Все оттенки одиночества

– Очки. – Гермиона вдруг почувствовала прилив веселья. Он выглядел… не забавно, но сам факт ее веселил. Она закрыла рот рукой, сдерживая смех.

– А если палец показать, ты тоже начнешь ржать? – Малфоя закрыл книгу. – Есть болезни чистой крови, которые нельзя исправить ни одним зельем. Например, плохое зрение. Старение глаз, как у магглов, только наступает быстрее.

– Извини, – наконец произнесла Гермиона. Почему-то смех придал ей уверенности в себе. Это просто Малфой. Ему, наверное, так же одиноко. У них одни причины не идти домой. – Ты что, ночуешь здесь? – спросила она с любопытством, махнув в сторону дивана.

– Не неси ерунды. – Он принялся собираться. Вдруг он устало посмотрел на Гермиону. – Не нужно меня жалеть, Грейнджер.

– Я и не собиралась…

– А то пожалею в ответ. – Это было почти похоже на шутку, если бы было произнесено другим тоном. – Хотя нет. Вдруг тебе от этого приятно будет или что-то вроде того.

Господи, да он просто не знал, что ей сказать! Кажется, он боялся ее так же, как и она его. Вот идиотская ситуация.

– Малфой, – фыркнув, произнесла она. Он снял очки, потирая переносицу. Он на нее не посмотрел. – Нам не пятнадцать. Бить я тебя тоже не буду.

– Вот спасибо-то, – вырвалось у него. Он тут же склонился над своим маленьким дипломатом. Кажется, его это тоже слегка повеселило.

– Я к тому, что… Не знаю. – Гермиона прислонилась к косяку двери. – Меня никто не ждет. Тебя, похоже, тоже.

– Моя печень второго захода не выдержит, – покачал головой Малфой. – Поттер и так обещал заявиться в пятницу бог знает зачем…

– Покажи мне ваш мэнор. – Гермиона на всякий случай ущипнула себя незаметно. С каких пор она стала такой отчаянной? Она тут же поспешно сделала вид, что уверена, будто в этом ничего нет. Малфой тупо уставился на нее. Ну вот, один-один, не все тебе сбивать меня с толку. – Или нет, подожди, он как Хогвартс, магглам не виден? Или там соль вдоль порога, и я сгорю в каком-нибудь огне?

– Ты забыла специально натренированную змею, – добавил он. Черт. Почему-то он оправился быстрее Гермионы. Она вспомнила слова Одри. Гермиона до Рона никогда не позволила бы себе испугаться кого-то, особенно Малфоя. И если уж она захотела бы уесть Малфоя, то явно сделала бы это увереннее. Она искренне хотела бы посмотреть, как живут чистокровные наследники, а не делала вид. Одна ее часть рвалась в бой за потерянную себя, а другая продолжала робко возражать. Ей нужны были импульсивные поступки, такие, как этот, чтобы снова обрести себя.

Она молча шла за Малфоем. Робкая ее часть отчаянно хотела домой, в ее убежище, тогда как вторая вспоминала, что ничего, кроме этого дома, у нее не было много лет. Пора перестать хвататься за то, что дарит лишь призрак безопасности.

Малфой остановился через улицу от Министерства. Конечно, и там, и в его поместье должен быть барьер, иначе никак. Но чтобы аппарировать вместе с ним, пришлось бы… взять его за руку. Так и есть, Малфой действительно протянул ей руку. Время делать уверенное лицо, Гермиона! Ты же не ребенок, чтобы тебя смущали попытки взять тебя за руку. Тем более, что никакого подтекста не было.

Гермиона понадеялась на уверенное лицо и взяла его за руку.

– Я же не собираюсь тебя в жертву приносить, Грейнджер.

Не успела Гермиона расстроится из-за своего плохого актерского мастерства, как оказалась на долю секунды прижата спиной к Малфою. Знакомое тошнотворное ощущение аппарации, и она уже стоит посреди дороги в темном лесу. Гермиона была слегка дезориентирована, и ей потребовалась пара секунд, чтобы понять, где она находится. Дорога шла вверх, на холм, на котором красовался величественный и такой же старый, как и Хогвартс, замок, разве что поменьше размерами. Малфой дал ей минуту оценить его поместье, после чего пошел вперед, бросив через плечо:

– Добро пожаловать в Малфой-мэнор, Грейнджер.

========== Глава 6 ==========

Гермиона аккуратно потрогала пальцем изящную белую вазу с тонким кружевным голубого цвета орнаментом. Она была очень красивой, дорогой и абсолютно бесполезной.

— Грейнджер. — За последние двадцать минут Гермиона почти перестала вздрагивать, когда Малфой к ней обращался. Особенно мягким тоном, как к умственно отсталой. — В волшебных домах иногда стоят волшебные предметы, и они не всегда так же доброжелательны к тем, кто их трогает.

— Я случайно, — вздохнула Гермиона. Случайно оказалась здесь. Это был не дом, скорее, целый музей, и чем больше Гермиона видела, тем больше… хотела домой, в свою маленькую уютную квартирку. Она всегда жила в маленьких помещениях, ей было не понять этого холодного огромного пространства неуютных залов. Случайно подумала, что может влезть в жизнь Малфоя… Ей обязательно нужно сказать об этом Одри: у нее не получится вообще его о чем-то попросить. Земля просит небо о дожде, но это все ритуалы язычества. Она поклоняться Малфою точно не собиралась, так что расценила их миры как параллельные, которые в принципе не должны пересекаться. Ничего общего между ними быть не может, если ему уютно в таком… замке, а Гермионе — в однокомнатной квартире. Они должны даже говорить на разных языках и не понимать друг друга вообще. Вот это правильно. А ее нахождение здесь — неправильно.

Взгляд Гермионы вдруг наткнулся на два невероятно огромных портрета. Они делили между собой одну из стен столовой. На одной из них были изображены Нарцисса, еще молодая и лишенная этой печати вечного недовольства на лице, Люциус, выглядевший еще более напыщенным павлином, чем обычно, и маленький светловолосый мальчик, которого хоть заставили стоять прямо в красивом темно-зеленом костюме, но серьезным его взгляд сделать не смогли. Кажется, когда-то Малфой-младший умел хулиганить и улыбаться, как обычный ребенок. Или это обманчивый дар портретиста.

На втором портрете тоже был светловолосый мальчик, но уже помладше, в смешных коротких штанишках. Этот малыш улыбался искренне, широко и восседал на коленях отца. Драко. Его имя прозвучало внутренним голосом Гермионы так непривычно, что ей пришлось повторить его про себя. Драко. Это вполне обычное имя — или не очень — но его было очень тяжело произносить. Гарри был просто Гарри, Рон — Роном, а Драко — Малфоем. Никаких сомнений. Наверное, это был первый портрет за всю историю семьи Малфой, когда отец вообще как-то касается сына. Гермиона посмотрела на малыша еще раз. Он был чрезвычайно обаятельным, и Гермионе показалось, что малыш Скорпиус ей нравится. И даже очень. Она снова посмотрела на Малфоя. Здесь, на портрете, ее память больше не могла обманывать ее, и она увидела Малфоя таким, каким он стал. Гермиона заставила себя посмотреть на его жену, кажется, Асторию. Ей не хватило бы смелости начать рассуждать о том, как Малфой выглядит взрослым, это попросту… лишнее. Зато Астория была настоящей красавицей. Можно было только завидовать длинным прямым волосам, красиво ниспадающим из-под изящной диадемы, тонким чертам лица, большим глазам и фигуре. За такую фигуру можно было бы и умереть, решила Гермиона. Почему-то именно портрет Астории добил ее окончательно. Все, что было в этом поместье, было аристократичным. А у Гермионы — родители-магглы и россыпь веснушек на лице, тщательно скрываемых каждое утро. Она напоминала себе слона в посудной лавке. Само ее присутствие здесь лишний раз доказывало, что в волшебном мире таким, как она, и чистокровным, как Малфой, просто невозможно стоять на одном уровне. У одних за плечами история рода, образование, воспитание с детства, а у других — только Хогвартс.

Это было обиднее тысячи «грязнокровок», брошенных ей в лицо.

— Зачем все это? — тихо спросила Гермиона. Она вдруг подумала о том, как смотрелась бы на портрете в должном наряде и с украшениями. Да никак, боже, кто вообще будет рисовать ее такой? Нельзя спрятать ее невежество за платьем и прической. Такой нужно родиться.

— Это мой дом, — тоном «я толерантен к твоей глупости», как показалось Гермионе, ответил Малфой из-за ее спины. Ей не хотелось поворачиваться. Наверное, все ее разочарование можно было бы прочитать на лице. Нет, ей нынешней совершенно не хотелось бы такой жизни, но каждой девочке когда-нибудь хотелось побыть настоящей принцессой, как, наверное, Астория.