас всё продаётся и покупается?
– задумчиво спросил Ерофей.
– Даже дружба?

–  Естественно. А у вас разве не так?

–  Не так!
– запальчиво воскликнул Ерофей.
– Дружба всего дороже, и я, например, за друга - в огонь и воду!

–  Хе-хе… - скорчил омерзительно-насмешливую рожу Сатана.
– В тепленькую водичку, а, Ероша?
– он фамильярно похлопал Горюнова по плечу.
– А насчёт дружбы… Пойдём, покажу, - и они направились в зал, где вдоль стен были установлены какие-то аппараты, похожие на телевизоры.

Сатана подошёл к одному из них и включил.

–  Сейчас в телеящике всё увидишь, хе-хе-хе, - пообещал он с довольным видом.

Экран засветился зеленовато, по нему пробежали искры, и появилось изображение: у шлагбаума сидели трое - двое знакомых уже Ерофею чертей и какой-то горбоносый человек, одетый в короткую тунику, точь-в-точь, как на картинках в книге древнегреческих мифов. Троица играла в карты.

Грек смачно хлопнул свои карты на землю и захихикал:

–  Ваша карта бита! Гоните по сорок золотых!

–  Бол!
– воскликнул рыжий, кривой на один глаз, чёрт-толстяк.

– Он опять нас надул!

–  Да, Ван. А денег у нас больше нет, - печально констатировал сей факт чёрный чёрт, очень худой и косивший на оба глаза, которые то сбегались к носу, то укатывались к ушам. И тогда чёрт легонько хлопал себя по ушам, и глаза возвращались на место.

–  А, может, забрать у него выигранные деньги? Нас же двое, одолеем. И расплатиться, - воинственно заявил Кривой.

Но его приятель был настроен ещё воинственнее. Он схватил грека за руку и прорычал:

–  Давай, Ван, лучше посадим его на осиновый кол и вообще платить не будем!
– его глаза сурово свелись к носу.

–  Ой-ой-ой, косенький, - запричитал грек, - мы так не договаривались! Мы же друзья, а вы то ограбить меня собираетесь, то на кол посадить. Так с друзьями не поступают!

–  А как поступают с друзьями?
– тряхнул его за шею Косой чёрт.
– Как ты? Ты обобрал нас до последней шерстинки, Сизиф, своим плутовством. Не только месячное жалование забрал, но и весь навар с налогов, - и нижней конечностью он отпихнул в сторону камень, под которым раньше хранились утаённые деньги.

–  Но ведь по вашим чёртовым понятиям, кто больше нагадит, тот и друг, - пожал плечами Сизиф.
– Чего же вы хотите от меня?

–  Ну, что ты нам друг, это мы поняли, но и мы тебе друзья. Ван, тащи кол, да покрепче, - приказал, показав жёлтые крупные зубы, косой Бол.

–  Вы что?!
– возопил Сизиф.
– Вы не имеете права заставлять меня нарушать инструкцию, согласно которой я должен таскать этот камень на гору, - и он пнул ногой, обутой в сандалию, по камню. Пнул так, что зашиб ногу и запрыгал на другой.
– В инструкции для меня иного истязания не значится. Вы что? Хотите, чтобы меня строго покарали?!

–  Дружище, нам для тебя ничего не жалко, - Бол снова осклабился, потрогав пальцем кол: остро ли затёсан, а мускулистый толстяк Ван схватил Сизифа в охапку и приготовился опустить его на кол.

«Думай, думай… - пронеслось в голове у Сизифа, - ведь не зря говорят, что хитрее тебя в Аиде нет», - и громко закричал:

–  Друзья, мне перед смертью полагается последнее желание, а вы его должны исполнить!

–  Ну, какое же, говори!
– нетерпеливо потребовал Бол.

–  Уберите этот чёртов камень с моих глаз, я буду видеть его, сидя на колу, и терзаться, что некому его тащить на гору, и большего терзания для моей души нет. В инструкции начертано, что этот камень обязательно должен тащить я, иначе буду испытывать страшные муки, если потащит этот камень кто-нибудь другой!
– рыдал Сизиф, по его лицу катились крупные, с горошину, слезы.
– Я прошу: уберите его с глаз моих! Уж лучше сидеть на колу, чем испытывать невообразимые душевные мучения, как сказано в инструкции!!!

Бол поковырял пальцем в носу, о чём-то сосредоточенно подумал, наморщив лоб, потом подозвал Вана и прошептал:

–  Слушай, давай, я потащу этот камень, а ты заставляй его смотреть, - и решительно взвалил на плечо камень, отчего глаза его от натуги тут же разбежались в стороны.

–  Ой, - взвыл Сизиф, - не делай этого, ведь ты мне друг! Мне будет казаться, что меня посадили на вертел и жарят на медленном огне, содрав шкуру, посыпав раны солью и перцем!!! Ой, не надо, я же просил камень убрать с моих глаз, а не тащить!
– он брыкался в руках Вана, отворачивался, но рыжий Кривой держал его крепко и не позволял отворачиваться.